Ветераны уехали и я с Сухановым с облегчением вздохнули.
– Борис Геннадьевич, я авторитетно заявляю, что вот эта часть празднования с ветеранами была самой лучшей. Их когда привезли в грузинский батальон, то построили всего взвода два и то солдаты были какие-то зачуханные, мелкие и по моему даже не совсем понимали что за День Победы такой. Коротенький митинг, и два этих куцых взвода прошли торжественным маршем и Всё. А у нас…
На следующий день это же констатировали и в мэрии и сказали спасибо, добавив, что это была самая лучшая встреча из всех что были. Было очень приятно услышать, что уж тут поделать, это из уст недругов.
После мэрии поехал на 303 блок-пост. Вчера там военный грузинский наблюдатель напился в честь праздника и поздно вечером упал в пропасть. Особенностью этого блок-поста было то, что он стоял на дороге, прилепленной к склону горы и сам он расположился на отвесном краю пропасти глубиной метров пятьдесят. Вот и он пошёл вечером поссать в туалет, промахнулся и свалился туда. Разбился прилично, но остался жив. Был бы трезвым наверно всмятку расшибся. Провёл расследование и промчался ещё на 302 блок-пост проверил и его.
С утра уехал на Абхазскую сторону. Хотел выехать пораньше, но чего-то задержался и выехал позже, что наверно меня и спасло. Прямо перед моим приездом, на своротке к школе в Чибурхинджи, где располагался базовый лагерь батальона Северных, партизаны взорвали мощный фугас под водовозкой. Взрывом машину аж разорвало пополам, но водитель и старший были лишь ранены и то не легко, но и не тяжело. Здоровая воронка, чадящие останки машины и суетящиеся вокруг солдаты и офицеры.
Вскоре сюда подъехал и полковник Дорофеев, за которым я и приезжал. Выглядел он свежо и отдохнувшим, но что-то был не в настроении. Буркнув мне приветствие, поздоровался за руку и молча полез на БТР. Блин, наверно опять на меня накат идёт и ему попало. Только на чём опять я мог залететь – Не понятно?
Когда проезжали мост через реку Ингури, обратил внимание, что уровень воды поднялся на метр и затопил все низкие места и конечно все шесть бродов через реку. А значит, нелегального движения через границу какое-то время не будет. Эти же броды и стали причиной капитального конфликта между нами на следующий день. Дорофеев куда-то выскочил на пару часов, вернулся слегка датым и выкатил мне претензию, что я не провёл разведку бродов, хотя я эту работу сделал ещё две недели тому назад. Сцепились капитально и сумели остановиться только у самой черты, когда друг друга посылают «на х…» и дальнейшая совместная работа невозможна. А тут особист Юра неудачно подсунулся к полковнику с какими-то претензиями на меня, решив воспользоваться конфликтной ситуацией, чтобы окончательно свалить меня.
И тут Дорофеев вскипел окончательно: – Что…, капитан…? И ты свою лепту решил внести и тоже хочешь моими руками «сожрать» Копытова? Значит так, товарищ капитан. Слушай приказ. Сейчас оба выходите на плац перед штабом и пока там не разберётесь друг с другом – лучше не возвращайтесь. Или вы миритесь. Или я подымаю прямо сейчас трубку и докладываю Командующему, что я тебя отсюда выгоняю. И выкладываю всё ему начистоту про тебя. Не беспокойся, на тебя у меня полно информации. Но я хочу здесь остаться, в грядущих событиях, с подполковником Копытовым, а не с тобой и полковником Сухановым. Встать, пошли со мной оба.
Мы поднялись с мест и молча вышли за начальником. Около дежурки оперативного, Дорофеев ткнул пальцем на середину плаца: – Идите туда и пока не дотолкуетесь, не возвращаться. А ты дежурный лично мне обеспечиваешь, чтобы ни одна сволочь на плац не выходила и не мешала офицерам.
Мы стояли друг против друга и мерялись злыми глазами. Я пошёл в наступление первым.
– Ну что, Юра!? Как видишь – мяч не на твоей стороне. Сейчас ведь Дорофеев действительно может поднять трубку и выложить всё, что у него есть на тебя. И всё это обосновать, почему он это делает. И я тоже добавлю и тебе твоя должность не поможет. И можешь вылететь отсюда и очень хорошо. Так хорошо, что служба в твоём богом забытым Тоцком, покажется раем….
– Не звизди… Что вы можешь на меня иметь? Да ничего…. А если и есть что-то, так это мелочёвка. – Непримиримо бросил особист.
– Хорошо, Юра. Я сейчас тебя буду опускать на землю, а ты послушай внимательно. Это часть того, что есть у меня. Что есть у Дорофеева, я не знаю, но знаю что есть. И не хило…
– Ну…., – капитан приготовился «биться со мной насмерть» и он был уверен в своих сильных позициях.
– Я начну издалека. Вот знаешь, как у нас оценивают артиллеристов? Попал – не попал. Уничтожил цель или нет. Подавил её или не подавил. И если подавил, то грамотно или с ошибками… Как оценил обстановку и выбор цели….
– Что ты мне здесь лекцию читаешь? – С вызовом прервал меня капитан.
– Юра, я же просил тебя… Выслушай меня внимательно, а потом можешь меня послать на х… и идти бодаться с полковником Дорофеевым. Только ты его уже на х… не пошлёшь. Даже с твоей особисткой должностью, это будет перебор. Если ты не хочешь меня слушать… Ну.., флаг тебе в руки – я дальше с тобой тогда и не собираюсь разговаривать. Решай или пошёл. Хотя у тебя есть возможность выслушать аргументы противной стороны, прикинуть что к чему, правильно принять решение и решить дело миром…. А так давай, постой и подумай с минутку. Послать меня всегда успеешь… Ну…?
– Хорошо… Валяй…, – вальяжно махнул рукой Юра, – действительно, я в любой момент могу тебя послать…
– Вот и хорошо. Так вот, Юра. Меня, моё начальство, считает что я артиллерист между Хорошо и Отлично. То есть либо 4+ или 5 -. Считают, что я могу грамотно и точно оценить обстановку и также грамотно поразить противника. А как противотанкиста, по итогам чеченской войны, вообще Отличником. Тебя вот, как особиста, я оценит не могу. Но как офицер старше тебя почти на 15 лет, могу сказать. Ты, Юра, не просчитываешь ситуацию до конца. Так…, хода на 1-2, ну максимум на три. А в отношение меня, ты вообще считал на два хода. И сейчас точно также считаешь…
– Складно, складно, Борис Геннадьевич, поёшь. И интересно ещё… И куда тебя эти умозаключения приведут? Всё какие-то кружева словесные крутишь, а конкретики-то никакой, – Юра улыбался, вроде бы даже веселился, но в глазах стояла настороженность и работа мысли.
– А конкретика, Юра, впереди. Вот тебе первый минус: ты когда сливал подготовленную Дото Белкания и тобой компру на меня Командующему. Там же подсуетился Ошкерелия: тут я не знаю – то ли он по собственному почину сливал меня, то ли он сговорился с Дото, а может быть и с тобой.
– Борис Геннадьевич, ты меня задолбал уже этим Дото Белкания… Слышал я уже про это. Давай что-то новенькое.
– Так я к этому и клоню. Вот тут ты, думал – доложу Командующему, тот пыханёт, достанет саблю и рубанёт. И полетит Борис Геннадьевич прямиком в Адлер. А не просчитал другого, что новоиспечённого подполковника просто некем заменить. Честно говоря, я этого и сам не мог просчитать. Надеялся, что меня всё-таки в Сухуми оставят. Так вот это был первый твой прокол. Второй, ты наверное считал – Рубанёт саблей Командующий, отправит Цехановича отсюда и ВСЁ. Ан нет, Командующий остыл и приказал другому офицеру провести тихонечко расследование вот этой дезы. Что и было сделано и доложено, что подполковника Копытова пытались таким некрасивым образом выдавить отсюда. То есть, он здесь грузинам своей работой конкретно мешал. То есть работал достаточно эффективно. И Командующий тебя отсюда тоже не убрал, точно по той же причине что и меня. Тебя некем было быстро заменить. Ты как и я сидим внутри ситуации. Да…, ещё Командующий сказал – капитан ещё молодой, пацан. Будем надеяться, что он извлекёт урок. Но если он не поймёт….
– Браво.., браво, Борис Геннадьевич, ну так искрутиться, так на ходу всё придумать… Да…, недооценивал я тебя, – капитан манерна похлопал ладошками.
– Юра, в данном случаи ВАС… Юра…, ВАС недооценил… Я всё-таки подполковник, возрастом гораздо старше и сейчас ТЕБЯ, капитана, учу. Учу жизни…
– Ну.., ну… Учите, товарищ подполковник, только попрошу Вас обращаться ко мне тоже на ВЫ и по воинскому званию, можете по должности. Но тоже ПОПРОШУ…
– Юра, если ты не хочешь завтра ехать с вещами в Сухуми, тебе придётся потерпеть моё маленькое хамство. Потому что я мог тебя сожрать гораздо раньше. Да…, насчёт капитана-пацан, можешь смело позвонить полковнику Покусаеву, полковнику Кутепову… Можешь не звонить, а просто подойти к полковнику Дорофееву и его спросить – А было такое выражение? Так что? Будем меряться званиями и перейдём на уставные взаимоотношения?
Особист исподлобья изучающе посмотрел мне в глаза и непримиримо вздохнул: – Ладно, Борис Геннадьевич…., действительно надо нам поставить все точки над «I». Наши взаимоотношения зашли так далеко, что завтра ВАМ…, товарищ подполковник, придётся уехать. Тем более после такого наглого шантажа офицера военной контрразведки. И поверьте мне – мне есть, что рассказать Командующему. Но всё равно интересно, что вы можете на меня выложить и как будете выкручиваться. Давайте, я перебивать не буду и слушаю внимательно. И не надо тут ухмыляться….
– А что мне остаётся, как не ухмыляться? Мне осталось тут служить всего неделю. Тебе две недели. А самолюбивый капитан хочет сожрать подполковника, думая что тот сопливый старший лейтенант, не имеющий никакого жизненного опыта и боящийся любого скрипа.
Ладно, перейдём к конкретике. Как особист ты не смог просчитать Холингера. Ты только его эмоции считал и всё, думал что этого будет достаточно. А Холингер очень порядочный офицер, хоть и австрийский, и человек который может признавать свои ошибки и которого можно убедить не в принципиальных вопросах. А я знаю, как с ним можно разговаривать по-человечески. Поэтому когда Командующий позвонил после твоего доклада о краже Холингеру, тот ответил – «Ничего подобного не было, это какая-то путаница. А я наоборот хочу выразить признательность и благодарность за отличную службу русскими миротворцами по охране миссии ООН».