— Столько езжу, а не перестаю удивляться. Утром мы еще были в людной загазованной Москве, а теперь находимся в нескольких тысячах километров от дома, наслаждаясь солнцем и чистым морским воздухом, — сказала жена Ильи Фридриховича.
Он лениво шевельнулся в шезлонге:
— Я думал, что, как только окажусь на пляже, сразу бултыхнусь в океан. А сейчас вдруг расхотелось. Наверное, устал с дороги. Хочется спокойно поваляться.
— Ну и валяйся, кто тебе мешает?
— Валяться я мог и дома. Причем на куда более удобном диване. А тут надо жадно впитывать прелести цивилизованного отдыха.
С этими словами Тумасов встал и по белому с желтизной песочку двинулся к воде. Волны, словно в замедленной съемке, накатывались на берег. Их пляж находился в бухте, и, даже когда в океане свирепствовал шторм, тут было относительно спокойно. При маловетреной погоде создавалось впечатление, что они находятся на берегу озера. Волны едва поднимались над морской гладью.
Илья Фридрихович осторожно ступил в воду. Напрасные предосторожности. Температура оказалась более чем комфортной, и Тумасов спокойно побрел на глубину. В этом смысле пляж тоже заслуживал отличной оценки. Дно уходило вниз не слишком полого, но и не слишком круто, а в самый раз. Погрузившись по грудь, Илья Фридрихович поплыл. Вода была абсолютно прозрачной, даже сверху Тумасов различал каждый кустик, каждый камешек на дне. Он нырнул, протянул руку к симпатичной ракушке и ухватил ее, игнорируя наставления местных жителей. В голове промелькнула самоуверенная мысль: «Они здесь прочесывают каждый сантиметр дна. Несчастный случай с туристом на пляже отеля — самая худшая реклама, которую можно придумать. Где-нибудь на диком берегу — пожалуйста, а здесь принимаются все меры безопасности».
Самоуверенность Тумасова целиком оправдалась. Красивая, словно покрашенная ярким лаком, раковина оказалась пустой. Илья Фридрихович подошел к жене:
— Смотри, какая прелесть!
— Вижу. А ты посмотри на часы. Хочешь опоздать на ужин?
Только сейчас Тумасов обратил внимание, что, пока он наслаждался водными процедурами, пляж практически опустел. Туристы скрылись в отеле.
На ужин предлагался большой выбор местных и европейских блюд. Илья Фридрихович остановился на смешанном варианте. В качестве холодной закуски он взял салат из морепродуктов, а на горячее — кусок запеченной свинины. Как пел Высоцкий, «под такую закусь бы бутылку». И Тумасов взял. Конечно, не бутылку, а триста граммов водки. Дома Илья Фридрихович предпочитал коньяк и виски, но за границей взыгрывал дурной патриотизм. Кстати, Тумасов заметил, что многие бизнесмены за рубежом предпочитают наливаться беленькой. Наверное, из уважения к Родине, которая оказалась к ним столь добра. Поскольку русские на острове были достаточно редкими птицами, официантка слегка удивилась, услышав, сколько выпивки, причем сразу, заказывают клиенты. Удивление заметно усилилось, когда женщина заказала себе французского вина. Она-то решила, что парочка собирается пить водку вместе.
Чревоугодие сопровождалось выступлениями местных артистов. Ресторанный зал был устроен наподобие обычного концертного зала. То есть с просторной сценой, расположенной на возвышении перед рядами столиков. Пение и туземные хороводы Тумасова интересовали мало. Ему понравился лишь финал действа, когда отдыхающие переместились во внутренний двор отеля, ярко освещенный гирляндами огней. Там по центру на шесте высотой метров десять была установлена платформа. Молодые парни, привязав что-то к ноге, прыгали с платформы вниз головой, останавливаясь в нескольких десятках сантиметров от земли. Все действо напоминало «тарзанку», только, как потом выяснилось, ноги молодых людей связывались прочными лианами, в отличие от резинки почти не растягивающимися. У зрителей зарождалось опасение, что у кого-то из отчаянных прыгунов может с корнем вырвать ногу. Но обошлось.
После экстремальной потехи начались танцы под ансамбль народных инструментов. Но проходили они уже без участия четы Тумасовых. Триста граммов водки, наслоившись на долгий перелет и морское путешествие, дали вполне ожидаемый результат. Илью Фридриховича развезло. Даже свежий воздух принес лишь минимальный отрезвляющий эффект. Когда место прыгунов занял ансамбль, Тумасов махнул рукой:
— Не хочу участвовать в плясках бабуинов. Лучше пойду еще добавлю.
Жена сумела придать его порыву конкретное направление — в номер, где имелся бар. Там нашлась бутылка «Абсолюта», которую Илья Фридрихович тут же открыл. Выпитое пробудило нескромные желания, и Тумасов, забыв, где находится, вслух заявил:
— Бабу хочу!
Жена бросила на него презрительный взгляд:
— Какая тебе сейчас баба! Что ты с ней будешь делать? Сказки рассказывать?
— Заткнись! — грубо оборвал супругу Илья Фридрихович. — Кто ты такая, чтобы указывать мне? Голь перекатная! Мне только пальцем шевельнуть — и ты окажешься на улице с голой задницей!
— О Тумасов, я даже рада, что ты свински напился. Ты мне такого никогда не говорил. Да, это подразумевалось, все твое поведение, регулярные гулянки, дорогие рестораны, продажные девки постоянно унижали меня, указывали на мое место в твоем доме. Но раньше ты молчал или говорил мне совсем другие слова. Мол, годы не вернешь, моя внешняя красота ушла, но осталось внутреннее обаяние. И все эти девки только для тела, а я у тебя по гроб жизни для души. Наконец ты раскрыл свою сущность. А теперь выслушай меня. Хоть ты и пьян, но мои слова запомнишь, никуда не денешься. У меня, Тумасов, есть кое-что получше твоего занюханного брачного контракта. Я ведь и подписывала его, зная, что он не стоит выеденного яйца. Дешевле чернил, ушедших на его составление. А все потому, дорогой муженек, что у меня всегда были ушки на макушке и я в курсе большинства твоих криминальных дел. Мне знакомо имя твоего уголовного дружка Черепа, я знаю о двух организованных вами убийствах. Убийствах людей, неугодных исключительно тебе, Илюша! Информация о твоих подвигах лежит в надежном месте и в случае моей внезапной смерти окажется у работников прокуратуры. Ты же знаешь меня, я умею устроить все на высшем уровне. Поэтому давай навсегда закроем эту тему. Можешь вести себя как раньше. Шляйся, где тебе вздумается, трахай девок, но обеспечивай мне и сыну достойную жизнь. И последнее. Если еще хоть раз вздумаешь меня оскорблять, ты об этом сильно пожалеешь. Тебе ясно?
Когда дело касалось его шкурных интересов, Тумасов все понимал, в каком бы состоянии он ни находился. А еще Илья Фридрихович отлично знал о сильном характере своей дражайшей половины. Такую крайне трудно сломать или запугать. Она может пойти на принцип, и тогда все полетит вверх тормашками. Лучше уступить и, только дождавшись подходящего случая, нанести удар, жестокий, сокрушительный, который уничтожит возомнившую о себе бабу. А ждать Тумасов умел.
Глава 27
Хлестунов пребывал в состоянии сладостной растерянности. Такое ему могло присниться лишь в чудесном сне. Хозяин фактически отдал ему машину. Да, за нее предстояло расплатиться, но под беспроцентный кредит и за пять лет — время, казавшееся вчерашнему наемному труженику бесконечностью. Теперь Хлестунов стал настоящим предпринимателем. Пусть мелким, только начинающим свое дело, зато владеющим личным средством производства. Впрочем, начинающим Хлестунов являлся чисто формально, на самом деле он уже несколько лет возил товар, отлично изучил, где его покупать и кому сдавать. Говоря современным языком, у Хлестунова имелся порядочный гандикап по сравнению с людьми, реально начинающими свой бизнес. Он изначально имел все, кроме напарника. У Хлестунова на секунду мелькнула шальная мыслишка, что можно управляться самому, но он прикинул расстояния между производителями и потребителями и решил: нет, жадность до добра не доведет.
Хлестунов достал мобильник и пролистал телефоны знакомых ему водителей. Список был изрядный, но треть отпала сама собой из-за наличия у кандидатов вредных привычек, а почти все остальные в данный момент находились при деле. Начав отчаиваться, Хлестунов набрал один из последних номеров:
— Здорово, Мишка! Как дела?
— Генка, ты? Рад тебя слышать. Дела, честно говоря, могли бы быть лучше.
— А что такое?
— Моя компания разорилась. Все долбаный кризис. Пришлось возвращаться на старую работу.
— В наш автопарк?
— А куда еще.
— Помнишь, как мы с тобой пару раз там зажигали?
— Конечно. Только времена изменились; хреновые, скажу тебе откровенно, настали времена. Нормальные ребята поуходили на денежные работы, остались старперы, ждущие пенсии, и совсем молодняк. Меня кинули на самую паршивую работу. Чтоб в другой раз знал, как уходить.
Хлестунов не стал уточнять, какой именно работой занимается его старый знакомый. Он быстро взял быка за рога:
— Значит, вовремя я тебе позвонил. Готов помочь по старой дружбе. Иди ко мне в напарники.
— А ты в какой фирме работаешь? — взялся уточнять битый жизнью Мишка.
— Фирма солидная, называется «Хлестунов и компания».
— Иди ты! Я же тебя серьезно спрашиваю.
— А я тебе серьезно отвечаю. У меня теперь собственная фура. Буду возить фрукты. Хочу взять тебя напарником с окладом.
Хлестунов назвал сумму на четверть меньше той, которую ему платил Каплунов. Но и ее хватило, чтобы произвести впечатление на приятеля.
— Нормальные бабки. Только индивидуальный бизнес сейчас рисковое дело. Можно прогореть.
— Не дрейфь, Мишка! Я в своей фирме возил фрукты несколько лет. Весь Узбекистан изучил вдоль и поперек, каждого нашего скупщика знаю как облупленного. Пусть другие тыкаются как слепые котята, у меня все ходы известны наперед. А живые витамины люди будут кушать всегда, хоть в кризис, хоть в изобилие. Каждому человеку хочется подольше оставаться здоровым.
Короче — убедил. Погнавшись за длинным рублем, Мишка решился бросить работу и стать напарником приятеля.
Дома Хлестунова встретили с радостью и любовью, от чего он маленько поотвык за последнее время. Хотя поначалу известие о новом статусе мужа жена встретила настороженно. Одно дело — стабильная работа в успешной компании, и совсем другое — бушующий океан отечественного предпринимательства, в котором начинающий бизнесмен Хлестунов будет одной из самых мелких рыбешек. Но Геннадий изложил супруге те же аргументы касательно своего богатого опыта, и ту из пессимизма бросило в оптимизм. Женщинам свойственны крайности. На ужин супруга приготовила мясо по-французски и собственноручно, что раньше случалось только по большим праздникам, налила ему водочки.