Лейтенант понурился и тихо спросил: – Что мне будет, товарищ майор?
Резаева бойцы уже увели в помещении, поэтому мы разговаривали спокойно.
– Командующий рвёт и мечет. ООНовцы задолбали – На каком основании…? Почему нарушили четырёхстороннее соглашение…? Шуму, конечно, полно. Но я сейчас тут разобрался, что к чему. Вижу здесь откровенный обман со стороны грузин, Ошкерелия, пользуясь своим положением гнусно тебя обманул и всё это сейчас доложу Командующему, как приеду на базу. Слава богу и технику нашли. Конечно, придётся и тебе выслушать много чего, тем более что мог запросто выйти по связи и спросить нас. Так что терпи. Да, кстати, этот урод, как тут? Часто пьёт?
– Да они все тут уроды, товарищ майор. Ну, их на хрен…. Обманул меня и ещё тут пальцы веером расставляет.
– Вот и ладненько. Ты завтра, когда он очухается, всё вот про это в цветах и красках расскажи. Скажи, начальник штаба бешенный отсюда уехал и будет лично Командующему докладывать и требовать, чтобы его с грузинских наблюдателей убрали. Они же здесь ни за что не отвечают, а деньги и все какие положено льготы получают в два раза большие чем если бы он в гарнизоне служил. А я действительно это сделаю и Ошкерелия, из-за того, что у него самого сейчас «рыльцо в пушку», его отсюда в два счёта вышибет.
Выслушав меня, Дорофеев возмущённо закрутил головой: – Вот ведь сука…. Знал, что он гнилой, но всё-таки думал, что хотя бы крупицы офицерской порядочности остались. Ладно, Борис Геннадьевич, зная что вы с Ошкерелия враги, поэтому ты и докладывай Командующему…
Ох, я и доложил…. В цветах и красках… Командующий только сопел от гнева в трубку.
Утром в 9:10 оперативный дежурный доложил: – Сегодня утром, в 7:15, на трассе Чибурхинджи – 201 блок-пост произошёл подрыв мины МОН-100, которой подорвали автобус с таможенниками Абхазии. Никто не пострадал и таможенники в ответ открыли огонь по вероятному месту, откуда был произведён дистанционный подрыв.
А ведь перед этим, за 40 минут, прошла наша машина.
День прошёл в мелочной суете и в выяснении обстоятельств подрыва таможенников. Уже потом, когда на место взрыва прибыла помощь и сапёры Северных, нашли телефонный провод, с помощью которого был произведён подрыв. Провод уходил на сто метров к месту, где и лежали диверсанты.
В 11 утра, следующего дня от ООНовцев вернулся Дорофеев и рассказал об упорных слухах в среде офицеров военной миссии. Им довели, что вот-вот в Нью-Йорке, в ООНовских верхах, примут решение о вводе в Зугдиди (в Южную Зону Безопасности) батальона ООН. И что это может изменить в регионе и во взаимоотношениях между Абхазией и Грузией никто не понимает? Ерунда всё это…
Обменявшись мнениями в таком духе, я уехал в МГБ, чтобы накопать дополнительную информацию и встретился с опером Томасом. Обычно я общался с Дото Белкания, но последнее время тот стал меня сторонится и теперь, Томас, гордый и довольный, что и к нему вынуждены обращаться российские миротворцы, рассказал официальную версию происходящих событий последних дней.
– ….Нападение на российский блок-пост готовилось ночью 24 марта. Но благодаря своевременному решению на перевод всех силовых структур на казарменное положение и ввод известной бронетехники, которое продемонстрировало решимость властей покончить с терроризмом, заставило террористов отказаться от своих планов….
Я, выложив на лицо, живейший интерес, удовлетворённо кивал головой, а сам про себя ехидно хихикал. Ну, хотят они так думать – пусть думают. Видя мою заинтересованность, Томас понизил голос, пододвинулся ко мне и трагическим шёпотом стал дальше выкладывать информацию.
– … Но они от актов терроризма не отказались и вам всё равно надо быть начеку. Девятого апреля наша общественность будет отмечать трагическую дату в истории Грузии. Это разгон демонстрации русскими десантниками в Тбилиси, когда трагически погибли 16 человек. И тут уж Гоча Эссегуа не упустит возможности отомстить российским миротворцам. А 26 мая будет юбилей – 80-летие провозглашения независимости Грузии. Ну, а к юбилейным датам, ты сам майор, понимаешь, что может происходить…. Тем более, что покойный президент Гамсахурдия, полностью старался продолжать традиции той республики….
После обеда ко мне подвалил особист Юра и попросил конфидициальную информацию на одного из офицеров. Я знал там ситуацию изнутри, ничего в ней заслуживающего интереса контрразведки не видел и не считал нужным делится. Так ему и сказал, на что Юра очень обиделся, а я не придал этому значение.
А 27 марта поздно вечером всё закрутилось уже по-серьёзному. На нас вышел полковник Мания и сообщил, что по их информации группа Гочи Эссегуа в количестве 20-25 человек, находится в районе полтора километра восточнее 307 блок-поста и готовится напасть на блок-пост. Так как сил у них не хватает, он просит нашими силами блокировать два перекрёстка в районе нп. Цацхви. Мы по тревоге подняли людей и тремя БТРами блокировали означенные перекрёстки. В 9 часов утра, полковник Мания сообщил, что группа Гочи переместилась в известковый карьер в 3х километрах юго-западнее нашей базы. Но уже в 13:00 мы сняли БТРы с охранения, так как с одной стороны полицейские никак не начинали операцию по уничтожению террористов. А с другой стороны, в это время Дорофеев был в Сухуми и все решения принимал я, возбухло командование батальона и тут были свои особенности внутренних межличностных взаимоотношений.
В Зоне Безопасности были два человека – полковник Дорофеев и я, майор Копытов, которые имели право принимать решение и отдавать приказы на выполнение этих решений командованию батальона. Полковнику Дорофееву они вынуждены были беспрекословно подчиняться. Как-никак тот являлся штатным начальником Зоны Безопасности, а вот уже подчиняться начальнику штаба, который был как бы временным начальником – тут уже начинались взбрыкивание. Я не знаю, как решал эти вопросы подполковник Буйнов. Может оттого, что тот был подполковником и из-за этого было проще ему командовать. А тут какой-то майор – Чего это мы будем ему подчиняться?
Конечно, когда на тебе висит полнокровный батальон, который надо обеспечивать и за который надо нести нешуточную ответственность… А тут два офицера, «катаются» каждый день в город, играют в свои «детские» шпионские игры, возвращаются оттуда зачастую под хмельком и ещё тут пытаются в батальон лезьте. Конечно, тут волей-неволей, возникнут завихрения в голове. Ладно, полковник – ему будем подчиняться. Он всё-таки командир полка, хоть и зенитно-ракетного. А майор, командир дивизиона, Кад-ри-ро-ван-ного…. Он-то чего, должен мною командовать? Командиром развёрнутого батальона….. Начальник штаба батальона, капитан Березовский. Тот вообще спокойно на меня смотреть не мог. Особенно его задевало, что я носил на форме орденские колодочки.
Как-то раз он хорошо поддал и прибежал ко мне разбираться вот именно с этим вопросом.
– Я награждён за Чечню двумя орденами Мужества и не форсую тут. Чего ты тут выпячиваешься?
Попытался с ним нормально и спокойно поговорить, но капитан пошёл в разнос и в конце концов решил продемонстрировать, что и физически он сильнее меня и если что – он меня уделает.
– Смотри, майор, я одним пальцем могу пробить висящую в руке газету, – схватил лист газеты со стола и ударил пальцем. И не пробил, – сейчас, сейчас… Вот смотри…
Капитан собрался и вновь, уже с большей силой, ткнул пальцем в газету. И не пробил. Вновь ударил и снова фиаско. Смешно было смотреть на психованного офицера, но утром он пришёл ко мне, буркнул сквозь зубы извиняющиеся слова, но так и продолжал и дальше с неприязнью относится ко мне.
Вот и когда пришёл ко мне командир батальона и стал наезжать на меня, я не стал упираться и разрешил солдат и технику вернуть на базу, по двум причинам. Первая – полиция сама особо не предпринимала видимых усилий, чтобы уничтожить террористов. А вторая – не хотел обострять отношения с командованием батальона.
Оба базовых лагеря и блок-посты приведены в боевую готовность «Повышенная». И сколько бы верёвочка не вилась, но конец всегда есть.
31 марта в 18 часов, в двух километрах северо-восточнее нашей базы, был оцеплен грузинским спецназом бывший совхоз Онарио. Там была обнаружена группа Гочи Эссегуа. Им было предложено сдаться, но в ответ они открыли шквальный огонь и Гоча попытался прорваться, но был убит. Видя смерть своего главаря, остальные 12 человек сдались, а один сумел скрыться. Взято: автоматов – 3; пистолетов – 2; РПГ – 1, к нему 3 выстрела; гранат РГД – 3 штуки и боеприпасы. Но это была официальная версия. И о смерти и об операции, мы узнали совершенно случайно. Поэтому с раннего утра я ринулся к своему источнику и тот мне рассказал истинную картину.
– Да, их блокировали в Онарио и предложили сдаться, но террористы попытались прорваться и о шквальном огне с их стороны не было речи. Боеприпасов было мало. Когда они вырвались на улицу, то со стороны спецназовцев прозвучал только один выстрел и тот по Гоче, и прямо в сердце. В наступившем замешательстве один, человек спецслужб, ушёл по организованному коридору, а остальные сдались.
Наконец-то я мог сыграть в полной мере роль армейского дурака. Дверь в кабинет Николай Николаевича распахнулась от мощного удара моей ноги и сразу же с порога я завопил: – Я не понял, Николай Николаевич…. Почему грузинские спецслужбы без нашего ведома проводит спецоперацию на подконтрольной миротворцам территории?
Тональность разговора, хамство и наглость с какой я вломился в кабинет начальника городского МГБ, сыграли свою роль. Если бы я просто вошёл, поздоровался и спокойно задал данный вопрос, то главный МГБист меня бы просто отфутболил по формальным признакам. А так он несколько растерялся и сбивчиво стал оправдываться: – Борис Геннадьевич, Борис Геннадьевич…, да там надо было быстро, очень быстро…, чтобы избежать напрасных жертв…
– Какие жертвы? Да я бы в десять минут примчался на БТРе и ещё бы вашу мощь усилил и Гоча живым бы сдался. Какого хрена тогда вы просили у меня БТРы на блокирование? Я же их сразу дал. Не то что ваши целые сутки не могли разродится.