После взлёта старший оператор наконец снизошёл до объяснений:
— Наверное, понял, киви, что стрелять мы собираемся не по ракетам?
— Понял, — кивнул майор. — Но по чему же тогда?
— Наши парни в Европе попали в передрягу. Никто не сообразил, что русские могут запустить несколько фальшивых спутников GPS. Сейчас яйцеголовые срочно сменили все коды, но спутники-то остались и забивают навигационные диапазоны помехами. Летают они по эллиптической орбите довольно высоко. Достать их можно только в перигее и только SM-3. Но ближайший корабль с такой системой торчит у Окинавы и когда сможет прийти в район — неизвестно. Поэтому задействовали нас — прикрывать начальственные задницы.
— А разве вы можете сбивать спутники? — удивился майор. — Вы же можете сбить ракету только потому, что у неё внутри давление большое?
— А этого никто не знает, парень! — ухмыльнулся американец. — С одной стороны, бить будем под большим углом к горизонту, почти в зенит, а там, наверху, вакуум. Если на спутнике есть видеокамеры, то мы их сожжём, сто процентов! Может быть, удастся повредить антенны или солнечные батареи. С другой — скорость у него очень уж большая. У нас там, — американец показал в сторону хвоста, где за массивной плитой теплозащиты объём фюзеляжа помимо собственно лазера занимали баки с жидким кислородом и порошком металлического йода, — топлива на десяток выстрелов. Но хорошо, если мы успеем выстрелить пару раз. И когда мы ляжем на боевой курс — молись, киви! Паразитное тепло, которое мы не успеем сбросить, выделяется внутри самолёта. Тут у нас температура тропическая, а что творится там, — американец махнул рукой в сторону кормы, — страшно даже представить! Четыре года назад первая серийная машина сгорела в воздухе после шестого выстрела. Говорят, рванули кислородные баки. Я знал тех парней… Планировалось иметь пять самолётов, но программу после того случая прикрыли — остались только мы…
Самолёт лежал на боевом курсе уже пять минут, и майор, вслушиваясь в тарабарщину в наушниках, в самом деле начал вспоминать слова молитвы.
Спутник не мог маневрировать по орбите, его местонахождение было известно с высокой точностью, но инфракрасные датчики, призванные обнаруживать факел стартующей ракеты, его не видели и лазерный локатор на пилоне над фюзеляжем никак не мог взять цель на сопровождение. На электронном табло стремительно бежали к нулю секунды, остающиеся до входа цели в зону поражения.
— Цель захвачена, осуществляю сопровождение! — доложил наконец один из операторов.
Одновременно на табло вспыхнул «ноль» и отсчёт начался заново. Теперь бегущие цифры показывали, сколько времени спутник будет в зоне, где его мог достать HEL, мегаваттный лазер.
— Великолепно, джентльмены! — проскрежетало в наушниках. — Теперь цельтесь!
Два маломощных лазера послали свои лучи в сторону спутника. Один определил его геометрический центр, информация об отражении другого дала картину атмосферных флюктуаций. На табло стремительно бежали к нулю секунды. Семитонная турель на носу «Боинга» целилась в небо зеркальным окошком.
— К выстрелу готовы!
— Огонь!
Всё потонуло в чудовищном рёве. Полтонны металлического йода, в течение секунды сожжённые в толстостенных баках энергетических модулей, выделили огромное количество энергии. Сложнейшие системы уловили её, сфокусировали и подали в нужном направлении. На носу самолёта сверкнула ослепительная вспышка, едва не ослепившая пилотов, несмотря на защитные очки. А в хвостовой части самолёта уже ревели, извергаясь в противоположные стороны, две чудовищные газовые струи температурой в тысячи градусов со скоростью истечения впятеро больше скорости звука. В помещении командного поста ощутимо подскочила температура.
— Приготовиться ко второму выстрелу!
— Осталось десять секунд!
— Захват возобновлён!
— Шесть секунд!
— Нет данных об атмосфере!
— Три секунды!
— Есть данные!
— К выстрелу готовы!
Табло снова показало ноль.
— Отставить, — прозвучало по внутренней связи, — поздно…
Операторы начали снимать наушники, утирая пот, обмениваться впечатлениями.
— Ну как, киви? — подмигнул оператор. — Жарковато? Сортир вон там.
— Потерплю, — отозвался новозеландец. — Мы попали?
— Попасть-то мы попали, — посерьёзнел американец. — А вот смогли ли сбить — это большой вопрос… Часа через три или четыре узнаем, вряд ли раньше.
11 мая 2015 года, 16.10 по московскому времени. Россия, Калининградская область, Знаменск
Посёлок горел, и позиции роты заносило жирным чёрным дымом. За последние два часа это был уже третий огневой налёт. Новостройки на южном берегу Преголи представляли собой закопчённые остовы, из пустых оконных проёмов которых вырывалось пламя. На правом берегу реки Лава лежало целое дымное озеро, из него торчали только верхушка кирпичной кирхи ещё немецкой постройки, водокачка и труба старой котельной.
Очередная серия разрывов пришлась в район автобазы, метрах в пятистах, на позициях третьего взвода. Потом наступила тишина.
Василий поднял голову из окопа, в который нырнул ласточкой при первых разрывах, приземлившись на голову дозорному.
— Что, Царёв, не страшно, что второе ухо оторвут? — спросил его командир взвода, отряхивая с бушлата комья земли.
Обстрел застал его на полпути к окопам, заставив броситься ничком на землю. Василий неопределённо пожал плечами.
— Не боись, обстрел некорректируемый. Прилетел какой-нибудь «Предатор» [57]незамеченный, передал координаты и смылся. Они и лупят по подозрительным местам… — Лейтенант оглянулся. — Надо дальше зарываться. Ход сообщения нужен, понятно? Отсюда и до улицы. Дуй к деду в крайний дом, я у него две лопаты нормальные видел. Я сейчас ещё кого-нибудь пришлю. И начинайте копать отсюда в сторону того дерева. Как только…
Он внезапно замолчал и, поднеся к козырьку ладонь, посмотрел вдаль. С севера, с дороги, наплывала волна приглушённого из-за расстояния низкого гула. Из-за кустов метрах в пятистах от них показались очертания гусеничной машины, казавшейся приплюснутой собственной тяжестью. Танк на мгновение замер, а потом обманчиво медленно поехал по дороге в сторону моста. За первым показался второй, за вторым — третий.
— Давай, давай, рожай, Царёв! — дал последнюю команду лейтенант и побежал в сторону дороги, где окапывалось первое отделение.
Дед стоял, наполовину высунувшись из погреба, и смотрел на юг. Его дом был крайним, за ним была только ухабистая дорожка, соединяющая две параллельные улицы, и свалка. Зато открывался обзор на железобетонный мост через Лаву. Первый танк колонны как раз переезжал по нему на левый берег.
— Владислав Анатольевич! — позвал Василий. — У вас тут где-то лопаты были?
— Погоди, — махнул рукой дед, продолжая наблюдать за рычащими на мосту танками.
После танков по мосту прошла «Тунгуска» [58]с хищно задранными вверх стволами и потянулись бронетранспортёры.
— Видал? — спросил дед. — Двадцать две штуки! И до войны ещё сколько прошло. Удержат пшеков с пендосами, как думаешь?
— Не знаю, — замялся Василий. — Мне бы лопаты…
— Там, в сарае, — показал рукой дед.
Двор за дедовым домом оказался засыпан осколками стекла и сдутого с крыши шифера. Василий забросил автомат за спину, схватил лопаты и поспешил обратно. Дед натягивал от дверей погреба до забора длинную проволоку антенны.
— Мы вернём, Владислав Анатольевич! — Василий показал лопаты.
— Да ладно, — махнул рукой дед. — У меня от дома-то уже не останется ничего скоро. — Он, кряхтя, разогнулся. — Слышал новость? Наши Таллин взяли!
— Круто!
Ухо болело.
11 мая 2015 года, 19.00 по московскому времени. Россия, Калининградская область
Командующий войсками Калининградского особого района генерал Маслов ещё раз перечитал распечатку приказа. Его содержание никак от этого не изменилось. Приказ предписывал командованию КОРа не позднее двух часов ночи по Москве организовать контрудар по наступающему противнику, имея целью его разгром.
Времени на организацию контрудара было маловато, но варианты его нанесения были подготовлены заранее — оставалось лишь выбрать нужный. Но Маслов медлил. Приказ был заведомо невыполним, но останавливало генерал-лейтенанта не это. У него имелись артиллерийские средства, не обнаруженные противником, и больше сотни танков. Он планировал беречь эти силы до последней возможности — до тех пор, пока медленно и осторожно продвигающийся в глубь области враг не потеряет бдительности и не решит покончить с обороняющимися одним ударом.
Однако, бросив эти подразделения в бой, он наверняка их теряет — превосходство американцев слишком велико. Разумеется, контрудар попортит врагу крови, но, когда американцы расправятся с этим резервом, у них не будет причины продвигаться так же медленно и осторожно, как до этого.
С другой стороны, нет никакой гарантии, что через пару суток американцы не подавят основную часть средств войсковой ПВО, как они проделали это с «трёхсотыми» комплексами группировки КОРа, и не перейдут к методичному уничтожению боевой техники и укреплений с малых высот. Вот тогда организовывать контрудар уже действительно будет поздно: большие потери обеспечены ещё при развёртывании до вступления в бой, да и боевое управление будет потеряно…
Так что если уж бить — то сейчас. А если не сейчас, тогда не бить вообще — сидеть по норам. Выигрывая время и вынуждая американцев двигаться медленно и осмотрительно. Точнее, так же медленно и осмотрительно позволяя себя истреблять.
Ладно, приказ есть приказ. Наверняка у Семёнова имеются какие-то свои соображения, более общего порядка. Жалко только, что своей авиации у КОРа уже нет, а помощи от командования не дождёшься. Придётся справляться самим.
По кому — тут вопрос даже не стоит. Либо по полякам, либо вст