– Ты то сам читал её?
– Ну, читал…, – неуверенно протянул молодой офицер.
– Не звизди, если бы ты читал, да внимательно, то вот этой провокации на твоём блок-посту ты не допустил. Ладно. Это и моя промашка. Я у тебя инструкцию забираю, завтра тебе новую пришлют. Лучше мне расскажи в цветах и красках, что тут происходило.
Выслушав подробный рассказ старлея, я выскочил из кунга, взлетел на БТР и помчался в город. Только зашёл на территорию миссии, как ко мне из-за угла, чуть ли не цыпочках, подскочил наш ООНовец майор Петриков.
– Боря, будь осторожен и продумай всё, что будешь говорить в ответ. Холингер очень зол на миротворцев и считает, что данный инцидент был вами спланирован. И последнее, всё что будет происходить на переговорах мигом будет передаваться в Нью-Йорк, а оттуда, буквально через двадцать минут, на наш МИД последует очень резкая нота протеста. Ну, ты сам должен понимать последствия…., – Серёга отскочил в сторону и скрылся за углом здания. Я же от этой информации слегка вспотел. Но уже через пару секунд успокоился.
Сейчас сядем вчетвером – Холингер, я, Ошекрелия, переводчик Георгий, ну может быть Пер ещё будет… Сядем, спокойно обсудим, разберёмся….
С таким вполне нормальным, рабочим настроением я открыл дверь и, шагнув в зал для переговоров и был ошеломлён, сразу же представив в какой обстановке будут происходить переговоры.
По середине довольно просторного помещения, стоял большой круглый стол, за которым уже сидели Холингер, рядом его зам Пер, напротив солидно восседал повеселевший и уже успокоющийся Ошкерелия, чуть сзади Холингера пристроился переводчик Георгий и одно место, предназначенное для меня, пустовало. Но ввергло меня в ступор присутствие до двух десятков журналисткой братии. Всё пространство у дальней стены было заставлено десятком телекамер, тут же вскинув видеокамеру на плечо, пристраивались ещё двое тележурналистов, фотокорреспонденты активно нацеливали на стол фотоаппараты, а трое журналистов посередине стола переговоров пристраивали в общую кучу свои микрофоны. Я даже остановился на мгновение в растерянности, дав тем самым, возможность журналистом вдоволь пощёлкать фотоаппаратами и камерами.
Под прицелом камер, на деревянных ногах, я прошёл к свободному стулу и сел за стол. По правую руку от меня сидел мрачный Холингер, который весьма сдержанно и холодно поздоровался со мной. Внешне я смотрелся вроде бы нормально – спокойным и невозмутимым. Но если бы кто в этот момент заглянул в мою душу, то там увидел смятение и ужас от того, что в голове была абсолютная, космическая пустота, в которой не отслеживался даже отблеск какой-либо здравой мысли. На эту пустоту плотно накладывался дикий страх от оттого, что я просто не знал что мне говорить и как защищать честь и достоинство миротворцев, а в целом интересы России под прицелом камер. Вернее, я способен был выражать своё мнение, мнение миротворца и руководителя достаточно высокого ранга, готов отстаивать нашу точку зрения, но я был готов это делать в узком кругу, а не под прицелом кучи камер и от понимая того, что когда открою рот и оттуда ещё выскочат непроизвольно матерные слова, которые иной раз в спокойном и нормальном разговоре служат связующим звеном, подчёркивающим яркую образность русской речи, я впадал в ещё больший внутренний раздрай, не придававший мне ясности мысли.
Но вот полковник Ошкерелия выглядел уверенным в своих силах и повеселевшим. Поглядывая на меня, в глазах главного военного наблюдателя иной раз проскальзовала тень недовольства своей слабостью, проявленную передо мной час тому назад.
– Снюхались, суки. Наверняка, пока отсутствовал этот гад напел негатива в уши Холингера? Надо было сразу ехать сюда и взять под контроль все контакты с Холингером… А так только время упустил.
Через минуту после того как я пришёл, Пер и Холингер тихими голосами коротко переговорили и датчанин через переводчика обратился ко мне и Ошкерелии: – Предлагаю начать трёх сторонние переговоры.
Мы с Ошкерелия синхронно кивнули головами и Пер продолжил, уже обращаясь к журналистам.
– Организацию Объединённых Наций представляет глава миссии военных наблюдателей в г. Зугдиди Райхард Холингер.
– Республику Грузия представляет главный военный наблюдатель миротворческих сил от Республика Грузия полковник Ошкерелия.
– Российскую Федерацию представляет начальник штаба Южной Зоны Безопасности подполковник Копытов.
По мере того, как Пер представлял высокие стороны видео, телекамеры, фотокамеры со своими вспышками и непрерывными щёлканьями затворов по очереди снимали нас. Внутренне я ещё больше взволновался, вдруг ясно и в полной мере поняв, что за моей спиной не только интересы России в этом регионе, не только её честь, но оттого выиграю или проиграю эту дипломатическую схватку будет зависеть – Начнётся в этом регионе полномасштабная война или нет? А по большому счёту – Умрут ли или будут жить тысячи и тысячи мирных жителей и военных противостоящих сторон? Но от сознания этого в голове не прибавилось ни единой светлой мысли. Впрочем «чёрных» тоже не было. Мелькнула лишь шалая мысль – Если сейчас постучать по голове, то наверно будет глухой стук, как по пустому, железному ведру.
После представления из-за стола встал Холингер, коротко взглянул на меня и, взяв в руку листок бумаги с напечатанным текстом, стал читать, а переводчик синхронно переводить.
– Организация Объединённых Наций, в лице главы миссии военных наблюдателей, выражает решительный протест ни чем не мотивированным задержанием колонны ООН на территории 301 блок-поста российских миротворцев с гуманитарным грузом, предназначенным для обеспечения развития сельского хозяйства Абхазии, которое поставлялось в рамках четырёхстороннего соглашения. Также Организация Объединённых Наций выражает недоумение и удивление спланированным, совместным действиям российских миротворцев и миротворцев от Грузии. Считаем….., – дальше пошёл набор слов таких как – «провокация», «спланированная акция», «разжигание конфликта», саммит», «продление мандата». Всё это я слышал как сквозь вату, поняв – Холингеру глубоко наплевать, что на нашем блок-посту рулил задержанием Ошкерелия и что Главный военный наблюдатель и российские миротворцы являются для Холингера одним целым. Это мы, русские, устроили провокацию, а не Грузия.
После слова «требуем», Холингера требовал расследования данного инцидента, требовал наказания и опять требовал впредь не допускать…. Но в конце своего протеста, он смягчил тон и выразил надежду, что после данного инцидента, больше ничего подобного не повторится….
Всё это длилось минут пять-семь, в течение которых, я не отрываясь смотрел на главу миссии и удивлялся тому, как естественно и легко это у него получалось. И как гладко у него всё это идёт. Конечно, думал я, на него работает целый аппарат миссии и весь его многолетний опыт службы в Организации Объединённых Наций. Вот сейчас он закончит и что я ему смогу в ответ предоставить? Я ведь до сих пор не выработал ни позицию, с которой буду выступать, ни методы, ни способы с помощью которых буду выпутываться из этого незавидного положения. Через тридцать минут всем, в том числе и мне станет понятно, что я с треском провалил переговоры и всё это уйдёт в Нью-Йорк. Через час Шеварнадзе, которому доложат о провале России, рассудительно заявит на саммите, что мол – Я давно доводил до международной общественности о том, что российские миротворцы являются тем чужеродным телом, дестабилизирующим обстановку в зоне Грузино-Абхазского конфликта и мешающим мирным процессам решения данного конфликта, который касается только двух народов – грузин и абхазов. Данный инцидент только подтверждает мои слова. Поэтому предлагаю – мандат российским миротворцам не продлевать, а вместо них в зону Грузино-Абхазского конфликта ввести международные силы Организации Объединённых Наций….
Холингер замолчал и я с ужасом понял, что мне сейчас что-то надо будет отвечать на ноту протеста, а я до сих пор не знаю что говорить. Камеры повернулись и нацелили на меня стёкла своих объективов. Если камеры смотрели на меня безучастно и равнодушно, фиолетово отсвечивая холодом линз, то Холингер, Пер и переводчик Георгий смотрели с едва скрываемым любопытством, последний даже подался в усердии вперёд, чтобы сразу переводить мой лепет.
Но тут неожиданно меня выручил Ошкерелия, который решил не только блеснуть своим красноречием, но и добить меня, почувствовав слабость личного врага.
– Республика Грузия заявляет о своей приверженности принципам мирного урегулирования Грузино-Абхазского конфликта, а также соблюдения всех положений четырёхстороннего соглашения между Грузией, Организацией Объединённых Наций, Россией и Абхазией…., – поток слов гладко лился из уст Ошкерелии, которые он справедливости ради надо отметить, выстраивал в хорошую логическую цепь умозаключений и я даже успел позавидовать ему. Вот ведь, если на то чтобы Холингер произнёс речь, работает вся миссия, то главный военный наблюдатель всё это готовил сам. Да причём на ходу и после хорошей психологической встряски, произошедшей у Старой крепости. Грузинский полковник говорил вдохновенно, ярко и в какой-то момент мне показалось, что он упивается самим процессом произнесения речи перед камерами и от сознания какой он умный и опытный оратор. В течение пяти минут Ошкерелия рассказал какая Грузия «белая и пушистая», с какой тщательностью и скрупулёзностью строят свои отношения со всеми мировыми державами в вопросе соблюдения прав грузинского населения на территории Абхазии, соблюдения мира в этом регионе. Слегка посетовал, но заострил внимание на неискренность России в отношении к «Гордой Грузии» и в предпотчении к Абхазам. Выразил сожаления о происшедшем инциденте на территории российского блок-поста. При этом он особым нажимом выделил слова «инцидент и территория российского блок-поста».
– Экая сука, – только и смог я подумать про себя, но в голове было также пусто, как и пять минут тому назад. Приближалась драматическая развязка, когда мне дадут слово.