Охранник не знал о существовании Лося и его шакалов, удовлетворявшихся скромной добычей. Беззаботно выйдя на крыльцо и сделав пару затяжек, он уловил за спиной подозрительное шевеление, начал поворачиваться, но его опередили. Выскочив из-за угла дома, Лось шустро подскочил к охраннику и ударил его по голове. Тот бессильно обмяк. Нападавшие заволокли охранника в здание, связали и уложили за конторку.
Разгулявшиеся в офисе фирмачи были сильно озадачены, когда на пороге возникли подозрительные молодые люди.
— Дамы и господа — молчать, суки! — принялся изгаляться Лось, увидев, как в глазах женщин вспыхнул страх.
Впрочем, мужчины тоже не геройствовали, заметив, как главарь налетчиков поигрывает внушительным ножичком. В руках его подельников были тоже отнюдь не поздравительные открытки.
— Кошельки, драгоценности, мобильники быстро! — скомандовал Лось и, не дожидаясь, пока фирмачи подчинятся команде, сам подошел к одной из женщин, молодой и симпатичной. Благостный сценарий подпортил один из участников корпоратива, успевший изрядно принять на грудь и оттого чрезмерно расхрабрившийся. Он изловчился и с размаху залепил Лосю в ухо. Но остальные фирмачи не успели поддержать героический порыв своего товарища. Смельчака тут же огрели по плечу обрезком металлической трубы. Раздался хруст, отбивший у гуляк всякое желание сопротивляться.
— Так будет с каждым, — назидательно сказал Лось, зло пнув ногой корчащегося от боли мужчину.
После инцидента экспроприация пошла веселее. Никому не хотелось повторения участи своего коллеги по работе. Собрав ценности, Лось обошел офис и в одном из кабинетов заметил сейф.
— Что там? — спросил он.
— Главным образом бумаги. И немножко денег на случай форс-мажорных обстоятельств.
— Открывай!
Надо отдать Лосю должное. Он не стал даже прикасаться к бумагам, понимая, что они, не представляя для него ни малейшей ценности, для фирмачей могут оказаться гораздо важнее отнятых у них денег и вещей. Если забрать или уничтожить бумаги, поиск налетчиков будет вестись куда настойчивее. Поэтому Лось оставил документы на месте, хотя его так и подмывало устроить из них маленький костер. Чтобы знали, буржуи!
Нервишки у Лося и его дружков оказались слабенькими, подчистую обобрать всех фирмачей им не удалось. И когда они скрылись, обрезав провода стационарных телефонов, один из мужчин достал мобильник и позвонил в милицию. Сгоряча он преувеличил масштабы события, и вскоре к зданию подкатило сразу несколько машин с вооруженными до зубов бойцами. Подкатило сразу же за японским внедорожником с людьми Черепа. Они хотели дождаться хозяина фирмы и доходчиво объяснить ему, что не стоит лезть в чужой бизнес, поскольку в мире множество других занятий, а жизнь у человека всего одна. Спецназовцы грамотно окружили внедорожник, заставили пассажиров выйти из машины и устроили тотальный шмон, в ходе которого изъяли несколько единиц огнестрельного и холодного оружия. Хуже того. На очной ставке кто-то указал на одного из боевиков как на участника ограбления. За компанию в кутузку отправили и всех остальных пассажиров «японца». Черепу потом с большим трудом удалось отмазать своих ребят.
Но это был единственный прокол за все время. Причем, как думал Череп, Тумасов прибегал к его услугам лишь в крайнем случае, если возникал цейтнот или бизнесмен оказывался упрям и чист, как ангел. В остальных ситуациях подключался бюрократический резерв. Прикормленные Ильей Фридриховичем чиновники всей мощью обрушивались на строптивого предпринимателя. Бесконечные проверки, крупные штрафы, проволочки с оформлением документов ставили на колени практически любого человека. И очередной конкурент Тумасова навсегда исчезал с горизонта Ильи Фридриховича. Но с Бушуевым вышел особый случай. Некого проверять, некого штрафовать. Все активы находятся вне досягаемости отечественного чиновника, который бы и рад услужить щедрому дорожнику, да ручонки коротки. Вот и пришлось задействовать Черепа.
Глава 33
Дверь открыла соседка. Рублев мысленно чертыхнулся. Он надеялся, что это будет сосед. Борис протянул женщине книжки.
— Спасибо, они помогли мне скоротать время, — сказал он, покривив душой.
— Вы совсем поправились, Борис Иванович? — спросила та.
— Да, я уже абсолютно здоров, чувствую себя отлично.
— Рада слышать. Понравилась вам Сивашова?
Рублев еще раз мысленно чертыхнулся. Рыболовам хорошо знакомо понятие «зацеп», когда крючок цепляется за водоросли или лежащую на дне корягу. Если до места зацепа невозможно добраться, дело чаще всего заканчивается потерей оснастки. Да и если все проходит благополучно, теряется темп рыбалки и порой надо менять место, так как поднятый шум пугает рыбу. У Бориса тоже наклевывался зацеп — языками. Он попытался отделаться общими фразами:
— Нормальные книжки. В больном состоянии читать можно.
Соседка посмотрела на Бориса, как на человека, потерянного для общества:
— Почему же только в больном? Я, как только выходит новая Симочкина книжка, сразу бегу в магазин. У меня уже есть два томика с ее автографами. А вы читали ее последний шедевр «Проктолог для Дюймовочки»?
— Это по мотивам сказок Андерсена? — наивно поинтересовался Комбат, представив, как здоровенный, плохо выбритый мужик, вооружившись известным инструментом, подступает к созданию ростом 2,54 сантиметра. — Судьба Дюймовочки в наше время?
— Да нет там ни Андерсена, ни Дюймовочки. Просто название такое.
— А проктолог есть? — не унимался Борис.
Соседка задумалась.
— Нет, проктолога тоже нет, — твердо сказала она.
— А кто же тогда есть? — Рублев постарался интонацией выразить максимум сарказма.
А надо было вообще не спрашивать, поскольку соседка тут же начала излагать сюжет книжки. Борис в это время старался думать о чем-то глубоко личном, поскольку новый шедевр Сивашовой даже в кратком изложении соседки мог снова уложить его на больничную койку. Хорошо, что существует мужская взаимовыручка. В дверях нарисовался сосед.
— Привет, Иваныч!
— Здорово!
— Извини, но вынужден прервать ваш задушевный разговор. Там на плите скоро весь суп выкипит, дети голодными останутся.
Соседка, тяжко вздохнув, скрылась в квартире.
— Она пыталась найти в твоем лице благодарного слушателя? — поинтересовался сосед.
— И не говори.
— Тогда не буду тебя задерживать. А то ей работы на кухне на пять минут. Того и гляди вернется.
Комбат развернулся к лестничному маршу и взглянул на часы. Хотя по большому счету спешить майору в отставке было некуда. Его жизнь после службы разбилась на отрезки: одни — короткие и стремительные, другие — тягучие и размеренные. Сейчас бесконечно долго тянулся отрезок покоя и скуки.
Рублев вышел на улицу, спустился в подземный переход. Там рядом с продавцами всевозможных ненужных товаров он увидел новое лицо — мужчину в потерханной гимнастерке, на которой висели медали. Рядом находилась картонка с художественно выполненным текстом, умолявшим раскошелиться на операцию инвалиду афганской войны. Комбат присмотрелся. Медали были настоящие. И все же участие мужчины в боевых действиях вызывало у Рублева большие сомнения. Заметив повышенный интерес к собственной персоне, «афганец» заметно оживился:
— Подайте бывшему сержанту десантно-штурмового батальона, потерявшему ногу под Кандагаром.
Бориса слегка позабавило такое совпадение, поскольку он сам в Афганистане командовал десантно-штурмовым батальоном. Рублев приблизился к инвалиду:
— Говоришь, под Кандагаром ногу потерял? А до этого где воевал?
— Возле Кабула, — кажется, попрошайка знал только два афганских города.
— В десантно-штурмовом батальоне?
— Да. Год крошил духов, пока не расстался с ногой при артобстреле.
Теперь Комбат был абсолютно уверен, что инвалид лжет. Десантно-штурмовой батальон — мобильная часть, которую регулярно перебрасывают в самые горячие точки боевых действий. Попрошайка оказался глуп и ленив. Он не дал себе труда выучить названия хотя бы десятка афганских населенных пунктов. А еще он мог минутку подумать и сообразить, что лишь тыловик мог за год только однажды сменить место дислокации. Хотя вряд ли тыловику стали бы щедро подавать.
— А в каком именно батальоне ты служил? — вкрадчиво поинтересовался Комбат.
Все же инвалид учуял подвох и попытался выкрутиться из щекотливого положения:
— Извините, но это до сих пор секретная информация. Если бы вы знали, что такое десантно-штурмовой батальон…
— Я, в отличие от тебя, прекрасно это знаю. Сам командовал десантно-штурмовым батальоном, причем именно в Афгане. А вот кто ты такой на самом деле? И откуда у тебя настоящие медали?
И настолько убедителен, требователен был тон Рублева, что инвалид, возможно неожиданно для самого себя, выложил все как на духу.
Да, об Афганистане он знал только понаслышке, так как большую часть жизни провел в маленьком российском городке. Был инвалид хорошим работником, из тех, кому по плечу любое дело. Но в том-то и беда таких людей, что они чувствуют в себе большие способности, а действительность втаптывает их в грязь, не открывает перед ними настоящих перспектив. Тут, кроме способностей, надо иметь решительность, готовность резко изменить жизнь, уехать туда, где твои таланты оценят по достоинству. Инвалиду (впрочем, тогда он еще не был инвалидом) решительности не хватило. А какие возможности у человека в российской глубинке, будь он хоть Кулибиным и Эдисоном в одном лице? Мужчина, как водится, запил. И однажды, укушавшись самогонкой до состояния полной невменяемости, принялся что-то мастерить. Он сам не помнил, что именно. Кажется, пирамиду по образу и подобию Хеопсовой. Только из дерева. У людей, заливших алкоголем мозги, возникают самые причудливые фантазии.
Но дело не в пирамиде. Спьяну инвалид маханул себе топором по ноге. Да так, что кровь хлынула ручьем. Рядом оказались люди, они наложили жгут, остановивший кровотечение. Этим дело и ограничилось, ехать в больницу мужчина категорически отказался. Но пришлось. Когда пошло сильное нагноение и только ампутация могла предотвратить общее заражение крови. Несколько месяцев промаявшись без ноги, мужчина решил установить себе протез. Врачи сказали, что сделать это лучше всего в Москве. В наследство от умерших родителей инвалиду достался дом, который он не успел пропить, зарабатывая на еду и выпивку благодаря своим золотым рукам. Более того. Мужчина дом сдавал, а деньги откладывал, сам не зная на что. То ли на лечение от алкоголизма, то ли на кардинальное изменение собственной жизни. Они пригодились ему для московской поездки. Но в Первопрестольной судьба вновь повернулась к нему конкретным местом. После визита к докторам инвалид оказался в поле зрения бандитов, паразитировавших на человеческих увечьях. Как ни кощунственно это звучит, в Москве орудовало несколько шаек, контролировавших нищенство и попрошайничество. У них даже произошло своеобразное разделение сфер влияния. Одни держали в узде обычных нищих, другие — инвалидов. Вместо протеза мужчина получил несколько медалей и конкретные места, где он вытягивал деньги у сердобольных прохожих. Большую часть выручки забирали хозяева инвалида, оставляя ему только на еду и спиртное.