очень интересные документы. Они касаются строительства всего одной московской дороги, зато отражают даже самые мелкие детали. Но я обращу ваше внимание только на следующие главные факты. У меня есть точные цифры сумм, которые выплатило московское правительство, и примерной себестоимости дороги. Как видите, различаются они на порядок. Именно поэтому я не в состоянии заинтересовать ваших экспертов принятым здесь способом.
— На что вы намекаете! — побагровел Семен Михайлович.
— Пока я только размышляю вслух. Тут у меня еще один документ, список подрядчиков, занимавшихся в последние годы дорожным строительством. Как видите, одни и те же лица. Они из года в год участвуют в тендерах, выигрывая их со странной очередностью. Если бы я был следователем, то сказал бы, что налицо очевидный сговор между дорожниками и устроителями тендеров.
— Любую бумагу можно истолковать превратно, особенно если человек в этом заинтересован. А вы ведь являетесь заинтересованным лицом, господин Бушуев.
— Я? — удивился Дмитрий. — Мне кажется, это вы должны быть заинтересованы в том, чтобы ваши дороги строились качественно и с экономией государственных средств. Хотя слишком часто интересы государства и отдельно представляющих его лиц оказываются диаметрально противоположными.
— Довольно! — Зудов привстал с кресла. — Если вы и дальше вместо делового разговора намерены использовать оскорбительные намеки, освободите кабинет. Я слишком занят, чтобы выслушивать разные бредовые домыслы.
— Хорошо, я уйду. И дам вам целую неделю на раздумье. Если вы за это время со мной не свяжетесь, обижайтесь только на самого себя. Я знаю место, где эти бумаги прочитают с большим интересом.
Оставшись один, Зудов сунул под язык таблетку валидола. Сучий потрох этот американец! А тот, кто за ним стоит, — крайне опасный человек, манипулирующий Бушуевым, словно марионеткой. Потому что сам иностранный гость не мог так точно подгадать момент для своего визита. Только вчера президент выступил с докладом, в котором возмущенно говорил о качестве дорог и ценовом беспределе в дорожном строительстве. Естественно, тут же пошла реакция. Зудова с утра донимали звонками из самых высоких кабинетов. Выясняли, готов ли он к проверке, инициированной Кремлем? А Семен Михайлович сам не знал, готов он или нет. С юридической точки зрения все документы оформлены безукоризненно, но ведь существует здравый смысл. Он подскажет любому мало-мальски знакомому с дорожным строительством человеку, что не может километр шоссе в условиях обычной равнинной местности стоить шестьдесят миллионов долларов! И если государство или мэрия столько заплатили, то девять десятых этой суммы бессовестно разворовали.
А тут еще этот русский американец. Как он, чертово отродье, подгадал с визитом! Ему теперь и карты в руки. Если он пойдет в то место, о котором намекнул, его тут же под белы ручки доставят к президенту. Вот, мол, вы, господин президент, только изложили вашу позицию, а мы уже раздобыли человечка, готового действовать в соответствии с вашими указаниями, то есть строить дешевые и качественные дороги. А заодно бумагами американца хлоп Зудова по башке, чтобы покатился он далеко вниз со своего важного кресла. Такой расклад Семена Михайловича категорически не устраивал.
«Хорошо, что американец дал мне неделю на размышление. Что-нибудь придумаем», — успокоил он сам себя.
Однако в рабочем кабинете ломать голову над личными проблемами оказалось делом совершенно невозможным. Выступление президента навело шороху. Телефон чиновника звонил каждые пять минут, посетители тоже наведывались с завидным постоянством.
«Нет, здесь я только зря протираю штаны», — решил Зудов и, сославшись на внезапное недомогание, отправился домой.
Пару лет тому назад чиновник вместе с молодой женой въехал в просторную трехкомнатную квартиру, полученную от государства. Хорошо, когда знаешь лазейки в законодательстве и способен ими воспользоваться. Старую «двушку» Зудов оставил бывшей жене с сыном.
Семен Михайлович любил молодую жену, исполнял любые ее прихоти и постепенно становился настоящим подкаблучником. Если между ними возникали разногласия, супруге достаточно было закатить истерику, после чего вопрос решался в ее пользу. Жена Зудова сидела дома, хотя ее нельзя было назвать домохозяйкой в полном смысле этого слова. Да, она иногда готовила, порой убирала и стирала, но основной груз хлопот взваливала на себя приходящая дважды в неделю домработница. Вот и сейчас молодая жена смотрела по телевизору очередную мыльную оперу и на появление мужа отреагировала довольно сдержанно:
— Ты уже пришел? Что-то сегодня рано.
Зудова это более чем устраивало. Он направился в кабинет и уселся за письменный стол. Семен Михайлович любил свой письменный стол и всегда садился за него с удовольствием. Удобное рабочее кресло без кручений-верчений, хорошие ручки, качественная работа, ничего лишнего. Еще он любил стол за то, что тот являлся неприкосновенной собственностью хозяина, даже пыль с него Зудов вытирал собственноручно. Когда он заявил единоличные права на стол, разразился настоящий скандал. Не потому, что жена жить без стола не могла (по большому счету, он был ей до лампочки), а из-за опасного прецедента. Сегодня муж запрещает ей подходить к столу, завтра лишит машины, а там рукой подать до семейной мужской тирании. Но Зудов остался непреклонен, заявив, что, если она притронется к столу, он врежет в дверь замок и будет запирать кабинет на ключ, который повесит у себя на шее вместо креста. И жена смирилась. Она сообразила, что лучше табу на стол, чем замок в двери, который вызовет у частых гостей дома обидную усмешку. Мол, только с виду ты, голубушка, хозяйка дома, а на самом деле Семен Михайлович держит тебя в ежовых рукавицах. Да, Зудов любил свой стол, поскольку даже у подкаблучника должна быть личная собственность. У него был стол. Сидя за ним, Семен Михайлович ощущал себя человеком самостоятельным, его плечи расправлялись, сам собой втягивался живот, и даже в глазах появлялось осмысленное выражение.
Зудов достал из папки лист бумаги, взял обычную шариковую ручку и склонился над столом. Так ему было легче думать. Однако на этот раз мыслительный процесс закончился пшиком. Как ни прокручивал чиновник ситуацию, всякий раз возникала неизвестная величина — реакция на выступление президента. При таком раскладе попытка избавиться от Бушуева с помощью еще вчера безотказных бюрократических ухищрений вызывала большие сомнения.
«Да что я, ё-мое, строю из себя девочку! Каждый из них поимел гораздо больше моего, и у них есть способы решения вопроса. Пусть они им и занимаются», — мысленно бросил в сердцах чиновник.
«Ими» он называл хозяев строительных компаний. Еще немного подумав, Зудов остановил свой выбор на Тумасове. Ведь именно он выиграл последний тендер. Семен Михайлович потыкал в кнопки стоявшего на столе телефона:
— Илья Фридрихович? Зудов беспокоит. У меня возник срочный вопрос по тендеру. Надо встретиться… Когда? Лучше сегодня, в крайнем случае завтра… Да, я сейчас дома, можете подъезжать… Жду.
Повесив трубку, чиновник испытал огромное облегчение. И одновременно острое желание выпить. Он покосился на дверцу бара, но так и остался сидеть в кресле. Иногда в рекламную паузу жена заглядывала в кабинет. Предчувствия не обманули Зудова. Буквально через минуту на пороге возникла симпатичная женщина лет тридцати.
— Семушка, опять возишься с бумагами. Ты совсем себя не жалеешь. На работе работаешь, дома работаешь, так можно надорваться. Иди лучше покушай, там домработница борщик сварила.
Если бы жена предложила заняться любовью, Зудов мог бы соблазниться. Но у нее заканчивалась рекламная пауза. Стоило жене уйти, как Семен Михайлович распахнул дверцу бара, достал бутылку коньяка и спрятанный в глубине фужер. Налил сто грамм и залпом, игнорируя аромат дорогого напитка, выпил. Слегка полегчало.
Тумасов приехал, как обещал, через сорок минут. Вид у Ильи Фридриховича был обеспокоенный.
— Что с тендером? — спросил он. — Возможна отмена результатов?
— С тендером все нормально, под угрозой дальнейшие перспективы нашей работы. Вы слышали о речи президента?
— Конечно! Поэтому и решил, что наверху похерили результаты тендера. Значит, пока обошлось. А дальше… По моим ощущениям все закончится очередной компанейщиной.
— Закончилось бы. Но на горизонте появился американец. Точнее, русский, много лет проживший в Америке. Представляет интересы тамошней дорожно-строительной компании. Он, сволочь, законтачил с разбирающимися в наших проблемах людьми. Подгадал времечко, мерзавец! В данной ситуации нереально избавиться от него доступными мне средствами. Теперь все наше дело под угрозой.
— Я понял, — быстро ответил Тумасов. — У меня найдутся подходящие аргументы. Сам я дней на десять отлучусь, но до отъезда успею запустить механизм. Пусть крутится без моего участия.
Глава 24
Наступила пятница — последний день типичной трудовой недели. Дорожники, как обычно, прокладывали очередную трассу, однако, если присмотреться, можно было заметить царившее среди них возбуждение. Все располагало к импровизированному междусобойчику: и хорошая погода, и обступившие будущую автостраду деревья, и новость о скором отъезде хозяина. Рядовые сотрудники хорошо знали его привычки. Тумасов очень редко наведывался с инспекциями в последние дни перед отъездом. Он предпочитал это делать по возвращении, отдохнув и набравшись сил для выговоров и разносов. Поэтому дружный коллектив выбрал нескольких гонцов помоложе, отправившихся к высящимся совсем рядом, буквально в трехстах метрах, домам столичной окраины. Где-то там должен был быть магазин. Остальные дорожники продолжили работу, мало изменившуюся за последние четверть века.
Легкие деньги развращают и ведут к деградации. Если бы компания Тумасова постоянно вела борьбу за выгодные заказы, сражалась с достойными конкурентами, то Илье Фридриховичу пришлось бы подумать о закупке современной техники, научной организации труда, подборе достойных кадров. В сложившейся ситуации он больше озадачивался тем, как потратить деньги, чем тем, как их заработать. Настроение хозяина передавалось сотрудникам компании, и, хотя Тумасов периодически устраивал разносы, грозил увольнениями и требовал качественной работы, все оставалось без изменений, как в славную эпоху застоя. Вот и сейчас подъехавший самосвал высыпал кучу щебня, которую принялся разгребать совковой лопатой молодой парень. Еще четверо стояли рядом, опершись на лопаты, и с интересом наблюдали за трудовым процессом. Включиться в работу никто из них не торопился. Чуть в стороне раздались гневные нечленораздельные выкрики: