— Не то чтобы боюсь, но опасаюсь, — дежурный улыбнулся в ответ. — Голову-то, в случае чего, с меня снимут. Приезжайте завтра утром. Я вас с удовольствием свожу.
— Ловлю вас на слове.
Военный дознаватель, слушая их разговор, молчал, и по его бесстрастному лицу невозможно было понять, о чем он думает.
Дежурный же по КПП подождал, пока офицеры отойдут, и вошел в комнату для отдыхающей смены. Здесь был еще один солдат. Дремал на обшарпанной кушетке, накрывшись шинелью и положив голову на грязноватую подушку без наволочки.
Автоматчик принялся расталкивать напарника. Тот долго не хотел просыпаться, но дежурный проявил максимум настойчивости. Наконец спящий приоткрыл один глаз, спросил сонно:
— Что случилось?
— Вставай, — автоматчик по привычке оглянулся, словно боялся, не стоит ли кто за спиной, не подслушивает ли. — Мне в казарму надо слетать.
— На хрена?
— Надо.
Тот сел, зевнул широко, прикрыв рот ладонью, буркнул сонно:
— Ну иди, раз надо. Хавчик забей мне.
— Забью.
— Только конкретный.
— Самый большой возьму.
— Ладно тада. Иди. — Отдыхавший поднялся, пошатываясь, вышел на улицу, зачерпнул горсть снега, размазал его по лицу, поежился: — Бр-р-р. Параша.
Тем временем автоматчик подошел к «Волге», постучал в окно. Шофер, дремавший за баранкой, чертыхнулся, приоткрыл дверцу:
— Закурить надо?
— Есть у меня, — ответил солдат. — Лучше скажи, твой начальник, ну этот, который приехал, он большая шишка?
— Большая, — ответил шофер. — Больше некуда.
— Если что, он поддержку дать сможет?
— Сможет, — так же серьезно кивнул тот. — Он все может.
— Спасибо.
— На здоровье. Дверью посильнее хлопни. — Когда солдат закрыл дверцу, шофер откинулся на спинку и, вновь прикрыв глаза, добавил ворчливо: — Они, блин, все могут. Даже комара за яйца поймать.
Солдат этого не слышал. Он бежал следом за ушедшими офицерами к казарме.
18:37. Новомосковская улица
Потрясение было грандиозным. Когда Трошин, помявшись, наконец сообщил решение штаба Гражданской обороны, Ледянский в отчаянии опустился на сиденье «РАФа».
До самой последней минуты он полагал, что им не откажут. Слишком важное дело, чтобы проявлять межведомственные амбиции.
— Почему? — только и спросил генерал.
— У них неполадки в аппаратуре. Электропривод вышел из строя, и они не могут попасть в бункер. Кроме того, не удается связаться С дежурными офицерами. Они, похоже, и сами не знают точно, в чем дело. — Трошин присел, снял фуражку, вытер лоб. — Но это еще не все.
— Как? Еще что-то есть? — Ледянский вздохнул.
«Разве может быть хуже?» — подумал он.
— Террористы, похоже, разгадали наши намерения.
— И в чем это выражается?
— Они разворачивают прожектора.
— Дьявол! — Генерал потянулся к окну, отодвинул штору.
Действительно, по балкону третьего этажа скользила крохотная фигурка. Человек деловито и быстро разворачивал черные бочки прожекторов, направляя их на парковочную площадку, на газон, в быстро наливающееся темно-синим небо.
— Это конец, — прокомментировал событие Трошин. — Наш план полетел в тартарары.
Ледянский задумался. Ситуация ухудшилась. Их расчет строился именно на темноте и временной «слепоте» террористов. Теперь отдать приказ о штурме означало бы послать людей на верную гибель. Под пули. Существовал единственный вариант. Практически безнадежный, но... Другого все равно нет.
— Генерал, — позвал Трошина Ледянский. — Найдите ближайшую дорожно-ремонтную базу, и чтобы максимум через пятнадцать минут здесь были два экскаватора, мобильный подъемный кран, компрессор и бригада рабочих с отбойными молотками, — он развернул схему коммуникаций. — Трубы проходят вот здесь, — точка на карте. — Пусть рабочие в срочном порядке взламывают асфальт и снимают кожух. Все должно быть готово к восьми часам.
— Хорошо, — Трошин явно испытал облегчение, поняв, что есть человек, способный в подобной ситуации отдавать четкие указания. — Все будет исполнено.
— Подберите троих... нет, лучше четверых добровольцев. Это должны быть самые лучшие люди, элита. И пришлите их ко мне на инструктаж.
— Хорошо.
— Можете идти.
— Есть. — Трошин замялся.
— Что-то еще?
— Там приехал отец одного из террористов. Говорит, его прислал капитан Беклемешев.
— Что я говорил? — не без легкой доли хвастовства улыбнулся Чесноков. — Зиновий — превосходный оперативник.
— Позовите его, — скомандовал Ледянский.
Трошин поспешно выбрался из «РАФа».
— Это очень рискованно, — задумчиво произнес Третьяков. — Но именно поэтому и может завершиться удачей.
— Что вы имеете в виду?
— Затею с подземной группой.
— Без них так или иначе операция не состоится, — заметил Ледянский. — Если они не смогут пробраться в башню и отключить генератор, штурм обречен на провал.
— Я понимаю, — согласился Третьяков. — Да, это сейчас единственный выход.
— Вот именно.
В кабину забрался незнакомый мужчина. Тщательно выбритый, в поношенном, но аккуратно отглаженном костюме, белой рубашке и галстуке.
— Полесов Илья Викторович, — нерешительно представился он. — Я — отец Петьки и Мити.
Мужчина держался скованно, как родитель закоренелого двоечника, вызванный на педсовет.
— Кто такие Петька и Митя? — недоумевающе спросил Ледянский.
— Ну Петька же, — произнес мужчина. — Он в башне. И Митька тоже. Ваш товарищ сказал, что Петька захватил всех в... в плен. И Митьку. Ну, не только Петька, конечно, а вместе с остальными своими пацанами из армии.
— Я ничего не понимаю, — резко сказал Четвертаков. — Митька, Петька, пацаны. Объясните толком, что вы здесь делаете.
— Так я... Мне ваш товарищ, Беклемешев, кажется, если не путаю, сказал приехать, вот я и...
Илья Викторович Полесов, мужчина не робкого десятка, не боявшийся царицынской шпаны, вконец стушевался перед «важными чинами».
— Петька в составе группы террористов, — пояснил Третьяков. — А Митька, похоже, среди заложников. Они — родные братья. Правильно?
— Да, правильно, — согласился тот и перевел дух.
— Хорошо. Митька что делал? Кто он?
— Так... солдат. То есть охранник.
— Охранял колонну?
— Да.
— Понятно.
Ледянский кивнул.
— Наконец-то объяснили толком. Та-ак, — протянул он. — Что же нам с вами делать?
— По-моему, — подал голос Седнев, — имеет смысл предоставить Илье...
— Викторовичу, — быстро добавил тот.
— ...Илье Викторовичу возможность переговорить с сыном.
— Это вряд ли поможет, — с сомнением сказал Третьяков. — Если бы он был там один, еще куда ни шло, но их двадцать. Сработает психология «коллектива». Даже если Петр и захочет уйти, он этого не сделает и, уж конечно, не станет уговаривать остальных. Хотя бы из-за боязни прослыть трусом. Предателем.
— Но это может послужить причиной разногласий между террористами, — возразил Седнев. — Они, в конце концов, всего лишь люди. Вспомнят о семьях. Расслабятся. Нам это на руку.
— Не знаю, не знаю.
— В любом случае, — подвел черту Ледянский, — мы ничего не теряем. Абсолютно ничего. — Повернувшись к Илье Викторовичу, генерал спросил: — Вы уверены, что хотите это сделать? Видите ли, данный шаг довольно опасен. Никто не в состоянии предсказать, как отреагируют террористы на ваше появление. Они могут попросту выстрелить в вас.
— Петька-то?
— А с чего вы взяли, что Петр действительно среди террористов? — вдруг спросил Третьяков. — Уважаемый Зиновий Ефимович мог ведь и ошибиться. Такое случается. Никто не совершенен.
— Ничего, я не пугливый, — нахмурился Илья Викторович. — Меня такое шпанье пугало, не этим чета, — он махнул рукой. — И грабить меня пытались, и ножи совать, ничего. Живой пока. Так что? Я пошел?
— Подождите, — остановил его Ледянский. — Сейчас принесут микрофон.
— Зачем это?
— Просто мера предосторожности.
— И куда мне идти? — спросил Илья Викторович.
— Прямо, через ворота, вон по той галерее и через КПП, — объяснил Четвертаков. Помолчал, добавил: — Ни пуха вам.
— Да ладно.
Илья Викторович, не оглядываясь, зашагал к башне, а Четвертаков поднял мегафон:
— Внимание! Петр Ильич Полесов! С вами хочет поговорить ваш отец! Повторяю! Петр Ильич Полесов! С вами хочет поговорить ваш отец!
18:39. Смотровая площадка
— Кто? — капитан не поверил своим ушам.
— Полесов. Это Змея фамилия, — объяснил Пастор. — Что делать, командир?
— Пусть идет, — ответил капитан спокойно.
— Командир, им известно, кто мы, — тихо сказал стоящий рядом сержант.
Капитан пожал плечами.
— Ты не был к этому готов?
18:39. Первый этаж
Чем ближе подходил Илья Викторович к башне, тем больше он волновался. Дыхание его стало тяжелым, прерывистым. Кровь отхлынула от лица. Затряслись вдруг пальцы. А ведь он никогда ничего не боялся.
Илья Викторович прошел через КПП, остановился, не зная, что ему делать дальше.
Змей медленно поднялся. Пастор покосился на него, но ничего не сказал. А вот рыжий Жека, сплюнув на пол, пробормотал:
— Змей, ты бы не ходил. По-моему, они гонят туфту. Ты уверен, что это твой батя?
Змей пошел вперед, держа автомат наперевес.
— Ну и дурень, — буркнул ему в спину рыжий. — Попадешься — домой не приходи!
— Затухни, Жека, — оборвал его Пастор.
Змей вышел из башни, остановился на пороге, глядя на отца. Илья Викторович шагнул вперед, замер. Лицо его было бледным, как полотно.
— Петька, — сказал он.
Змей нерешительно подошел ближе, остановился на расстоянии метра.
— Зачем ты пришел? — спросил сипло, сглотнул.
— Петька... Митя здесь?
— Наверху, — ответил Змей и посмотрел в сторону, на пруд, на деревья за прудом, на вечернее небо.
— С ним все в порядке?
— Да. Цел твой Митя. Жив и здоров. Это все, что ты хотел узнать?