– Товарищ полковник, чего хоть он к нам завернул? Вроде бы не планировалось у него…
Подъехал УАЗик и Дорофеев направился к машине, но на пол пути остановился и повернулся ко мне: – У тебя всё готово к представлению?
– Так точно.
– Обедать наверно у нас будет. Ты давай там…, закуски подкинь, пару бутылок водки. Ну и будь готов представиться Командующему.
Пока Дорофеев встречал Коробко, я быстро утащил в кабинет к начальнику всё что нужно. Встал у окна и стал ждать. Вертолёт прилетел, через пять минут к воротам подъехал УАЗик откуда вылез Дорофеев, полковник Покусаев с неизменным большим, пузатым портфелем и последним выбрался Командующий. Был он мрачным и явно не в настроении. И было отчего.
Если у нас общая обстановка и была напряжённая, но была она достаточно вялотекущая. А вот на Северной стороне ситуация была очень напряжённая и быстро, а иногда мгновенно меняющаяся. Ни для кого секретом не было, что абхазы лишь частично контролировали Гальский район и то только днём. Ночью вся милиция закрывалась в своём здании, превращённое в маленькую крепость и ночью партизаны постоянно долбили ментовку и свободно шастали по городу и окрестностям. К нашим миротворцам и десантникам они не лезли: во-первых знали, что получат достойный ответ, а днём ещё прилетят вертолёты и раздолбают все ихние базы, которые нам были прекрасно известны. Ну и во вторых: была негласная договорённость между нами и партизанами о том, кто за что отвечает и когда по времени. Поэтому мы никогда не пересекались с ними. Да и борьба с партизанами не входила в нашу компетенцию. Так сказать существовало равновесие и его никто не хотел, или считал что его ещё рано – нарушать. Помимо милиции в Гали, в Очамчире стоял один батальон абхазской армии, но он был сам по себе и в Гальский район не лез. Самое хреновое, что тут существовало несколько довольно крупных и сильных криминальных групп, которые не подчинялись никому вот они и вносили определённый дисбаланс в сложившуюся обстановку. Неделю назад на одном из блок-постов Северных был захвачен в заложники один из бойцов. Стандартная схема. Сколько бойцам не говори, всё равно найдётся какой-нибудь баран. Блок-пост в центре грузинской деревни. Грузин, который втёрся в доверие личного состава, узнав что одному из них нужны на дембель «фильдеперсовые» берцы, обещает ему их достать и через пару дней вызывает его на улицу за пределы блок-поста. Пойдём мол, тут в паре домов отсюда и примеришь. Подойдёт – заберёшь. Тот идёт и его там крутят и уволакивают в лес. Сейчас идут активные переговоры с этой группой об освобождении бойца. Солдат по нашим сведения жив здоров, но сидит прикованный цепью к дереву и пока о силовой операции по его освобождению речи не идёт. Надеемся, что сговоримся миром.
Вчера произошёл вообще из ряда вон выходящий случай. Полковник Ларичев приехал к Северным из Сухуми с проверкой и в общем разговоре посетовал, что очень уж ему хочется какой-то местной, знаменитой рыбки жареной. Вот этот момент и непонятен: то ли он за этой рыбкой послал бойцов с лейтенантом, то ли лейтенант по собственному почину поехал, но во время рыбалки их захватила в плен одна из неподконтрольных для абхазов и грузин групп. Жестоко избили лейтенанта и солдат, потребовали взамен на освобождение наших оружия, боеприпасов, бензина и много чего другого. В этот момент героически проявил себя начальник Северной Зоны Безопасности. Он приехал на переговоры один. Выдернул из гранаты Ф-1 кольцо и подошёл к бандитам. Те начали излагать свои условия, а подполковник показал им гранату в руке сказал: – Если сейчас же в мою машину не погрузите офицера, солдат и отобранное оружие, то я вас прямо здесь и взорву и мне плевать, что при этом и я погибну. Даю две минуты.
Через две минуты он уехал, оставив перетрусивших бандюг на дороге. Молодец!
Так что у генерала Коробко были причины быть не в духе.
В комнате Тетенов и Сабуров, вкусив водчонки и плотно закусив, сладко спали, а я усевшись за стол, стал терпеливо ждать развития событий и вскоре резкий и пронзительный звук телефонного звонка заставил меня вздрогнуть от неожиданности.
– Борис Геннадьевич, Давай, – послышался голос Дорофеева.
Перед дверьми начальника я на секунду остановился, одёрнул форму и, открыв дверь, шагнул за порог.
– Товарищ Командующий разрешите зайти?
Коробко, полковник Покусаев и Дорофеев сидели за накрытым моей закуской столом. Генерал бросил мимолётный мрачный взгляд на меня и глухим голосом спросил: – Почему, товарищ подполковник, нарушаете форму одежды?
– Товарищ Командующий, разрешите представиться по случаю присвоения очередного воинского звания Подполковник? – Браво спросил я.
Командующий всё также молчал, но разрешающе кивнул головой и на столе как по мановению волшебной палочки появились две бутылки водки, три рюмки и стандартный гранёный стакан, приготовленный мною заранее. Дорофеев мигом разлил водку по рюмкам, а мне наполнил стакан до верху, куда я высыпал из потной ладони большие, зелёные звёздочки. Всё это время генерал сидел уставившись неподвижным взглядом в какую-то точку стола. Когда водка была разлита, Коробко не подымая глаз спросил у полковника Покусаева: – Всё правильно?
Покусаев оценил полноту налитого стакана, наличие звёздочек на дне стакана и подтвердил: – Да, всё нормально.
Я осторожно взял стакан в руки, неслышно выдохнул воздух и крупными глотками стал пить водку. Выпив горькую жидкость, задрал стакан ещё выше и слипшиеся звёздочки по стеклянной и мокрой стенке съехали прямо мне в рот. Достав их, я продохнулся и бодро оттарабанил: – Товарищ Командующий, товарищи офицеры, майор Копытов представляется по случаю присвоения очередного воинского звания Подполковник. Честь Имею. – И сделав чёткий шаг вперёд, поставил стакан на стол.
Дорофеев сразу же наполнил мой стакан вновь, но уже на четверть и я вновь взял его в руки. Все, в том числе и Командующий подняли свои рюмки, чокнулись со мной.
– Товарищ подполковник, поздравляю, – Коробко прямо посмотрел мне в глаза, – смотри только больше не прокалывайся. Тут по моей просьбе кое-что проверили и получается, что полковник Ошкерелия насчёт тебя позавчера половину соврал. Только вот непонятно мне с какой целью он это сделал?
После второй порции у меня слегка зашумело в голове и по незаметному знаку Дорофеева, спросив разрешения, я вышел из кабинета. В своей комнате упал на кровать и мгновенно заснул крепким, здоровым сном. Проснулся через два часа на удивление бодрым и энергичным в отличии от Сабурова и Тетенова, которые вяло «ползали» по комнате как осенние мухи. Налив им по сто грамм, я мигом реанимировал их, а получив отмашку от Дорофеева, стал в его кабинете накрывать стол, ожидая через час гостей.
Первыми прибыли ООНовцы. Я накануне пригласил на своё торжество тех с кем сдружился и кто мне нравился среди них: это был наш ООНовец майор Петриков, немец обер-лейтенант Вебер, француз Филибер, швейцарец Патрик, венгр Иштван и естественно переводчик Георгий. Я их встретил у ворот и провёл к кабинету Дорофеева, сделал картинную паузу и распахнул дверь. Надо сказать, что я, Сабуров и Тетенов, потрудились на славу и стол прямо ломился от
яств, но меня всё равно приятно удивили восхищённые возгласы иностранцев, когда они вошли в кабинет и сгрудились вокруг стола.
– Господин подполковник, кто это вам такой стол приготовил? – Перевёл общий вопрос Георгий. Я сделал приглашающий жест и мы спустились ко мне в комнату, где всё ещё стоял стойкий запах закусок и сидели, ожидая приглашения подполковник Сабуров и капитан Тетенов.
– Георгий переводи. Всё что накрыто на столе готовилось вот здесь на этом столе и на этой, надо сказать единственной электрической плитке. А вот главные мои помощники и мои друзья подполковник Сабуров и капитан Тетенов. Без них, ни за что бы не справился, – я широким жестом руки обвёл комнату, показал плитку и представил и так известных ООНовцам офицеров. Ещё раз выслушав восхищённое удивление гостей, мы направились обратно в кабинет начальника к столу, а мне вспомнился приезд Филибера месяц назад.
…..Решив с Филибером все вопросы мы направились по лестнице вниз на выход, когда француз внезапно попросил показать мой кабинет.
– Господин майор, если это возможно, но мне всегда хотелось посмотреть, как вы живёте и в каких условиях трудитесь.
В принципе никакого подвоха, кроме человеческого любопытства я в этом не увидел, поэтому провёл ООНовца по коридору и завёл к себе в комнату. В тот день было довольно холодно, ветрено и на улице где-то около нуля градусов. В большой комнате чисто, аккуратно заправленные синими, солдатскими одеялами кровати, сильный ветер хлопал толстой полиэтиленовой плёнкой, натянутой вместо стекла в разбитых рамах. Посередине комнаты на табурете стояла включенная электрическая плитка, которая поддерживала в комнате положительную температуру где-то около 2-3 градусов тепла.
– Вот, Филибер, здесь мы живём, здесь спим и работаем. Вот моё рабочее место. Вот телефоны, радиостанция, рабочая карта и другие необходимые документы. Здесь мы утром моемся, чистим зубы и бреемся. Живём нормально – не жалуемся. Да, несколько холодновато, но ничего, у меня тут спальный мешок есть.
Всё это я показал удивлённому французу и мы вышли через пару минут в коридор.
– Ну что, Филибер, французский военнослужащий сможет в таких условиях служить нормально? – С чуть заметной иронией задал я вопрос.
Филибер задумчиво взглянул на меня и ничего не ответил. Мы молча спустились вниз, вышли к воротам и здесь ООНовец остановился и сказал: – Да, честно скажу: французский офицер смог бы жить и работать в таких условиях.
Я был очень удивлён ответом и успел ещё подумать: – Блин, ну надо же французы – смогли бы, а вот американцы точно бы не смогли….
Филибер с секунду помолчал и продолжил: – Да, смогли бы, если бы это были специальные учения на выживание… Да, в сложных условиях вы работаете, да ещё как хорошо работаете…