– И что вас интересует?
– Да можно сказать и ничего. Так…, общая информация. Ну, например: Какова общественно-политическая обстановка в регионе? Чем занимаются общественные и политические партии? Как развивается экономическая ситуация? Беженцы, выплаты пособий… Может быть, что-нибудь интересное расскажете…..?
Шанава рассмеялся и шутливо всплеснул руками: – Ну и вопросики, господин майор. Если я начну ВСЁ и ПРО ВСЁ рассказывать, то сегодня вечером попаду в автомобильную катастрофу.
– Ну, уж сразу же в автомобильную катастрофу…. Американских боевиков, что ли насмотрелись? Я ж не спрашиваю, когда и каким маршрутом приедет сюда президент Грузии и как его буду охранять и разные другие тонкие и хитрые вопросы. А вот кстати, простенький вопрос. Эдуард Шеварнадзе в интервью немецкой газете «Бильд» вчера заявил, что вполне возможно на саммите СНГ он подымет вопрос о не продлении срока пребывания российских миротворческих сил в зоне конфликта. Вот что на это скажете? Какую позицию здесь занимает мэрия города?
Я не сомневался в ответе Шанавы и едва скрыл изумление от искренне-возмущённого ответа: – Конечно, отрицательное отношение. Прежде чем так заявлять, пусть сначала несколько миллионов долларов подкинут в бюджет города. Ты, знаешь, Борис Геннадьевич, что Зугдидский рынок в месяц даёт миллион левых долларов. Что он кормит в буквальном смысле слова тысячи горожан и сельчан. Да если бы не этот рынок, я не знаю, как бы мы жили. Какая бы, как ты тут спрашиваешь, общественно-политическая обстановка была? Да хреновая была… Мы, мэрия, за неделю сумели открыть только два рабочих места. Понимаешь – два. На такой то город. 60 тысячам беженцев из Абхазии сейчас, на начало марта выдано только часть дотаций и то только за январь месяц. На бумажном комбинате запасов материала осталось на неделю. Закончится запас и комбинат станет, чем кормить триста рабочих после этого? Да…, в отчётах в Тбилиси, мы пишем, что в городе бурными темпами развивается частный сектор. Да он, блошиный этот частный сектор, и не так уж бурно развивается. Чего врать-то? Опять же, взять рынок, кто там основной и богатый покупатель – это миротворцы и иностранцы, которые обслуживают и действуют в рамках миротворчества. И мы знаем, что не только наш миротворческий батальон здесь отоваривается, но и миротворцы с Абхазии. Я уж не говорю об десантников, которых мы не любим. Они под видом миротворцев тоже сюда из Гудауты приезжают и отовариваются. И мы закрываем глаза на это нарушение. Вот убери сейчас отсюда вас русских, следом за вами уйдут и иностранцы и рынок наш сдохнет, и город сдохнет. А президент хрен нам поможет. Вот и думай сам – Какова наша позиция…
Шанава излив своё раздражение, как-то быстро успокоился, поднялся из-за стола и, пройдя к двери, закрыл её.
– Вот…., совсем расстроился и только от одной мысли, что отсюда миротворцев могут убрать. Так что давай ещё выпьем. Если совсем по честному, но только между нами… Да если и где сошлёшься на меня я откажусь… Мне, – Шанава ткнул себя в грудь, а потом обвёл руками весь кабинет, – нам на проблемы беженцев глубоко наплевать. Это не нашего уровня проблемы. Пусть правительство разбирается с ними. А мне важнее электричество подавать в квартиры стабильно, чтобы канализация исправно работала, которая, честно говоря, не работает с развала Союза. У меня на городских бульварах по ночам деревья рубят на дрова. Вот это проблема. И мне надо думать, где деньги взять, чтобы топливо для населения закупить, где трубы взять, чтобы канализацию заново проложить. Вот о чём надо Шеварнадзе думать. Мы, то есть коренная Грузия, сделали всё, чтобы беженцы, вернулись в Абхазию. А они удержаться не смогли. И чего я теперь должен…? Вон, пусть губернатор края об этом думает, а то хрен от них помощи дождёшься….
Вот тебе и общественно-политическая обстановка, а ты уж сам решай: плохая она или хорошая.
Тенгиз Варламович перегнулся через стол ко мне и зашептал: – Тут мне сегодня рассказали такую вещь, что вчера в ресторане лидер Национально-демократической партии нашего региона, в подпитии орал на весь ресторан, что он голову сломает некому русскому майору, если он и дальше будет лезть и вынюхивать против него компромат…. Ты это возьми на вооружение, а то у него самого с головой не всё в порядке…, – Шанава сел на своё место и вновь наполнил бокалы коньяком.
– Давай, Борис Геннадьевич, за твоё здоровье. Нормальный ты мужик, да и честно сказать обидно, что вы, нормальные русские, поддерживаете мусульман-абхазов в борьбе против нас христиан. Неужели чеченцы вас ничему не научили?
Мы выпили, молча закусили копчёным сыром: – Тенгиз Варламович, ты только меня правильно пойми. Мне, да и многим, многим другим русским, в том числе и миротворцам, совершенно до лампочки мусульманин передо мной или христианин. Нам главное и мне тоже, чтобы он нормальным человеком был и если боролся – то боролся за правое дело… Не перебивай меня, Тенгиз Варламович… Я знаю что ты хочешь сейчас спросить и не буду отвечать – Правое со стороны Грузии дело или не правое? Я поставлен сюда не решать этот вопрос, а разъединять вас, чтобы вы опять не вцепились друг в друга.
А насчёт Чечни, так мы там не против мусульман воевали – мы там остановили кровавый беспредел. Уничтожали криминальный режим, к сожалению нам не дали до конца его уничтожить и те же самые силы, что у нас, что и у вас развели нас с тобой по разные стороны баррикады. Потому что им так это выгодно. А мне, русскому офицеру, да и тебе – заместителю мэра пограничного города не должно быть это выгодно. Поэтому я и приехал к тебе и спрашиваю у тебя – Как дела, Тенгиз Варламович, у тебя в регионе? Какого хрена министр финансов 6 марта приезжал в деревню Хурча, которая находится в двухстах метрах от границы с Абхазией? Что тут делал тоже вчера зам министра внутренних дел? Почему военнослужащие ВВ охраняют администрацию в селе Кахати и почему вдруг, ни с того ни с сего, активизировалась политическая ситуация в городе Зугдиди? К чему бы это? И мне, русскому офицеру», если из-за этого кровь прольётся, совсем не важно – мусульманская она или христианская. Она одинаково красная у всех…
Немного оба помолчали, успокаиваясь. Шанава опять разлил по чуть-чуть коньяка и мы молча выпили. Мне было видно, что зам мэра хочет что-то сказать мне, но никак не может собраться с духом и лишь после следующей порции коньяка он решился.
– Борис Геннадьевич, тут такое дело…, даже не зная как или с чего начать. В общем, дело в заборе, который вы построили на мосту через Ингури. Надо его убрать. Этот забор уж очень многим стоит поперёк глотки. В том чтобы убрать его, заинтересованы достаточно влиятельные люди и организации. Вот меня и попросили довести до тебя эту информацию и если ты повлияешь на полковника Дорофеева, то эти влиятельные люди не забудут этого доброго дела. А?
Я ухмыльнулся и насколько это было возможно, придвинулся через стол к Шанаве, показывая свою заинтересованность: – Интригующее начало, Тенгиз Варламович. Только как у нас говорят – «Вечером деньги – утром стулья». Но не наоборот – Улавливаешь? Только чего ко мне обратились, с Дорофеевым было бы гораздо проще это дело решить и быстрее?
Шанава облегчённо перевёл дух и оживлённо засуетился. Из тумбы внушительного письменного стола появилась ещё одна бутылка коньяка и несколько тарелок с уже нарезанными кусочками копчённого мяса, как будто он заранее знал о моём приезде: – Пробуй, Борис Геннадьевич, мясо горного козла…, из верхней Сванетии, закусывай, дорогой. А с Дорофеевым не сумели договориться….
– А со мной, значит можно договориться. Тенгиз Варламович, давай откровенно: Почему вы выбрали меня? – Я взял с тарелки кусочек копчённого мяса и медленно стал его жевать, наслаждаясь целым букетом гастрономических ощущений, не спуская взгляда со смутившегося чиновника. Тот занервничал, схватил бутылку и стал чересчур резко разливать коньяк по бокалам.
– Борис Геннадьевич, давай не будем углубляться, тем более что меня попросили только поговорить с тобой. А что мы разве ошиблись?
Я потянулся к своему бокалу, после чего чокнулся с грузином и медленно, с наслаждением выпил, после чего стал с чувством закусывать, с любопытством разглядывая замершего Шанаву
Недели три назад Дорофеев попросил меня проехать на 301 блок-пост и понаблюдать за теми, кто переходит с абхазской стороны мост и вообще оглядеться там на месте – глянуть на всё свежим взглядом, а вечером обменяться мнениями.
Сам, блок-пост с палатками для проживания и будкой офицеров, располагался внизу под вековыми деревьями, в пятидесяти метрах от дороги, которая шла к мосту через реку Ингури. На посту постоянно находилось тридцать солдат и два офицера, два БТРа. На верху дорога перекрывалась двумя шлагбаумами и все кто шёл из Абхазии в Зугдиди и назад вынуждены были идти метров сорок-пятьдесят по территории блок-поста, где всегда дежурили четыре-шесть вооружённых солдат и которые в любой момент могли остановить любого проходящего и обыскать его. Они имели право досмотра. Что солдаты периодически и делали с большим желанием. Одним из условий ввода российских миротворческих сил в Зону Грузино-Абхазского конфликта было то, что границу Абхазии с Россией и границу Абхазии и Грузии не должны пересекать мужчины старше 15 лет и моложе шестидесяти. Поэтому, подавляющее большинство проходящих были женщины, которых солдаты с удовольствием обыскивали. Правда при этом не хамели и не допускали лишнего, но при этом довольно тщательно проверяли их.
От шлагбаума до моста было сто пятьдесят метров асфальтной дороги, которая проходила по высокой насыпи. Слева внизу была территория, контролируемая блок-постом, а вот справа внизу тоже проходила дорога, но грунтовая, которая исчезала через двести метров среди зарослей у реки. Вдоль грунтовки тянулись развалины каких-то небольших промышленных построек.
Понаблюдав три часа, пришёл к следующему выводу. Люди, которые шли с Абхазской стороны в Зугдиди и обратно делились на два потока. Большая часть потока, которая выходила с моста к шлагбауму и шла по дороге через территорию блок-поста. Меньшая часть, сразу же после моста уходила влево и по крутому склону насыпи осторожно спускалась к грунтовой дороге, где некоторых из них около развалин перехватывали сотрудники городского и краевого МГБ, переодетые в гражданку. Заводили в развалины, скрываясь от наших взглядов. Довольно часто там шарахались и незнакомцы, которые точно также уединялись среди полуразрушенных построек с теми, кого встречали. Та же картина повторялась и на обратном пути. Большая часть шла через блок-пост, где подвергалась выборочной проверке солдатами, но меньшая миновала внизу блок-пост и без досмотра уходила через мост на Абхазскую сторону. Надо сказать, что на той стороне реки Ингури стоял 201 блок-пост Северной Зоны Безопасности, солдаты которого, также выборочно проверяли проходящих, а в ста метрах за 201 блок-постом стоял совместный пост абхазских пограничников и Гальских милиционеров, которые тоже проверяли и опрашивали прохожих.