– А вот я что-то сомневаюсь. Там ведь дорога проходит и давай я туда сейчас проеду и попробую оттуда тебя атаковать. Ну…, а ты попробуешь снять меня, – предложил я.
За шлагбаумом, метров в пятидесяти, дорога круто заворачивала и серпантином уходила вверх на Поцхо-эцери, как раз над блок-постом. Я спешился и подошёл к краю дороги. Чёрт…, действительно весь блок-пост, как на ладони. Крикнул вниз офицеру, как-будто я дал уже первую очередь: – А теперь лови меня…
Скрылся, пробежал метров двадцать и вскинулся над дорогой, прицелился из автомата, выждал пять секунд, как-будто дал очередь и скрылся за бетонным отбойником над пропастью. Пробежал в другую сторону и снова вскинулся с автоматом у плеча, с имитировал очередь и снова скрылся. И так раз пять, после чего вернулся вниз, на блок-пост.
– Ну что?
– Да…, действительно…, хрен попадёшь, – смущённо пробормотал офицер и мы в течение десяти минут слегка перекроили систему обороны. Теперь два солдата с противоположных сторон блок-поста более менее надёжно прикрывали верх скалы.
Потом я такой же фокус проделал уже с базовым лагерем в Поцхо-эцери с горы, откуда весь посёлок был как на ладони и связался оттуда с командиром роты по радиостанции и попросил прикрыть это направление, но так как было для автомата далековато, то уже пулемётом КПВТ БТР или миномётами
Поднялся в горы, потом спустился вниз в ущелье и снова вылез на дорогу. Конечно, это делал не один, а с сопровождающими меня солдатами. Ох и налазились мы там, но зато ещё больше и «глубже» сумел вникнуть в местность на этом фланге Зоны Безопасности. А напоследок проехал чуть дальше 302 блок-поста и полюбовался красивым водопадом. Вернулся на базу, еле волоча ноги в самом прямом смысле слова.
19 мая в 11 часов утра Командующий довёл информацию о готовящейся партизанами сегодня ночью акции. Но где – ему неизвестно. Поэтому потребовал повышение бдительности и о переходе вооружённых групп через границу на ту или иную сторону докладывать немедленно. Сообщение принимал уже новый начальник штаба Зоны Безопасности полковник Суханов, а у меня было чемоданное настроение. Я завтра уезжал с колонной в Сухуми. Там побуду недельку, за которую рассчитаюсь, отдохну, покупаюсь и поеду домой. Вот и сейчас я с некоторой долей ехидности наблюдал за суетой Суханова, который не знал что делать с этой информацией. Он то лез к карте начальника штаба с оперативной обстановкой, висевшей над столом на стене и что-то там разглядывал, то открывал и закрывал рабочую тетрадь, нервно листая документы.
– Геннадий Иванович, – не выдержал я, – иди, доложи эту информацию полковнику Дорофееву…
– А…, да… Точно, – и Суханова как всё равно выдуло из помещения, а мне только и оставалось, как с сожалением покачать головой. Я бы на его месте сейчас бы доложил и сразу же спросил у Дорофеева разрешения проехать на блок-посты 308, 310, 306, а этот не догадается или сделает вид, что не знает что делать. Трусит он.
Суханов прибыл к нам неделю назад и торжествующим тоном довёл приказ Командующего о передаче дел начальника штаба от меня ему. Я усмехнулся про себя – Ну торжествуешь – ну торжествуй. Сдам должность только так и непонятно, где ты меня ущемить собрался. Но несколько просчитался, считая его недотёпой.
И сдавал дела и должность почти неделю. Думал быстро сдам, за день. Хотя, честно говоря, чего там сдавать: достал из кармана печать, на которой посередине была выгравирована звезда, а по кругу шла надпись «Комендант Южной Зоны МС», открыл железный ящик и передал какие есть карты. Но вот тут-то я и споткнулся. Суханов посчитал карты, ехидно усмехнулся и почти торжественно объявил: – Борис Геннадьевич, а трёх карт то не хватает…
Меня бросило в пот, но я постарался не выдать своего замешательства. Надо сказать, что у Буйнова я не принимал карты, как положено. Спросил – Все? Он ответил – Да, все вроде бы. Он также принимал у предыдущего. Я не беспокоился, так как знал, что у меня дела и должность будет принимать тоже из своих – из оперативного отдела и также легко передам должность. Но не знал, что Суханов гнусом злопамятным окажется. А с приказом о секретности № 010 шутки были плохи. Вот он и пустил свой козырь в действие, чтобы отомстить. Спокойно, не суетясь, я спросил.
– А с чего ты взял, что не все карты?
Суханов, практически не скрывая торжества, медленно достал из папки бумагу и многозначительно помахал ею в воздухе.
– Реестрик…, реестрик…., Борис Геннадьевич. Тут всё записано.
– Так давай сверимся с твоим реестром…
– А чего сверяться, я и так уже знаю, чего у тебя не хватает. Записывай, – Суханов вальяжно продиктовал номенклатуру карт, которых не хватало, потом поставил ультиматум, – Значит так, Борис Геннадьевич, через три дня ты мне показываешь карты, в противном случае я, в письменном виде, об отсутствии карт докладываю Командующему. Что будет потом…, ну, ты ведь не сопливый лейтенант – сам понимаешь, что будет…
– Злорадствуешь…, ну, ну….
– Не злорадствую, а учу. Ставлю на место таких как ты. Помнишь, месяц назад, нос передо мной драл, начальника из себя строил. А сегодня я начальник – И за всё ведь надо платить.
– Злорадствуй, злорадствуй. Только ты тоже не забывай, что жизнь штука хитрая. Сегодня ты на коне – а завтра, может быть я опять. А за три дня спасибо, а то подумал, что ты сразу меня сдашь.
– Да ладно…, не такая я скотина, как ты думаешь. Я ведь сроку могу и неделю дать, но ведь карты от этого не появятся. Прое…..ал ты их. Так что через неделю ты в Сухуми будешь отвечать на вопросы особистам. А вопросы неприятные. Они ведь не задают вопросов, типа: – Как так получилось, что вы её выронили при движении на БТРе и не заметили? Или – Почему после уборки солдатом помещения, вы не проверили – Какой мусор он понёс сжигать? Они ведь другие вопросы зададут – Сколько и кто вам заплатили денег за карту с нанесённой на ней кодировкой? На чём вас словили и завербовали? И многие другие вопросы. Так что…, готовься, Борис Геннадьевич, отвечать. Да…, Буйнову, твоему другану, тоже придётся отвечать.
– Ну, ну…. Значит и Буйнов тебя на х… послал. Молодец. Ладно. Я пока помолчу.
В пресквернейшем настроении я ушёл на узел связи, закрылся в кунге и по закрытой линии вызвал на связь подполковника Казанцева, начальника восьмого отдела – секретчика.
– Константин Иванович, Здорово. У меня к тебе несколько вопросов. Ты как относишься к полковнику Суханову. Ага, так…. Ну.., у меня тоже такое же мнение. А к Буйнову? Хотя я знаю, но ты скажи. Чё…, чё..? Ну, сейчас объясню. – Дальше я ввёл его в курс дела по пропавшим картам.
Выслушав эмоциональный ответ, я продолжил разговор: – Ты правильно понимаешь. Да я готов продиктовать тебе номенклатуру. Так, так. Понял. Хорошо. Жду. Выгорит – я должник. Что хочешь проси. Хорошо, хорошо…. через два дня будет тебе канистра коньяка. Причём, самого лучшего.
Следом связался с Буйновым и объяснил суть проблемы, на что Володя ответил сочным матом и пообещал со своей стороны подстраховаться.
Два дня я при Суханове корчил из себя всемирную скорбь, теша самолюбие полковника. А через два дня приехал подполковник Казанцев с проверкой секретных документов. Мы сидели на корточках у раскрытого железного ящика, рядом с нами на кровати сидел слегка поддатый Дорофеев, который был в хороших, приятельских отношениях с Казанцевым. На койке Сабурова сидел полковник Суханов и по злорадно поблёскивающим глазам было видно, что он терпеливо ожидал моего позора.
Я неторопливо доставал по очереди карты и представлял их начальнику восьмого отдела, а тот также неторопливо и обстоятельно делал отметку в реестре. Когда я достал последнюю карту, Казанцев, сделав последнюю отметку и деловито черкая ручкой в реестре, спокойно сказал: – Так, Борис Геннадьевич, вот эти три карты мы вычёркиваем. Вчера их уничтожили по акту.
Суханов так и взвился на койке: – Как уничтожили? Их же не было. Они утеряны…
Казанцев поднялся с корточек и с удовольствием уселся на стул: – Да, уничтожены. А чего ты удивляешься Геннадий Иванович? Буйнов, оказывается, ещё их в январе привёз на списание, а мой прапор сунул их на дальнюю полку и забыл. Я позавчера нашёл их. Отругал его, включили в акт и вчера сожгли… А что какие то проблемы? А вообще скажу, Геннадий Иванович, – «Будь проще и к тебе потянутся люди».
Я еле сдержался от смеха, глядя на разочарованное лицо полковника, который совершенно не ожидал такой развязки. А вечером мы на славу посидели втроём, Дорофеев, Казанцев и я, в «Реанимации» где наши грузины накрыли нам отличный стол.
На рабочем столе затрещал телефон и я по привычке цапанул трубку, сонно бухнув: – Да…
– Товарищ подполковник, Северные довели – абхазская армия вошла в их Зону Безопасности и блокировав, ведёт бой с партизанами в населённых пунктах Земо-Барбеги и Сида. Что делать?
– Доложи Дорофееву, скорее всего придётся объявить боевую готовность «Красная» для блок-постов 306, 310, 308.
Так оно и произошло. Я разбудил Суханова, довёл до него обстановку и завалился спать, оставив полковника бодрствовать.
После завтрака я поднялся к Дорофееву, который сидел у телефона и ждал звонка Командующего: – Жалко, жалко, Борис Геннадьевич, что ты уезжаешь. Остался бы ещё месяца на два и в августе вместе домой уехали. Командующий не против – я уже зондировал почву. Ещё ведь не поздно. Подумай, – Дорофеев разлил по рюмкам коньяк и выжидательно уставился на меня. Подобный разговор начальник заводил не первый раз, я бы и сам с удовольствием остался, но ….
Я слегка поморщился: – Алексей Владимирович, вы же знаете…, надо ехать. Жене одной тяжело с новой квартирой. Нужна мужская рука, да и пора переезжать…, и так квартира пустой два месяца стоит.
Дорофеев поднял рюмку и чокнулся со мной: – Ну и хлебну я с полковником Сухановым лиха. И давай прощаться. Провожать вниз не иду, жду звонка Командующего. Будешь в Чебаркуле – заходи. Буду рад. – Мы обнялись и я ушёл к себе.