Матюкнувшись про себя, я потребовал к радиостанции Ошкерелия и через две минуты услышал голос своего личного врага. В течение двух минут полковник возбуждённо рассказывал то, что я услышал от старшего лейтенанта, только в более подробном виде. Дальше он сказал, что все действия согласованы с Дорофеевым и если я не верю, то могу сейчас позвонить в Сухуми и уточнить всё у него самого.
Связисты мигом соединили с Сухуми и не прошло и минуты, как я уже объяснял ситуацию Алексею Владимировичу.
Да, Ошкерелия несколько дней тому назад связывался с ним по телефону, что-то подобное рассказывал ему и предлагал как-нибудь попытаться остановить колонну и досмотреть её. Никаких договорённостей у него с ним не было. И вообще он, Дорофеев, собирался заняться этой проблемой, когда вернётся в Зугдиди….
– Ты там, Борис Геннадьевич, сам принимай решение. Только будь острожен, вспомни как месяц назад Ошкерелия нагло обманул начальника 307 блок-поста лейтенанта Ажнова и обманом ввёл в Зону бронетехнику.
Я отключился и снова вызвал на связь Ошкерелия: – Полковник, немедленно пропустить колонну в Абхазию. Это приказ.
– Подполковник, я тебе не подчиняюсь, поэтому нечего тут приказывать. Ситуацию я тебе объяснил и своим приказом ты играешь на руку абхазам.
– Послушай, полковник, ответь мне только на один вопрос, но честно – Если ты знаешь о двойной игре ООНовцев, то почему не остановил колонну где-то в другом месте и в присутствии кучи журналистов? Во, бомба была бы и ты ГЕРОЙ…. Почему на территории блок-поста?
На том конце повисла тишина и после продолжительного молчания пришёл ответ: – Я сейчас действую в рамках инструкции подписанной Командующим – то есть законно. В другом месте – я не имею право остановить колонну.
– Но своими действиями ты подставляешь нас, именно российских миротворцев…. Благодаря твоим действиям получается, что это мы, русские, провокацию устроили… Поэтому немедленно пропустить колонну.
– Пока не досмотрю груз, колонна не уйдёт и ты мне не указ.
– Полковник, я сейчас подыму разведку и через двадцать пять минут буду на блок-посту и силой освобожу колонну.
Я бросил трубку и приказал оперативному дежурному развед. взвод срочно по тревоге к воротам. Выезд через десять минут. Отдав приказ, соединился с генералом Бабкиным, новым начальником штаба миротвовцев вместо генерала Суконного убывшего по замене. И который остался за Командующего. Бабкин всё знал.
– Копытов, у меня с этим уродом связи нет. Делай всё, чтобы освободить колонну. Ты там у себя самый старший и опытный. Действуй, но знай следующее. Холингер сейчас имеет прямую связь с Нью-Йорком, со штаб квартирой ООН, те в свою очередь давят на наше Министерство Иностранных дел. На саммите напряжённая обстановка. Сумеем до подписания мандата колонну освободить – тут всё замнётся. Не сумеем, тогда в руках у Шеварнадзе здоровенный козырь, чтобы не подписывать мандат на продления миротворческой миссии. Наверняка у него и другие козыри есть и наш проигрыш будет толчком чтобы Шеварнадзе пошёл ва-банк и тогда ВОЙНА. Давай, Копытов, на тебя вся надежда, от тебя ВСЁ зависит. Я, если и захотел бы, просто не успею….
– Товарищ генерал-майор, разрешите применить силовой способ разблокировать колонну.
– Давай.
– Товарищ генерал-майор, я хочу жёстко там разобраться с Ошкерелией. Если что – прикроете?
– Действуй, разрешаю, но не перегни палку.
Я стал лихорадочно экипироваться, а услышав доклад оперативного, что разведка у ворот, связался с Холингером.
– Чарли 1, я Чарли 2. Я убываю на блок-пост и через двадцать пять минут колонна будет мною разблокирована.
И тут же вызвал на связь Ошкерелия: – Полковник, выдвигаюсь с базы с разведчиками. Если к моему приезду колонна будет там, я применю силу, а тебя там, прямо на блок-посту, расстреляю. Ты меня знаешь.
Я не стал слушать возмущённые вопли грузинского полковника, схватил автомат и спешно направился в комнату особиста, который сидел за столом и спокойно что-то писал.
Юра поднял голову и недовольно посмотрел на меня, а когда я решительно зашёл в комнату и сел напротив него на свободную кровать, он демонстративно перевернул листок. С тех пор как у нас произошёл решающий разговор, мы старались не пересекаться и сегодня я впервые так открыто и прямо пришёл к нему.
– Юра, Ошкерелия на 301 блок-посту арестовал колонну ООНовцев, назревает грандиозный скандал. Какая у тебя есть информация по этому поводу?
Особист непроницаемо смотрел на меня и молчал.
– Юра, сейчас не время меряться нашими отношениями – Ставки гораздо выше. Выведут нас или нет!? Не выведут – всё нормально. Выведут – тут полыхнёт капитальная война. Если что знаешь – говори, если нет – то я помчался.
Во взгляде капитана, что-то дрогнуло и он разлепил плотно сжатые губы.
– Боря, полковника Ошкерелия его начальство из Тбилиси используют втёмную. Ему пообещали, что если он провернёт эту операцию – то 26 мая, на День Независимости Грузии он получит генерала.
Я долгим взглядом посмотрел на особиста, но не стал ему ничего говорить – на это просто не было времени. Знал, сука, и молчал.
Разведчики сидели на броне и только ждали команды. Я заскочил на верх, повернулся к солдатам и в нескольких слов поставил задачу: – Парни, сейчас на 301 блок-посту силой разблокируем колонну ООН. Разблокирование проводим жёстко. Всех грузин-военных наблюдателей, которые будут на посту, кроме того кто там живёт, разрешаю попинать, повозить мордой по асфальту. Но только не надо ломать челюсти и рёбра. Бьём больно, но аккуратно. Полковника Ошкерелия не трогать, я с ним сам буду жёстко разбираться. Стреляю только я… Всё, Вперёд!
Да…, давно мы так «весело» не гоняли. Щебёночная дорога, кончилась через полторы минуты, против обычных десяти. С визгом шин всех восьми колёс мы вошли в поворот и выскочили на асфальт. Дальше пошло ещё веселей. Пять минут и пришлось снизить скорость, мы уже мчались по улицам Зугдиди. По моей ноге постучали из глубины БТРа. Я присел вовнутрь машины и увидел связиста, который протягивал мне наушники. На связи был Бабкин.
– Копытов, мне только что сообщили из Министерства Иностранных Дел, что если Ошкерелия берёт на себя ответственность, то пусть не пропускает.
– Информацию принял, сейчас доведу до него. Сам там буду через 10 минут и лично ему в башку это вобью.
Я быстро переключился на частоту 301 блок-поста. Ошкерелия был около радиостанции.
– Полковник, мне только что с нашего Министерства Иностранных дел сообщили, что если сейчас не пропустишь колонну, то вся ответственность упадёт на тебя, – я сознательно исказил информацию – пусть подёргается. – И ещё, мне дали добро на силовое проведение операции. Так что через десять минут я буду там и ты будешь первым, кто пострадает.
Ошкерелия в ответ заматерился в эфире, но матерился он уже от бессилия и растерянности. Пока я был на связи, БТР вырвался из путаницы улиц центра и мы, завернув на кольце влево, пошли к выходу из города. На окраине города мне опять застучали по ноге и протянули наушники радиостанции. На связи был начальник блок-поста, который сообщил – Ошкерелия дал «Добро» на пропуск колонны в Абхазию.
Через пять минут быстрой езды, навстречу и мимо нас проскочило несколько машин ООНовцев, где за лобовым стеклом первой машины мелькнуло белое лицо Холингера.
А у Старой крепости из-за поворота выскочил УАЗик Ошкерелии и отчаянно замигал нам фарами. Спрыгнув с брони остановившего БТРа, я не спеша зашагал навстречу грузинскому полковнику. Сошлись в нескольких десятках метрах от УАЗа и БТР и, поздоровавшись, бок о бок стали вышагивать по обочине дороги. От самого факта произошедшего, от изменения ситуации, Ошкерелия был в растерянности, отчего чувствовал себя неуверенно и неуютно.
Неуверенности добавляло и то, что ему волей неволей приходилось отчитываться перед своим врагом, о котором он со своими подчинёнными ещё утром мог говорить с пренебрежением и презрением – а сейчас на виду у тех же подчинённых должен оправдываться.
Я же занял выжидательную позицию и решил по методу Станиславского «тянуть паузу», тянуть насколько это будет возможно и дать полковнику высказаться. Собравшись с мыслями и приноровившись к моему шагу, коротконогий Ошкерелия заговорил. Но если раньше главный военный наблюдатель общался со мной свысока, подчёркивая своё мнимое превосходство и с некоторой долей презрения, то сейчас он семенил рядом со мной и что-то виновато, дрожащим голосом лепетал и лепетал о некой инструкции подписанной Командующим, о четырёхстороннем соглашении, о том что он ни в чём не виноват, а действовал исключительно только из добрых побуждений против непорядочных ООНовцев и так далее и тому подобное. При этом он опасливо косился на моих разведчиков, которые тоже соскочили с БТР и теперь хищно крутились вокруг УАЗика, многозначительно поглядывая в мою сторону. Отчего Ошкерелия бросало в пот и он прекрасно понимал, что если сейчас я дам команду то мои бойцы прикладами расшибут стёкла и вытащат из машины его подчинённых и хорошо, качественно отлупят. Потом очередь дойдёт и до него….
Выбивало его из колеи и то, что этот русский подполковник вместо того чтобы как обычно горячо спорить, отстаивая свою точку зрения, а в данном случаи обвинять или угрожать – банально молчал. И что у него в голове крутится – тоже было непонятно. А вдруг он там продумывал каким образом истоптаптать его – целого полковника….
Прошагав таким манером по обочине несколько минут и, выслушав уже в третий раз причины заставившие его остановить колонну ООН, я остановился и двадцать секунд в упор рассматривал понурого главного военного наблюдателя от Грузии, после чего веско изрёк: – Хорошо, раз Холингер хочет провести переговоры, я приеду. Вы езжайте без меня, а я сначала заеду на блок-пост, после чего заеду в миссию.
Начальник блок-поста сунулся ко мне с докладом, но я махнул рукой и полез в его будку.
– Старший лейтенант, давай сюда быстрей инструкцию, – старлей немного покопавшись в железном ящике с документацией, достал оттуда довольно увесистую, листов на 40, инструкцию, которую я с видимым любопытством стал листать. Надо сказать что, зная о существовании инструкции, не читал её и сейчас быстро листал пока не уткнулся в параграф №10, где описывался порядок пропуска и досмотра автомобильного автотранспорта и техники. Прочитав несколько строчек раздела, я сунул под нос начальнику блок-поста документ.