– Тетенов…., сволочь…. соберись, нас же сейчас на видео снимать будут…, – капитан тяжело заворочал глазами, с силой оторвал мои руки от себя и уже более-менее внятно произнёс, чем немало порадовал меня.
– Товарищ подполковник, всёёё будеттт нормальноооо…, – повернулся кругом и как «деревянный солдат Урфина Джюса» пошёл за БТР.
Сапёры стояли уже в шеренгу, полностью экипированные к работе и даже собака у левой ноги своего проводника замерла, наклонив набок голову, с интересом наблюдая за пьяным начальником. Надо отдать должное, но Тетенов до того собрал всю свою волю в кулак, что сумел внятно и грамотно поставить задачу на разминирование, указал маршрут движения, порядок движения и другие нюансы необходимые при работе со взрывоопасными предметами. Мне только осталось с облегчением перевести дух. Получив задачу, солдаты спустились с дороги вниз и приступили. Первым шёл сержант, который щупом осторожно тыкал в грунт, проверяя – наткнётся тот на препятствие или нет. Справа и слева от него двигались два сапёра с миноискателями, медленно поводя ими из стороны в сторону. Сзади их шёл солдат с собакой, которая вынюхивала землю перед собой, как бы зачищая проверенное пространство. Уже на первых метрах солдаты обнаружили три мины и выставили в этих местах металлические вехи с пластмассовыми красными флажками. Наблюдая за действиями сапёров, я совсем упустил из виду Тетенова, а тот отдав приказ на разминирование, сдулся как воздушный шарик и некоторое время сидел на большом придорожном камне бесформенной кучей. Но, услышав предупреждающий возглас сержанта об обнаружении четвёртой мины, вдруг вскочил с камня и вихляя из стороны в сторону, опасно кренясь в бок помчался на голос своего подчинённого мимо меня.
– Тетенов, Стой! – Выкрикнул я и дёрнулся за ним, чтобы перехватить пьяного сапёра, но того так завалило в непредсказуемый вираж, что я не успел ничего сделать, а капитана по непонятной траектории уже вынесло на минное поле.
Сколько раз мы, полиция, да и многие другие проезжая мимо этого места, даже не подозревали, что здесь затаилась смерть. Нашли четыре мины, а сколько там ещё неизвестно? Предупреждающие крики и возгласы неслись со всех сторон, но Тетенов ничего не слышал, да и уже не мог остановиться. Капитана вынесло на проверенный участок, здесь его начало кидать из стороны в сторону и он каким-то чудом не наступил ни на одну из обнаруженных мин, лишь добросовестно завалил все вехи с флажками. Крики затихли и все, затаив дыхание, ожидали теперь уже драматического конца. Сапёр на какую-то долю секунды остановился, потом его с силой шатнуло в другую сторону и, благополучно перешагнув четвёртую обнаруженную мину, начальник сапёров выбрел вперёд своих подчинённых и, шатаясь из стороны в сторону, пошёл к убитому пастуху. Довольно осмысленно присел над ним, нащупал на шее сонную артерию и замер. Потом с трудом поднялся на ноги и, свесив безвольно руки вдоль туловища, пошёл к коровам, где и опустился без сил на одну из туш. Из груди всех присутствующих, в том числе и моей, вырвался общий вздох облегчения. Солдаты, увидев, что с их командиром всё обошлось благополучно, закричали ему: – Товарищ капитан, сидите там, мы сейчас придём к вам…, – и стали осторожно двигаться дальше.
Ко мне подскочили ООНовцы, Мания и несколько полицейских. Холингер что-то стал возмущённо говорить, а переводчик Георгий начал торопливо переводить: – Господин подполковник, вы что творите? Ваш офицер приехал на разминирование пьяным и о вашем возмутительном поведении будет завтра доложено Командующему Коробко…
Холингер ещё что-то кричал, к чему-то призывал, но перевода мне и не надо было и так всё было понятно. Но с другой стороны – что-то надо делать и как-то выкручиваться из создавшегося неприятного положения. И дождавшись, когда Холингер замолчал, я в свою очередь сделал невозмутимое лицо и стал «вешать лапшу», мгновенно вспомнив наставления офицера ГРУ, который с нами четыре года назад проводил в полку занятия по «Русскому стилю».
– Господин Холингер, вы только что наблюдали испытание новейшей методики преодоления минного поля. Результат налицо – офицер достиг цели, миновав все мины: как обнаруженные, так и не обнаруженные. – Выдав «на гора», даже не моргнув, данную херню, я замолчал глядя на вытянувшиеся лица ООНовцев и полицейских, которые изумлённо смотрели на меня и у всех на их лицах читалась одна и та же мысль – А не поехала ли у русского миротворца от увиденного «крыша»?
Мания даже оглянулся на врачей скорой помощи, которые уже настороженно поглядывали в нашу сторону. Выждав, по Станиславскому, хорошую паузу, я продолжил.
– Я вижу, что вы не совсем понимаете суть новой методики, тогда объясняю поподробнее. Всем наверно известно, что если трезвый человек упадёт, то сломает себе руку или ногу в этом месте. А сильно пьяный человек на этом же месте, даже если упадёт несколько раз – то ничего не сломает, потому что у него отключен мозг и действует, и принимает решение как упасть не он, то есть мозг, а врождённые инстинкты. То есть всеми действиями пьяного в этот момент руководит организм. Вот сейчас, капитан Тетенов, вошёл в роль в пьяного, отключил сознание и вышел на минное поле. Результат налицо – он благополучно дошёл до цели, миновав все мины.
Над дорогой повисла тяжёлая тишина. Практически каждый, кто стоял около меня, в том числе и ВВэшные сапёры, подошедшие во время моего объяснения и слушали мою ахинею – понимали, что это чистый бред «сивой кобылы». Но в тоже время, глядя на спокойного начальника штаба Зоны Безопасности, который с серьёзным лицом, рассудительно и обстоятельно разъяснял суть новой методики поиска мин, показывая рукой на минное поле и на сидящего вдалеке на трупе убитой коровы русского офицера… Мдаааа, Ситуация.
– Мы с полковником Дорофеевым давно её хотели испробовать, да всё случая не подворачивалось, – я замолчал, глядя на своих оппонентов открытым и спокойным взглядом, всем своим видом предлагая – попробуйте, оспорьте то, что я вам сейчас наболтал.
Секунд пятнадцать все молчали, осмысливая то, что было сказано, потом зашевелились и стали молча переглядываться друг с другом. Холингер же продолжал недоверчиво смотреть на меня, понимая, что я нагло вру всем присутствующим, в том числе и ему, но упоминание Дорофеева, к которому он относился с уважением, сбило его с толку.
– Хорошо, я уточню у полковника Дорофеева, – пообещал Холингер, отвернулся и вместе со своими подчинёнными отошёл к краю дороги, лишь старший грузинских сапёров неуверенно проблеял: – А где я могу почитать про эту методику?
– Завтра к нам приедешь и пообщаешься с капитаном, – я кивнул на поле.
Пока я «вешал лапшу», сапёры проверили полосу поля шириной метра три и по проходу к убитому грузину направились врачи. Впрочем, суетились они там недолго, махнули рукой санитарам и те быстренько уложили убитого на носилки и утащили в машину. Туда же сели врачи и машины Скорой помощи умчались в сторону города. А после них сразу рассосались и остальное начальство. Уехал Холингер со своими, после них сразу умчался Мания, оставив рядом с минным полем патрульную машину. Остались только мы и грузинские сапёры. Мы им отдали свои аккумуляторы на миноискатели, которые они пообещали завтра вернуть и те сразу же стали проверять остальную часть поля на наличие мин и разминировать обнаруженные нами мины. Солдаты с сержантом вывели ничего не соображающего Тетенова на дорогу, подсадили его на БТР и мы тоже уехали со спокойной совестью.
Утром я по телевизору посмотрел местные новости, где нас показали вполне достойно, посмеялся вместе с Сабуровым и Тетеновым над своим бредом, который нёс в камеру, рассказывая про новую методику. Тетенов, чувствуя себя виноватым, в очередной раз сконфуженно извинился передо мной, за то что выгораживая его мне пришлось так уверенно врать, честно глядя в объектив камеры.
– Ладно, капитан, всё это ерунда. Но к двенадцати часам приедут грузинские сапёры привезут аккумуляторы и будут расспрашивать про новейшие методики. Так что ты меня не подведи. Что-нибудь грамотно наври, но изо всех сил отсоветуй применять её – типа пока она сырая, не обкатанная, а то начнут на минных полях копировать пьяного человека и начнут рваться….
Я даже засмеялся, вспоминая, виноватого Тетенова, встал из-за стола и бодренько прошёлся несколько раз вдоль комнаты, услышал зашипевшую Мотороллу и почувствовал, как болезненно сжалось сердце. Накаркал.
–Чарли 2, я Чарли1, Приём!
Мне жутко не хотелось отвечать на вызов, так как чувствовал за этим грядущие неприятности, но отвечать надо и я нехотя взял радиостанцию в руку и ответил.
– Чарли 2, я переводчик Георгий, рядом стоит господин Холингер и он спрашивает – На каком основании на 301 блок-посту вашими военнослужащими задержана ООНовская колонна, направляющаяся в Абхазию? Почему они требуют открыть кузова и произвести досмотр, а также требуют показать документы на груз?
Несколько секунд удивлённо осмысливал услышанное, потом ответил: – Чарли 1, мне ничего неизвестно об этом и дайте пять минут, чтобы разобраться.
Получив согласие, немедленно связался по радиостанции с начальником блок-поста и через три минуты слушал доклад старшего лейтенанта, который мне совершенно не понравился.
Полковник Ошкерелия приехал на блок-пост час тому назад с несколькими своими помощниками. Минут двадцать о чём-то таинственно шептался в сторонке от наших с военным наблюдателем грузином, а потом сообщил начальнику блок-поста – у него есть сведения, что колонна ООНовцев под видом поставки минеральных удобрений перевозит в Абхазию компоненты для производства взрывчатых веществ. Поэтому, когда сейчас подойдёт колонна ООНовцев, её остановят и досмотрят. Все его действия согласованы с полковником Дорофеевым. Так как старший лейтенант лично знал полковника Ошкерелия и то что он был главным военным наблюдателем от Грузии и ссылка на Дорофеева, поэтому все его последующие действия не вызвали никакого подозрения у начальника блок-поста. Да, на блок-посту остановлена колонна ООНовцев и Ошкерелия, ссылаясь на Командующего, на инструкцию подписанную Командующим, требует открыть кузова, показать груз и документы на него. ООНовцы наотрез отказываются это делать и требуют немедленно пропустить их.