Вообще зимовье было чисто рабочим, то есть предназначено только для промысла. Запасы продовольствия, боеприпасы. Топоры, хорошие такие, ножи разные, в том числе специализированные, для работы со шкурками. В небольшом то ли чулане, то ли сарайчике – пяльцы, на которых сохли несколько собольих и беличьих шкурок. Десяток небольших капканов, вязкой висящие в одном углу. Несколько запасных лыж и прочий охотничий скарб. Самым ценным были три запасных электрических фонарика, которые я нашел за одной из стропилин. Плюс с трапперов-людоловов Шейла сняла парочку. Хоть они и считаются вечными, но запас карман не тянет.
Как я понял, трапперы не пользовали ни коней, ни собак, работали самотопом. Наверное, у них в округе есть несколько малых хижин, где можно переночевать: переходы-то охотничьи длинные, пусть и зверья тут пока немерено. Хотя…
Я вышел из зимовья и огляделся. Точно!
Чуть дальше начинался крутой, поросший кустарником и тополями склон. Прокрутив прошлую картинку со спутника (активированная нейросеть хорошая штука, право слово), я обнаружил то, на что не обратил внимания в прошлый раз, а именно – скрытый льдом и снегом небольшой приток Великой. Теперь понятно, как сюда завезли достаточное количество припасов и как будут вывозить добычу. Реки – они тут основные транспортные артерии. Наверняка там есть лодки, вытащенные на берег и укрытые от весеннего половодья. Трапперы могут спуститься вниз по течению, могут подняться вверх – разницы особой нет. И там и там есть города и фактории, где пушнину купят по честной местной цене.
– Все, больше ничего нет! – Голос Брауберг был немного разочарованным. Интересная девчонка – внизу гора мехов, а она недовольна. Чем, интересно?
Именно это я и спросил у едва выглядывающей из-под охапки шкурок девушки.
– Да я думала, там пещера Аладдина. Горы золота, вещи с убитых путников, драгоценности… а там только меха и мясо… – Шел фыркнула и сгрузила означенные меха на стол. – Матвей, ты тут подольше меня, лучше разбираешься в здешних делах. Я смогу пошить из этих шкурок шубку?
– Ну, во-первых, тут трофеи на нас обоих. – Я поглядел на несколько скисшую девушку и усмехнулся. – Во-вторых, тут места глухие, народ не ходит, и потому гор разбойничьей добычи ждать не стоит. Но ты не переживай, достаточно просто мехов. Тут хватит на шубы и тебе, и моей девушке. И хватит на оплату самого шитья. И даже останется, тут сколько, считала?
– Сто восемь больших, тридцать семь маленьких. – Шейла потрясла парой вязок в воздухе. Но эти вообще крохотные какие-то.
– Это соболь и колонок, Шел. – Я отобрал у девушки одну из связок и провел ладонью по шкуркам. – Это самые дорогие. А это белка, они подешевле. Я советую соболей на шапочки пустить, бобров на шубки. Остальное продать. Одна шкурка пяток кредитов точно стоит, это бобровая. Сколько стоит соболь и колонок, я не знаю, не интересовался. Но раз в пять дороже – точно. Пошли добычу паковать, Шел. И в рундук надо аккуратно сложить и тщательно закрыть. А то мыши погрызут твою добычу, они такие.
Несколько часов работы по упаковке мехов, да на свежем воздухе – аппетит просто зверским стал. И потому я решил пожарить мясо на углях, благо в очаге есть хорошие решетки и мороженой оленины хватает. Приправы и прочее нашлось в зимовье, как и мука для пресных лепешек.
Впрочем, к моему удивлению, меня отодвинула Шейла.
– Знаешь, давай ты будешь руководить, а я готовить. Тебе пока не стоит так много ходить и стоять, так что укладывайся на лежанку и командуй. – Девушка повязала на талию кусок полотна и принялась возиться около стола.
Ну а я занялся тем, чем и обязан, – командовал.
– Нормально, остальные пласты такие режь. Так, а теперь посыпь приправами и солью и сложи в ту чашку. Пусть немного пропитаются. Нет, тесто раскатывай тоньше. Вот, примерно так. И аккуратно на сковороду. Переверни мясо. Шел, я сказал – переверни, ронять на угли его было необязательно. Но ничего, мяса у нас много. Лепешку снимай, а то сгорит. Уже сгорела? Ну, что ты хочешь, первый блин комом. И не надо на меня глазищами сверкать, сама сказала: командовать.
В результате через три часа на столе лежали две широкие доски, на которых были сложены творения Шейлы. Ну а что? Если не считать пары сгоревших лепешек и зажаренных до состояния подошвы стейков – то вполне удачная готовка.
Так что обед прошел в теплой и дружественной обстановке, после чего Шейла решила почитать (у трапперов было десятка два книг), а я вышел осмотреться. Не торопясь поднялся на лабаз и долго рассматривал округу в свою подзорную трубу. И уже собирался было спуститься, когда решил осмотреть лабаз повнимательнее.
И практически сразу нашел тайник. Впрочем, ждать от жительницы центральных планет Федерации особых успехов в поиске тайников и нычек в таком примитиве было бы странно.
Шесть планшетов Ушедших. Несколько десятков монет и жетонов из платины и золота, драгоценности. Точнее, пара разрозненных сережек вроде как с бриллиантами и два широких золотых браслета. Шесть совершенно непонятных артефактов. Короткая дага с золотой гардой, чем-то смахивающая на ту эспаду, которая хранится у меня в сейфе.
М-да… это ведь может означать что угодно. От того, что грохнули компашку искателей артефактов, до наличия где-то тут, рядом, одного из поселений Ушедших. А может, какой-либо транспорт тут лежит где поблизости, с останками нэков.
Еще поискав и ничего больше не обнаружив, я поглядел на достаточно увесистую горку находок. Нужно мешок притащить и веревку. Распихав по карманам, я это точно не утащу.
Еще момент – Шейла моя партнерша здесь, будет совершенно нечестно, если я ей не покажу эти вещицы. Кроме того, они имеют свою, и достаточно немалую, цену, значит, надо сдавать их в лавку и делить. При этом еще драгоценности – может, она себе чего захочет? Девчонки на побрякушки падки, кто бы чего ни говорил. Просто у каждой свои любимые украшения.
Впрочем, больную задницу надо беречь, и я поступил проще – спустился с лабаза и отправил девушку с мешком наверх. Шейла удивилась, но обернулась быстро.
– Это что? – выгружая планшеты на стол, поинтересовалась она.
– Артефакты. Это артефакты погибшей цивилизации. Вот так-то, Шел. – Я протер куском ветоши полированную поверхность с изображением неба и какого-то явно военного летательного аппарата и протянул его девушке. – Не бойся, он не кусается.
А сам напряженно ждал. Вдруг Шейла сможет оживить этот антиквариат?
Но нет, ни планшеты, ни артефакты, ни дага никак не отозвались на крутящую их девчонку. Хотя Шел долго не могла оторваться от двух планшетов с картинками на внешней панели. Дольше она задержалась на втором, хотя и понятно: романтичная такая картинка – берег моря, закат, чайки и двое нэков, парень и девушка. Любовь-морковь, итить-колотить.
– Блин. До сих пор острая. – Я слизнул кровь, порезавшись о лезвие даги. По позвоночнику пробежала короткая дрожь, кинжал чуть вибранул у меня в руках. Незаметно для Шейлы, но вполне ощутимо для меня. Это еще что за хрень такая? – Надо будет ножны заказать для даги. Шел, ты извини, но ножик я продавать не буду, люблю я такие цацки.
– Да ладно, – не отрываясь от картинки, ответила девушка. И всхлипнула: – Надо же, тысячи лет прошли, а они так и держатся за руки.
– Эй. Потише с жидкостями. – Я усмехнулся, облегченно вздыхая про себя. Слава богу, Шейла не заметила активации даги. Похоже, я становлюсь настоящим шпионом, сумел себя удержать в руках и не показать виду. Попробовать в покер поиграть, что ли? – Романтичная ты девушка, Шел.
– Матвей, иди лесом! – неожиданно резко ответила Брауберг и, прихватив планшет, прошла до лежанки. Где легла на нее, свернувшись калачиком и спрятав планшет у себя на груди. Плечи девушки подрагивали, я уловил пару всхлипываний. Ну вот, наконец-то ее прорвало.
– Извини. – Подойдя, я протянул ей чистый носовой платок – квадратные куски серой ткани, которые я заказал нарезать и обметать им края, использовались мною именно для таких целей.
– Спасибо. – Всхлипнув, девчонка забрала на данный момент очень нужную ей вещь и вытерла глаза. После чего вообще разревелась, да основательно так.
Я не мешал. Женские слезы – они как вода, много чего смыть могут. Нет особых негативных эмоций в Шейле, собралось все до кучи за последнее время – вот и прорвало. По крайней мере, так и ощущается, как какой-то водопад. Сначала муть, а сейчас все чище и чище. Пусть проревется. Просто сел рядом, с трудом умостив свою покоцанную задницу на специальную сидушку, которую я сам для себя сделал. Шел хоть и говорит, что на мне все заживает как при использовании спецаппаратуры, но все едино болит здорово.
А последнее время еще жутко чешется, просто до невозможности. Я готов до дыр расчесать, но нельзя. Шейла мне даже по башке пару раз стукнула, тихонечко. Хотя от моего сотрясения тоже практически ничего не осталось, Брауберг даже осторожно пошутила насчет крепкого «костного» головного мозга.
Так и сидел, ощущая спиной вздрагивания девичьего тела, и смотрел в мерцание угольев в очаге. М-да, романтика. И чтобы убрать всякие ненужные мысли из головы, связался с Верой.
Обоз шел медленно. Снега было много, порой по грудь лошадям, девушки в таких случаях вылезали и шли пешком по санному следу, рядом с мужиками. Через какое-то время переправились на ту сторону, опять прорубив в торосах узкий проход. Одна из трофейных лошадей упала и не смогла встать, жалобно плача. По-другому это ржание назвать было нельзя.
Около нее тут же оказались мужики, помогли подняться и сейчас хмуро выслушивали мнение одного из них, самого опытного.
– Все, отбегалась кобылка. Перелом. Если бы мы были около города, я бы рискнул ее забрать, но вот тут… нет, все, – хмуро встал с коленей коневод. Поглядел на вставший обоз. – Вы отъезжайте и подождите меня.
Мужики угрюмо разошлись, рассадив девчонок по саням, и, немного проехав, встали. Сзади коротко грохнул револьверный выстрел, и вскоре снег заскрипел под шагами угрюмого владельца конюшни.