Ошкерелия был на сто процентов уверен, что как ГРУшник я не умею пользоваться арт. буссолью и сейчас буду вот так ярко разоблачён. Он в этом даже не сомневался и считал, что в вечерних новостях сегодня он будет главным героем.
Внутренне ухмыляясь, я оглядел окружающие окрестности: окраину Богом забытой деревни Пахулани, ряд обшарпанных домов вдоль пыльной улицы, убогий деревенский стадион, кучку небритых и поддатых аборигенов, с любопытством разглядывающих приехавших, зелёные холмы на Абхазской стороне и самих абхазов, ожидающих результатов замера и дальнейших переговоров. Что ж пора было ставить зарвавшегося полковника на место.
– Господин полковник, раз вы привезли сюда буссоль, значит у вас есть артиллерийский круг и линейка, а также дальномерная рейка входящая в комплект данного прибора. И карта тоже бы не помешала.
Ошкерелия с лёгким удивлением, не ожидавшим определённых познаний от полковника ГРУ, медленно протянул: – Есть…, сейчас дам….
Одного беглого взгляда на карту мне хватило и дальше я уже блестяще выполнил несколько нормативов. Выполнил с показной небрежностью, но быстро и точно, как и положено любому артиллеристу, прослужившему в войсках 25 календарных лет. Сначала расставил буссоль и произвёл её ориентирование по сторонам света с помощью магнитной стрелки, ввёл поправку. Мой любимый норматив, который перекрыл на пятьдесят процентов. Затем снял несколько дирекционных углов и один из солдат блок-поста шустро сбегал с дальномерной рейкой на ближайшую контурную точку, до которой я снял дальность и угол. Несколько манипуляций с картой, с кругом, линейкой и аккуратно нанёс точку на карте. Все мои действия и манипуляции скрупулёзно снимались на несколько камер, под объективами которых я спокойно доложил Ошкерелии и подошедшим представителям абхазов: – Господин полковник, товарищи представители, произведённая мною топогеодезическая привязка существующего блок-поста номер 310 показала, что данный блок-пост действительно находится в семидесяти двух метрах от условной линии границы между Абхазией и Грузией на территории Абхазии как по карте, так и на местности.
Я сделал паузу, давая возможность высказаться Ошкерелии, на которого журналисты сразу же повернули камеры ожидаю обещанных разоблачений. Но полковник уже в процессе моей работы с артиллерийским прибором понял, что разоблачения не будет и ему теперь надо достойно выходить из глупого положения, в которое он загнал сам себя благодаря своей самонадеянности. Ошкерелия сурово сдвинул свои брови и сделал вид, что проверяет мои расчёты. Начал крутить карту и пристально разглядывать контурные точки, надеясь найти хоть какую-то ошибку, но ошибки не было и он был вынужден также констатировать факт нахождения блок-поста на территории Абхазии. Но скандал нужен был, поэтому Ошкерелия ринулся в атаку и сразу же обрушился с критикой и угрозами в адрес абхазских силовиков, которые якобы делают всё для того, чтобы уничтожить грузинского военнослужащего волей судьбы оказавшегося в незавидном положении.
Абхазы молча и спокойно выслушали гневную тираду грузинского представителя и, не поддавшись на провокацию, не повышая голос, предложили своё видение решения данного вопроса: – Если грузинская сторона так печётся о жизни своего военнослужащего, то пусть спокойно перенесут блок-пост на семьдесят два метра и поставят его там, где он изначально должен быть.
На что полковник с апломбом и с экспрессией в голосе заявил, что блок-пост – где стоял там и будет стоять.
Журналисты продолжали стрекотать телекамерами, всё ещё ожидая хоть какого-нибудь скандала, но скандала не было – абхазы вели себя достойно, я не прокололся и лишь грузинский представитель не по делу кипятился. Выслушав очередную чушь со стороны Ошкерелия, и дождавшись паузы, я спокойно заявил в объективы камер: – Российские миротворцы, рассмотрев данную ситуацию, предлагают следующее. Раз ошибка при выставлении блок-поста была обоюдная, то всё финансирование по переносу блок-поста должно быть разделено на три равные части. Весь объём работ оценивается в 15 тысяч долларов (я практически с потолка и наугад взял данную сумму – очень уж она мне понравилась), поэтому Российская сторона готова внести свою долю в пять тысяч долларов. Как смотрит Грузинская сторона и Абхазская сторона на решение проблемы таким образом?
Абхазы оказались мудрее и гибче и тут же заявили, что они тоже готовы выложить пять тысяч долларов и теперь камеры плавно перенесли своё внимание на Ошкерелия
Главный военный наблюдатель, обрадованный предстоящим обсуждением финансирования и готовый к продолжению скандала из-за того, что абхазы будут оспаривать хотя бы сумму или саму возможность их участия в переносе блок-поста, был в растерянности, не зная как реагировать. Одно дела нападать и критиковать под прицелом камер и другое принимать решение и гарантировать его выполнение.
Ошкерелия было дёрнулся опять возмущаться, но быстро осёкся, поняв всю невыгодность положения, раздражённо буркнул: – Я не уполномочен решать финансовые аспекты данной проблемы. Я доведу это до вышестоящего командования.
Он думал, что на этом всё и закончится, но я стал дальше гнуть свою линию: – Нет, господин полковник. Раз дело только за Грузинской стороной, то давайте определим сроки, за какие вы решите этот вопрос.
Полковник злобно сверкнул глазами на меня, но тут же притушил взгляд и внешне добродушно произнёс: – Нам хватит две недели.
– Отлично, тогда я подведу итоги, – Ошкерелия опять метнул недовольно-предупреждающий взгляд в меня, но всем своим видом я ответил ему – а мне плевать, что ты, полковник, недовольный.
– Раз Грузинская сторона берёт в этом вопросе тайм-аут на две недели, то абхазская сторона со своей стороны, извините за каламбур, не должна подымать в течение двух недель вопрос о пребывании грузинского военнослужащего на территории Абхазии. Желательно также, чтобы Абхазская сторона оградила грузинского военного наблюдателя и от угроз со стороны местного населения негативно настроенного в отношении к Грузии.
Как только абхазы уехали, а журналисты зачехлив камеры уселись в машину полковника, Ошкерелия отвёл меня в сторону и злым, приглушённым голосом стал высказывать претензии ко мне, типа: – Я знал, что ты ставленник абхазов, что так рьяно лоббируешь здесь их интересы…, а также ведёшь в их пользу разведку…, я всё про тебя знаю и сделаю всё, чтобы убрать тебя отсюда…
Спокойно выслушав бессильный лепет противника, я отбросил всякие церемонии и сам перешёл в наступление: – Знаешь, полковник, мне по большому счёту плевать на абхазов, на вас грузин и на тебя тоже, хоть ты и САМЫЙ ГЛАВНЫЙ НАБЛЮДАТЕЛЬ. Меня сюда поставила Россия, для того чтобы на этом клочке земли был мир и я всё делаю для того чтобы он на самом деле здесь был. Понятно тебе? Хочется мне тебя послать куда подальше…, но ладно Уважу твои полковничьи погоны. Всё-таки я майор. Но получу подполковника и если будешь продолжать лезть ко мне – то пошлю, а может и в морду заеду. Надо и при камерах… Так что выбирай выражение.
Ошкерелия хлопал губами и пытался что-то мне ответить, но он так был поражён моими словами, что даже сказать ничего не мог, лишь хватал меня за рукав и теребил его. Я вырвал рукав из его рук и, уже не обращая на него внимание, пошёл на территорию блок-поста, а через пару минут послышался звук мотора удаляющегося автомобиля. С тех пор Ошкерелия возненавидел меня уже всеми фибрами души….
…. Сабуров вновь положил наушники радиостанции на стол и встал: – Борис Геннадьевич, только что Дорофеев выходил на связь. Они садятся на вертолёт и летят сюда. Через десять минут необходимо построить батальон, а я на машине встречаю их на вертолётной площадке.
– Ну что парни, наступает для меня момент истины. Уеду ли я сегодня и главный вопрос – Куда? В Сухуми оперативным дежурным или в Адлер с «волчьим билетом»? Ладно, пошли на построение.
Спустившись на первый этаж, я отдал распоряжение оперативному дежурному на построение батальона и вышел на крыльцо штаба, с лёгкой грустью наблюдая суетню подразделений. В течение десяти минут все подразделения батальона выстроились и я, стоя перед строем, наблюдал за чёрной точкой вертолёта, которая непрерывно увеличивалась в размерах, всё ближе и ближе подлетая к нашей базе. Подняв клубы пыли, помчался на БТРе Сабуров на вертолётную площадку и ещё через десять минут, подав команду «Смирно» и приложив руку к головному убору, печатая шаг, пошёл докладывать Командующему, за спиной которого стояли пару замов Коробко и полковник Дорофеев.
– Товарищ Командующий, личный состав батальона по вашему приказанию построен. Начальник штаба Южной Зоны Безопасности майор Копытов.
Генерал сумрачно выслушал мой доклад и направился к строю. Поздоровался, выслушал ответ, после чего я с его разрешения встал в строй.
Командующий был явно не в духе. Несколько раз прошёлся вдоль строя, собираясь с мыслями, и у меня ёкнуло сердце, когда он начал говорить. Впрочем, оно только ёкнуло, потому что Коробко стал рассказывать солдатам и офицерам о положении дел в обеих Зонах Безопасности. Обстановка в основном сгущалась и Командующий обращался к военнослужащим с требованием усилить бдительность.
Выступив в таком духе минут пять-семь, генерал замолчал и, бросив недобрый взгляд в мою сторону, скомандовал: – Майор Копытов – Ко мне!
Вот тут сердце снова дало сбой, но я с каменным выражением лица, твёрдо печатая шаг, вышел из строя и подошёл к Командующему, встав на указанное мне место. Генерал вынул из внутреннего кармана погоны, обёрнутые полоской бумаги, где был написан номер и дата приказа.
– Товарищи офицеры, товарищи солдаты, приказом министра обороны Российской Федерации № 11 от 12 марта 1998 года, майору Копытову присвоено очередное воинское звание «Подполковник». Разрешите вручить ему погоны и поздравить с этим высоким воинским званием.
Генерал барабанил дежурные слова, но шли они не от сердца, а от необходимости соблюдения ритуала. Я также сухо отрапортовал – «Служу Отечеству», понимая, что после построения начнётся главная часть корриды. Встал в строй и через пять минут, когда Командующий распустил строй, Коробко сказал: – Пошли, Копытов, отойдём в сторону.