В этот раз митинг был более многолюдным и более шумным, чем обычно. Причиной послужило заявление начальника Генштаба России о том, что в ответ на строительство американской базы ПРО в Польше Россия разместит в Калининградской области ядерное оружие. Разумеется, собравшиеся понимали это так, что ракеты будут нацелены на их родной город. И плакатов, где над силуэтом Варшавы был изображён ядерный гриб в цветах российского флага, над толпой покачивалось не менее десятка. С каждой минутой страсти накалялись, и скоро над головами редкой цепочки полицейских на территорию посольства полетели камни. Полицейские попытались оттеснить толпу от ограды, но делали это вяло. Они, в конце концов, тоже были поляками, да и трудно применять меры воздействия к соотечественникам, распевающим национальный гимн.
Jeszcze Polska nie zginкіa
kiedy my їyjemy! —
гремело над улицей, эхом отдаваясь от голых деревьев парка, находившегося за спиной у митингующих.
Ещё жива Польша,
пока мы живём!
Всего в двух кварталах, в здании американского посольства, прямую трансляцию плавно перерастающего в погром митинга смотрели два человека: Оскар Шаняк, советник президента США по национальной безопасности, и министр иностранных дел Польши Володзимеж Комаровский.
— Завтра Москва обвинит нас в погроме дипломатического представительства, — сказал польский министр. — Я прошу вас понять, что решениями Госдепартамента мы поставлены в затруднительное положение. Люди хотят безопасности. А от ваших противоракет мало толку, раз они не смогут защитить Польшу.
— Такова наша доля, господин Комаровский. — Американец пожал плечами. — Я хотя и гражданин США, но я поляк. Мне было пять лет, когда родители уехали в Соединённые Штаты, так что я вполне вас понимаю. Пока существует Россия, мы не сможем жить спокойно.
— Предлагаете объявить им войну? — невесело усмехнулся собеседник. — Боюсь, что большинство наших граждан слегка устали от руководящих указаний из-за Большой Воды.
— Это не такая уж плохая идея, — сообщил американец. — Все ваши беды проистекают с территории Калининградского анклава. Если эту проблему ликвидировать — мы сможем спать спокойно.
— Я не уверен, что мы хотим воевать с русскими, — сообщил министр и кивнул головой в сторону телевизора. — Даже несмотря на это.
— Речь не идёт о войне. Русских надо заставить убраться из анклава. Или хотя бы убрать оттуда их армию и флот. Сделать это можно только комбинированным давлением. Включая военное. — Американец с хрустом потянулся. — Я бы рекомендовал вам объявить о передислокации армии в приграничные с Россией и Белоруссией районы. Ведь сейчас большинство ваших военных частей расположено вдоль Одры, словно вы всё ещё собираетесь поддерживать русских в их прорыве к Ла-Маншу!
— Это потребует серьёзных вложений, — прикинул министр. — А на программу перевооружения армии у нас и так уходит много средств. Кроме того, что нам это даст? Русские просто усилят свою группировку в Калининградском анклаве и увеличат помощь авторитарному режиму Минска…
— Правильно, — кивнул американец. — Ядерное оружие — это в основном политическая угроза. Поэтому болваны в нашем Конгрессе просто не могут взять в толк, чем же так недовольны ваши граждане. А вот когда Иваны выставят против вас свои танки, до них дойдёт, что положение осложнилось и вас надо спасать. Будьте уверены — люди в Соединённых Штатах любят и ценят Польшу. Они знают, что наши страны связывают тесные союзнические отношения. Они знают также, что поляки проливали кровь в Ираке и Афганистане вместе с американцами. Но Варшава далеко от Вашингтона, поэтому ваши конкретные нужды не всегда оттуда видны. А вот после того как там осознают, что Россия вам угрожает, — будут вам транши под перевооружение и военная помощь. Уже много лет обсуждается проект передислокации наших войск в Европе из Германии в Польшу. Думается, что эта военная встряска переубедит скептиков окончательно. А что я твёрдо могу пообещать, так это размещение у вас противоракетных батарей THAAD [3]с американским персоналом. Я общался с президентом, и он считает, что это совершенно необходимая мера.
— По правде говоря, — неуверенно сказал министр, — на такое довольно трудно решиться. Особенно учитывая, что вы ещё не выплатили Польше то, что обещали правительству Туска.
— А я знаю то, что вас переубедит. Приближаются выборы в Сейм, и партия, которая использует ситуацию в свою пользу, наберёт большинство. Вы занимаете высокий пост, пан Комаровский. Но я бы предпочёл видеть вас премьером. Если это случится, мы окончательно решим вопрос с получением вашей страной статуса привилегированного партнёра Соединённых Штатов и отменой виз для граждан Польши.
— Будем считать, что меня вы убедили, — согласился поляк. — Посмотрим, сумею ли я убедить в этом же правительство.
— Лучше поторопитесь, — предупредил американец. — В сентябре Польша принимает саммит Лиги демократий. Хорошо бы, всё было готово к этому моменту.
21 апреля 2013 года. Россия, Комсомольск-на-Амуре
Сначала грянула музыка. Авиамарш исполнялся без слов, чтобы избежать не вписывающейся в «генеральную линию» строфы «Наш первый в мире пролетарский флот». А то, чего доброго, кто-нибудь мог вспомнить и второе название этого бодрого марша — Марш сталинской авиации. Впрочем, слова знали все присутствующие, и многие напевали их вслух. Потом занавес раздвинулся. Осветители подняли лучи прожекторов вверх, туда, где простёрлись два огромных полотнища: государственный триколор и флаг ВВС — восходящее солнце на фоне лазури. Середина сцены оставалась в глубоком мраке, и из мрака валили плотные клубы сценического дыма. Двумя колоннами из темноты вышли и выстроились с двух сторон сцены богатырского сложения парни в новой лётной парадной форме. Загремели барабаны, воздух наполнился пронзительным звуком фанфар, и на вращающейся платформе в центре сцены возник подсвеченный снизу силуэт невиданной крылатой машины. Обшивка в лучах прожекторов блистала матовым серебром, широкие пневматики колёс были иссиня-чёрными. Два отклонённых друг от друга киля имели непривычную трапециевидную форму. Ту же форму имели и отнесённые далеко назад крылья, что делало самолёт немного похожим на американский F-22 «Рэптор» [4].
Но форма фонаря кабины, обтекателя РЛС, двух хвостовых балок и спрятанных под длинными наплывами крыльев воздухозаборников чётко выдавала отечественное происхождение этой машины. Русское авиастроение имело свой, совершенно неповторимый стиль.
— Дамы и господа! — загремел под потолком голос ведущего. — Имею честь представить вам новейший боевой самолёт российских Военно-воздушных сил Су-50!
Сцена вспыхнула огнями, лучи спрятанных в глубине прожекторов, пробиваясь сквозь дым, создавали впечатление восходящего за истребителем солнца, и машина от этого казалась увенчанной состоящей из отдельных лучиков короной. Платформа повернулась, и стал виден чёткий номер «01» на борту машины. Зал громыхнул овацией. Пулемётными очередями работали фотовспышки.
Подполковник Игорь Кузнецов аплодировал вместе со всеми. Он находился в ложе почётных гостей, вместе с руководством завода, ведущим конструктором и членами иностранных делегаций. Ко всему этому спектаклю, из-за которого первой серийной машине пришлось сменить традиционный сине-голубой камуфляж на серебряную окраску, он изначально относился скептически, но почувствовал, что торжественная атмосфера захватывает его, не позволяя остаться равнодушным.
«Шоу у нас научились устраивать не хуже американцев», — подумал Игорь.
Тем временем на двух огромных экранах по обеим сторонам сцены появился истребитель в полёте. Он выполнял фигуры высшего пилотажа, пускал ракеты, вёл разведку, сбрасывал бомбы на наземные цели. Подполковник усмехнулся. Минимум в половине показанных кадров управлял самолётом он сам. В Липецком центре боевого применения авиации «полтинников» было уже шесть. Все они были экспериментальными и предсерийными экземплярами, на которых отрабатывались методики эксплуатации и боевого применения этих машин, первых истребителей пятого поколения в составе русских ВВС. В советские времена сам вид этих самолётов ещё очень долгое время был бы секретным. Во времена хаотического разгула демократии иностранные корреспонденты и специалисты облазили бы новую машину ещё до её первого полёта. Сейчас секретность соблюдалась до выпуска самолёта в серию. Хранить создание нового «изделия» в тайне после первых испытательных полётов, когда представители ВВС начинали проверять изделие на соответствие техническому заданию, становилось невозможным: испытательные аэродромы были наперечёт и находились под плотным контролем разведывательных спутников.
Су-50 создавался с оглядкой на американский F-22 «Рэптор», он должен был решать примерно те же задачи, но в его короткой истории уже угадывались черты, знакомые по противостоянию самолётов предыдущего поколения, F-15 и Су-27. Как и тогда, американцы были первыми. Как и тогда, их самолёт обладал массой «детских болезней». Как и тогда, русский аналог был лучше своего заокеанского собрата. И, увы, как и тогда, он появился с опозданием. Только если первый прототип Су-27 уступал американскому самолёту из-за неверной оценки боевых качеств последнего, что повлекло за собой его почти полное перепроектирование, то Су-50 так поздно появился на свет по причине общего кризиса в стране в девяностых годах прошлого века.
«И вот у нас первая серийная машина, а у наших заокеанских коллег их уже за две сотни штук… Впрочем, это дело наживное».
— Президент Российской Федерации Геннадий Геннадьевич Рогов! — снова торжественно объявил ведущий.
Под звук фанфар в центре сцены, словно сама собой, возникла стойка с микрофонами, а сбоку к ней вышел президент. Толпа собравшихся встретила аплодисментами и его, хотя можно было услышать, что на этот раз они были куда более жидкими. Но президента это не остановило. Он начал свою речь с поздравлений всех создателей новой крылатой машины, от генерального конструктора до рабочих. Продолжил описанием грандиозных перспектив отечественной авиации под его, Рогова, чутким руководством. И наконец, перешёл к международному положению.