еся впереди и внизу, куда целились сейчас набитые взрывчаткой металлические чушки, были уже мёртвыми, просто ещё не знали об этом.
Командир ополовиненной ночным налётом батареи «Панцирей» вполголоса выругался, когда F-35, едва чиркнув по самому краю зоны поражения, ушли в сторону. Но на экранах батарейного «Ранжира» [44], выпав из пелены помех, продолжали двигаться несколько целей. Из трёх оставшихся «Панцирей» дотягивалась до бомб только одна машина. Голосовой связи с ней не было, но батарейная АСУ, рассчитанная на действия в самых тяжёлых условиях, передала целеуказание без сбоев.
Падающие бомбы представляли собой слишком сложную цель, они были маленькими и находились слишком далеко. К тому же, несмотря на то что «Панцирь» теоретически был трёхканальным комплексом, расчёты почти не тренировались в поражении более двух целей одновременно. Тем не менее командир машины использовал все целевые каналы, и трехракетный залп размазал по небу три из четырёх бомб бурыми пятнами разрывов.
Когда РЛС «Панциря» захватила оставшуюся бомбу, в тесном пространстве боевого отделения вспыхнул красный огонь и прозвучал запрещающий сигнал. ЭВМ блокировала пуск, посчитав, что встреча ракеты с целью произойдёт недопустимо низко. Командир машины, нетерпеливо мотнув головой, ударил по тумблеру снятия блокировки, и к цели устремилась ещё одна ракета. Она настигла последнюю из бомб за мгновение до того, как у той сработал взрыватель.
Взрыв четырёхсот килограммов мощной взрывчатки на уровне древесных крон как пушинку отбросил в сторону замыкавший втягивающуюся в глубину леса колонну бронетранспортёр. Уткнулась в дерево вспыхнувшая пустая пусковая. Остальные машины дивизиона уцелели, его ракеты к этому времени преодолели треть дистанции и продолжали полёт.
Через пять минут после обнаружения пуска «Искандеров» обстановка на командном пункте ПРО Коалиции стала крайне нервозной. Основной рубеж противоракетной обороны составляли шесть батарей комплексов THAAD. Из них три имели возможность открыть огонь по приближающимся ракетам, но так и не смогли этого сделать. Компьютер комплекса, заточенного против баллистических целей, в случае идущих по небаллистической траектории «Искандеров» так и не смог рассчитать точку встречи противоракеты с целью. К тому же минимальная высота поражения у THAAD составляла пятьдесят километров, и идущие как раз на этой высоте ОТР оказались малоуязвимыми.
К Повидзе все восемь ракет подошли одновременно. Аппаратура наведения каждой из них сличила радиолокационный «портрет» местности с хранящимся в памяти эталоном и выработала команды аэродинамическим рулям, корректирующим положение снаряда в пространстве. Восьмёрка ОТР, окончательно сформировав ордер поражения, обрушилась на окаймлённый лесом аэродром.
Третий, и последний, рубеж ПРО коалиционных войск составляли пусковые установки ЗРК «Пэтриот» с малогабаритными ракетами «Erint». Они предназначались для «добивания» целей, предварительно обстрелянных THAAD, и, естественно, не могли целиком отразить удар самостоятельно, так как должны были поразить ракету буквально в последнее мгновение, на высоте менее пятнадцати километров. Прикрывающая авиабазу батарея успела выпустить всего шесть противоракет. Создатели «Erint» могли бы быть довольны: было сбито две из восьми целей, что почти соответствовало расчётным значениям, — но для отражения налёта этого было недостаточно.
Каждый из четырёх «Искандеров» первого залпа нёс кассетную боеголовку с пятьюдесятью четырьмя самонаводящимися боевыми элементами, которые начали отстреливаться на высоте нескольких километров. Одна из ракет не успела выбросить их полностью, будучи уничтоженной, но сто восемьдесят девять боевых блоков, каждый из которых размерами и формой напоминал оперённый студенческий тубус, рассеялись над аэродромом почти однородным облаком. Будучи спроектированным для поражения бронированной техники, каждый «тубус» нёс в себе кумулятивный заряд, а инфракрасные головки самонаведения, как оказалось, неплохо наводились и на самолёты.
Обмениваясь информацией друг с другом, эта железная стая начала корректировать своё падение отстрелом «малых масс», каждая из которых напоминала стопку двухрублёвых монет.
Экипаж заходящего на посадку последнего из АВАКСов увидел, как над стоянками самолётов левее их курса вдруг вспухли многочисленные облачка серого дыма. Они выглядели как игрушечные и казались здесь совершенно неуместными. «Что за…?» — мелькнуло в голове у командира экипажа, но прежде, чем он успел облечь мысль в слова или хотя бы додумать её до конца, колёса огромного «Боинга» ударились о полосу, а со стоянок, рулёжных дорожек, где были самолёты, синхронно ударили в небо струи пламени из пробитых баков. Экипаж не знал, что три смертоносных «тубуса» один за другим навелись и на их самолёт, но не смогли его поразить, так как скорость заходящего на посадку АВАКСа оказалась для них слишком большой. Это дало людям на борту лишнюю секунду жизни. По её истечении удар взрывной волны от детонировавшей боеголовки одного из «Искандеров» второго залпа смял самолёт, как пустую жестянку, и сбросил его с полосы. Пропахав четыреста метров по грунту, окаймлявшему бетонную полосу, машина взорвалась.
10 мая 2015 года, 11.00 местного времени (13.00 по Москве). Швейцария, Женева
— Итак, господин государственный секретарь, — ледяным голосом сказал Осокин, в упор глядя на Хейли. — Пользуясь тем, что наши встречи не имеют статуса дипломатических контактов, я надеюсь услышать прямой ответ. Американские вооружённые силы десять часов назад начали прямую военную агрессию против Российской Федерации. Почему?
Хейли немного помедлил, перед тем как ответить. Хамоватого русского следовало бы осадить, пользуясь тем, что он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Хотя бы за все те нетолерантные высказывания, которые он позволял себе, будучи представителем при НАТО.
Но с другой стороны, следовало не перегнуть палку. Сколько там продлится война? Три дня? Пять? Десять? Хейли не сомневался, что военная победа останется за американской армией. Но достигнутые результаты следует закрепить, что может оказаться не менее сложным, чем сами боевые действия. В любом случае ему придётся продиктовать условия мира именно Осокину, и важно не спугнуть того раньше времени.
— Правительство Соединённых Штатов стремится к миру, — отделался дежурной фразой госсекретарь. — Причиной названных вами действий явилась позиция Москвы. Наличие ядерного оружия под Калининградом и нарушение Россией суверенитета балтийских стран не могли остаться без реакции со стороны свободного мира.
— Американская армия начала бомбить наши города. Американские танки перешли границу в Калининградской области. Вы прямо сейчас убиваете наших граждан! Это нарушением суверенитета не считается?
— Мне очень жаль, господин Осокин. — Хейли покачал сложенными перед грудью ладонями. — Но Россия своими действиями серьёзно дискредитировала собственный суверенитет. В Москве отвергли миролюбивые инициативы президента Кейсона, высказанные им двадцать седьмого апреля. Это настолько серьёзно нарушало международную безопасность, что мы вынуждены были прибегнуть к ограниченному применению военной силы. Мне очень жаль людей, которые, возможно, погибнут в процессе установления международного контроля над Калининградским анклавом. Но ответственность за эти жертвы мы целиком возлагаем на президента Рогова. Вы просто не оставили нам выбора.
— Вы атаковали ядерную державу, — медленно произнёс Осокин. — Подумайте, готовы ли вы взять на себя ответственность за те миллионы жертв, которые возникнут в результате ваших действий.
Он лихорадочно прикидывал, какие ещё аргументы может использовать. Совершенно понятно, что у администрации Кейсона, что называется, «сорвало резьбу» и она полна решимости поквитаться с Россией за пережитое семь лет назад унижение, когда вся мощь Соединённых Штатов не помогла им спасти от разгрома Грузию.
— Не надо нас пугать, — раздельно произнёс американец. — Мы оба с вами знаем, что ржавые советские ракеты, которые у вас остались, никогда не будут запущены. В противном случае наш ответ будет сокрушительным. — Тут он мгновенно преобразился и сменил угрожающий тон на уговаривающий. — Будьте благоразумны. В Британии и Соединённых Штатах масса ваших граждан. Никто не чинит никаких препятствий ни им самим, ни их собственности или капиталам. Мы не намерены менять ваше правительство. Мы даже отказались от замораживания его активов в западных банках. Вы делали ошибки и часто отступали от демократических норм и принципов. Руководство России перешло грань, за которой его действия стали нетерпимыми, и вынудило нас применить силу. Но когда всё закончится, мы вновь будем искать пути к сотрудничеству. В наших общих интересах завершить этот конфликт как можно быстрее, а не увеличивать его масштабы.
— Вы можете закончить этот конфликт немедленно, — мрачно произнёс Осокин. — Просто отдав приказ прекратить агрессию и вывести войска с нашей территории. Пока не дошло до тяжёлых последствий. Когда начнут подниматься ядерные грибы — будет поздно. Вы хотите отторгнуть часть нашей территории. Это не останется без последствий!
— Ещё раз говорю: не пугайте нас. Атомная бомба, сброшенная на наши войска, вызовет десятикратный ответ. Обнаружив запуск ракеты, мы ответим, не дожидаясь, пока она доберётся до цели. Мы не собираемся отторгать у вас Калининградский анклав. Его будущее будут определять его жители под многонациональным контролем. Вам придётся выполнить наши условия в части демилитаризации региона и установления буферной зоны вдоль границ стран Балтии. Вы не захотели сделать это добровольно, и нам пришлось вас подтолкнуть. Это политика, господин Осокин. — Хейли откинулся на спинку кресла. — А сейчас я предлагаю прервать нашу встречу и посетить в госпитале господина Реваку. Сердце у старика не выдержало, надо же… А с вами давайте встретимся завтра. Или послезавтра, когда конфликт между нашими странами приблизится к разрешению.