Ритка вздрогнула. До этого момента ситуация была просто забавной, но, как только цыганка повторила вчерашнее предсказание ресторанного «оракула», ей стало как-то не по себе.
— Знаешь что, на вот, возьми и проваливай со своими гаданиями, — сказала резко Наташа, сунув в протянутую руку купюру.
— Спасибо, и дай бог вам здоровья, — закивала цыганка, — и да не оставит вас счастливая звезда! Помни, красавица: ты предполагаешь, а бог располагает!
В мгновение ока она затерялась в толпе вместе со своей девчонкой, словно их никогда и не было. Ритка даже проморгалась, чтобы вернуть себе остроту зрения. Тщетно: странная ворожея исчезла как по мановению волшебной палочки.
— Ты слышала, что она сказала? — обратилась Ритка к Наташе.
— А, бред какой-то, — отмахнулась та. — С ними вообще лучше не связываться. Эти Эсмеральды ограбят — дорого не возьмут! Посмотри, кстати, твоя сумочка не порезана? А то, пока старшая нас «грузила», младшая могла у тебя кошелек спереть.
Сумочка порезана не была. Риткины деньги остались целы, а вот ее душевное равновесие дало крен, но, видя, как настроена Наташа, она не стала говорить ей о своих смутных тревогах.
Девушки прошлись мимо художников, пристроившихся со своими мольбертами на берегу Сены. Ритка сунула в них свой любопытный нос и насчитала штук шесть различных направлений живописи. А почему бы и нет, каждый видит мир по-своему! Ей было не по себе от слов, сказанных цыганкой, но показалось глупым зацикливаться на этой истории. Все предсказания составляются в очень обтекаемой форме, и все гадалки играют словами «жизнь — смерть», «судьба — счастливая звезда». Что с того?
Они проходили мимо рядов букинистов, возле лотков которых сидели на складных скамеечках молодые люди и читали старинные фолианты.
— Это студенты. У них нет денег, чтобы купить эти книги, поэтому они приходят и читают их здесь, — пояснила Наташа.
— Да, это не Россия. У нас сначала заплати, а потом читай, — пробормотала удивленная Ритка.
— Да уж, это Франция!
Наташа сделала несколько фотографий, которые должны были войти в историю, знаменуя «Первые шаги Марго по Парижу». Они купили мороженое в конусовидных стаканчиках, потому что им вдруг ужасно захотелось сладкого. И, наконец, взошли на борт «бато-муш», что означало «кораблик-муха», так тут называли небольшие речные суденышки.
— «Paris n’a de beaute qu’en son histoire…» — процитировала Ритка, усевшись на скамеечке.
— Боже мой, какие познания французской поэзии! — воскликнула Наташа.
— Поль Верлен, — гордо пояснила Марго.
— Потрясающе.
— Специально для нашего Поля заготовила, потому что он писал, что любит этого поэта.
— Ну, ты даешь! — оценила Наталья. — Хорошо, что Антуан к стихам равнодушен, потому что я ничего, кроме «Наша Таня громко плачет…», не помню. Не было в моей школьной жизни большего наказания, чем учить стихи: «Я вас люблю, чего же боле…» Бр-р-р!
— А я люблю стихи, наверное, потому, что рисую. Это, знаешь ли, как-то сочетается — поэзия и живопись. Даже, бывало, прочтешь что-нибудь у Цветаевой или у того же Блока — и хочется творить, рисуешь чем попало — карандашом, красками, неважно, и получается нечто созвучное настроению стихов…
— Это потому, что ты — творческий человек, а я — коммерсант. Знаешь, в чем мой талант? Я могу продать что угодно кому угодно и по самой высокой цене.
— Это тоже дар, — согласилась Ритка, — причем редкий.
«Бато-муш» отчалил от берега, на борту негромко пело радио — о любви. Под лирические переливы аккордеона Наталья принялась за роль гида, добросовестно рассказывая все, что она знала о Париже. Вскоре Ритке стало ясно, что невестка Поля действительно всем сердцем любит столицу Франции и хорошо знает ее историю.
Мимо проносились дворцы и площади, кораблик, урча своими моторами, то и дело нырял под мостами Сены. И возникало такое ощущение, что еще чуть-чуть — и голова заденет низкие своды некоторых из них. Наташа напомнила Рите, что самый старый мост Парижа называется Новым мостом, а ему более четырех столетий, и это излюбленное место прогулок парижан. Под мостом Марии она велела своей подопечной закрыть глаза и загадать желание, которое должно непременно сбыться. Ритка закрыла и загадала, хотя давно перестала верить в подобные глупости.
Проплывая мимо острова Сите, Ритка то и дело ахала и хваталась за фотоаппарат, чем забавляла юную парочку парижан. Они косились на нее и шушукались. Где уж им понять, что должна испытывать русская девушка, попав в Париж, о котором она мечтала с детских лет!
— Именно отсюда стал расти город, — указав на остров Сите, сообщила Наташа.
Ритка честно старалась вообразить далекие времена и паризиев, живущих на острове, мирно промышляющих рыбалкой и охотой, но ничего у нее не вышло. Слишком волнующим было то, что предстало у нее перед глазами в настоящем. Остров, застроенный старинными зданиями, походил на кита из детского мультика, на спине которого ютилась не просто деревенька, а современный город с набережными и площадями. За стенами Дворца правосудия круглилась свинцовая крыша древнейшей готической часовни Сент-Шапель, выстреливающей в небо своим отточенным шпилем. Среди многочисленных колоколен, тянувшихся к небу, внушительным великаном высился Нотр-Дам де Пари. И у Ритки захватило дух при виде его солидных башен. Неужели она видит собственными глазами знаменитый собор?!
— А вон самый старый французский госпиталь, Отель-Дье, — пояснила Наташа, указывая на угловое здание. — И вообще, эта площадь — самое древнее место в Париже. Когда-то на ней стоял древнеримский храм, потом христианская базилика, и только в 1163 году начали строить Нотр-Дам.
Ритка, прищурившись, глазела на башни собора Парижской Богоматери. А химеры и демоны, созданные Виолле-ле-Дюком, злобно таращились со своих башен на нее. То ли от налетевшего ветерка, то ли от ощущения темной силы, исходящей от собора-исполина, Ритка поежилась. Ей на мгновение почудилось, что на одной из башен мелькнула фигура Квазимодо, бежавшего по своим делам… И она моргнула, чтобы отогнать наваждение. Можно было, конечно, сойти на берег и рассмотреть все более тщательно, но Ритка надеялась, что она успеет побывать здесь еще раз.
— Знаешь, как называется большой колокол собора? — спросила Наташа. — Эмманюэль. Для русских это звучит не очень-то целомудренно, не по-церковному, да?
— Это уж точно, — усмехнулась Ритка. — А что там за фигуры в углублениях?
Наташа объяснила, что в Галерее Нотр-Дам ровно двадцать восемь статуй иудейских и израильских царей, которых бунтари во время Великой французской революции вышвырнули из их ниш, но потом скульптуры вернули на их места: кто-то здравомыслящий сумел убедить народ, что это чистейшей воды вандализм.
Их «бато-муш» отчалил от острова и стал набирать обороты. Мимо проплывали старинные дома, и взору открывались очередные виды парижских достопримечательностей.
Лицо у Наташи стало мечтательным, Ритка искоса поглядывала на нее и удивлялась. Как удалось этой девчонке вырваться из плена глухой деревушки и оказаться в Париже? Глядя на эту красивую и уверенную в себе девушку, нельзя было даже заподозрить, что она не парижанка. А еще говорят, что чудес не бывает!
Через час они вновь оседлали любимого четырехколесного коня Наташи. Пришла пора окунуться в современную жизнь вечного города. Их целью был бульвар Османн, где стремится побывать каждая женщина, попавшая в этот город.
Глава 4СОБЫТИЯ НЕДАВНЕГО ПРОШЛОГО
Буквально у нее под носом на парковку проскочил новенький «Ниссан» и занял место, которое Марго облюбовала для себя. Но время у нее еще было, поэтому Ритка спокойно припарковалась дальше по улице, выпорхнула из машины, пиликнула сигнализацией и чинно прошествовала в офис.
Разыскав приемную, Марго обнаружила там хозяина «Ниссана», которого она успела разглядеть в зеркальце. Он комфортно разместился в одном из кресел и, закинув ногу на ногу, пролистывал со скучающим видом какой-то журнал.
Секретарша Симоняна сидела с приоткрытым ртом, ошарашенная и безмолвная, преданно таращась в сторону посетителя и дыша через раз.
— Здравствуйте, — сказала Ритка, но ей никто не ответил.
Мужик в кресле лишь поднял на нее глаза, а затем опять уткнулся в журнал. Он был похож на арабского шейха. Точеные черты лица сводили с ума. Губы, вызывающие непреодолимое желание впиться в них поцелуем, казались особенно сочными благодаря тому, что их обегала черная дорожка, обозначавшая усы и бородку. От квадратного подбородка она убегала на скулы и дотягивалась до аккуратных висков.
Одет он был в невообразимый костюм, который здесь не купишь и уж тем более не сошьешь. И сидел на нем этот костюмчик так, как, к примеру, нашим политикам и не снилось. Да что там политики, принцы современных королевств могли бы брать у него уроки виртуозного ношения одежды! Креативщики задохнулись бы, получив возможность использовать облик этого мужчины в рекламных роликах мужской одежды от ведущих кутюрье. А сами кутюрье перегрызлись бы за право привлечения его в своих показах на мировых подиумах.
Впрочем, было ясно, что красавцу сейчас плевать на мировую славу, собственный потрясающий вид и женское внимание. Наверняка он обдумывал — сбежать ли ему из этой духоты и тишины на свободу или продержаться под пристальными взглядами очумелых дамочек еще минут десять? Во всяком случае, эти думы легко читались на прекрасном челе восточного красавца. «Плевать на все, решу свои вопросы и уйду», — промчалась по его лбу «бегущая строка».
А ведь и уйдет, запаниковала Марго и вылила ему на брюки стакан с водой.
Этот маневр получился у нее как-то сам собой. Глянула — на столике графин, рядом с ним — стакан, а в нем воды больше половины. В мгновение ока она схватила со столика «Караван истории», а заодно сшибла стаканчик на ноги томящегося шейха. Водичка выплеснулась ему на колени, мужик томиться тут же перестал, выпрыгнул из кресла и завопил во всю ивановскую: