Под шкафом находились закрытые полки, уставленные различными химическими реактивами. Распахнув любую из них, химик-любитель задохнулся бы от зависти. Десятки, сотни солей различных металлов, неорганических соединений, кислот и щелочей предстали бы его взору. Инспектор по технике безопасности тоже бы задохнулся, но уже от возмущения, поскольку большинство кислот и щелочей стояли без металлических поддонов, в избыточном количестве, а некоторые вещества должны были храниться отдельно и выдаваться только по особому запросу сотрудников. Но кому охота всякий раз бегать за очередной порцией опасного реактива? Тем более что о проверках по технике безопасности всегда успевают сообщить заблаговременно. А что время от времени случаются ЧП, так, как известно, и незаряженное ружье иногда стреляет.
Рядом с вытяжным шкафом к стене был прикреплен аппарат, любому россиянину, независимо от пола и возраста, навевавший мысль о самогоноварении. В двух больших стеклянных сосудах, внутри которых находились электрические спирали, кипела жидкость, по цвету напоминавшая обычную воду. В первом сосуде она таковой и являлась. Превратившись в пар, обычная вода становилась дистиллированной и по змеевику уходила во второй сосуд. Перекипев там, она превращалась в воду бидистиллированную, практически лишенную всяких примесей. Для очень многих химических опытов требовалась исключительно такая вода.
Мужчина, сидевший за вытяжным шкафом на металлической треноге, как раз проводил один из химических опытов. В литровой колбе, поставленной в кипящую водяную баню, у него находилась какая-то вязкая субстанция, напоминающая расплавленный асфальт. В ступке пестиком мужчина аккуратно размалывал невзрачные, песочного цвета крупинки.
Приоткрылась дверь, в комнату заглянула женщина:
— Витя, ты обещал мне помочь с расчетами.
— Обещал — сделаю, когда освобожусь. Думаю, часика через два.
Женщина закрыла дверь. В коридоре она встретила свою коллегу и как бы между прочим заметила:
— Аксамитов проводит свои опыты. Хорошо человеку, выбил себе поисковую тему. Целый год может экспериментировать в свое удовольствие.
— Точно. Не зря говорится, что наука — это способ удовлетворения собственного любопытства за государственный счет. Но Витя заслужил это право, ему же буквально навязали тему диссертации. Тогда у института практически не было государственного финансирования, и мы выживали только благодаря хоздоговорам. А Витя ухитрился и выполнить требования заказчика, и одновременно написать диссертацию.
— Точно, сделал из дерьма конфетку. На защите все отмечали, как грамотно он совместил практический выход с научным значением работы. Даже Осадчий из Института органической химии сделал всего пару замечаний, в целом оценив диссертацию положительно, хотя он всегда громит защищающихся.
— Так вспомни соискателей последних лет. Сынок куратора из министерства, дочка академика-секретаря из президиума, зять химического короля, пожертвовавшего ничтожную часть своих капиталов на развитие науки. Все наши доктора и профессора молчали в тряпочку, боясь нажить влиятельных врагов. А Осадчий — это имя, почетный член нескольких иностранных академий. Он может позволить себе говорить то, что думает.
Пока женщины увлеченно беседовали, Аксамитов достал из водяной бани колбу и пересыпал в нее тщательно растертый порошок. Он вышел из своей комнаты, зашел в техническое помещение, уставленное различными приборами, и установил колбу в зажим устройства, представлявшего собой огромный шейкер. Тщательно перемешав содержимое колбы, он вернулся в свою комнату и разлил его по нескольким формам. Вещество стало охлаждаться. Аксамитов, ожидая, принялся фальшиво напевать:
— Жили у бабуси два веселых гуся, один серый, другой белый, хороша закуска!
При этом он раскачивал ногой, потирал руки и совершал другие движения, говорящие об охватившем его нетерпении.
Наконец вещество застыло. Достав его из всех форм, Аксамитов взял один образец и совершил то, что трудно было ожидать. Он схватил молоток и ударил по тому, что так усердно получал с самого утра. Образец выдержал удар. Аксамитов приложился сильнее, затем еще сильнее. Наконец в образце появились вмятины и образовалась едва заметная трещинка.
— Конечно, это трудно назвать точными измерениями, однако результат очевиден. Я нашел требуемый состав и пропорции. Так, где-то я записывал телефон Виталика. У него, в Институте физики твердого тела, должен быть пресс. Суну в него образцы и получу совершенно точные цифры выдерживаемого ими давления, — сам себе пояснил Аксамитов.
Виталик устроил все наилучшим образом, хотя на этот счет у Аксамитова возникали опасения. Когда-то они жили в одном дворе, играли и проказничали в одной компании. Только Виктор был на два года старше, поэтому между ребятами сохранялась определенная дистанция. Потом отцу Аксамитова дали новую квартиру, причем семья, что называется, успела вскочить в последний вагон. Через несколько месяцев выдача бесплатного жилья в стране прекратилась. А отец еще кочевряжился, маленькая «трешка» на окраине столицы его категорически не устраивала. Хорошо, что умные люди посоветовали брать, пока дают, и не выпендриваться.
С того момента пути-дорожки Виктора и Виталика надолго разошлись, и только через десять с лишним лет они случайно встретились в академической библиотеке. По той же случайности библиотекарша назвала фамилию Виктора, и стоявший рядом Виталик насторожился. А то бы узнали они друг друга, как же! Ведь расстались еще пацанами, а встретились взрослыми людьми.
Их встреча могла иметь для Аксамитова такое же значение, как и защита диссертации. Несмотря на многолетнюю разлуку, Виталик очень хорошо относился к своему старшему товарищу. И очень быстро соображал. Когда Виктор после эксперимента взглянул на показания пресса, он едва сдержал радостное восклицание. Его изобретение позволяло вдвое увеличить прочность асфальтовых смесей. Взглянув на него, Виталик прямо спросил:
— Кажется, ты провернул дело на сто миллионов? Используя дедуктивный метод Шерлока Холмса, предположу следующее. Только что на моих глазах пресс раскрошил кусок обыкновенного с виду асфальта. Ты — химик, и тебя очень обрадовали результаты опыта. Скорее всего, ты нашел способ увеличения прочности асфальта. Верно я говорю?
— Взялся Пинкертон на мою голову, — шутливо проворчал Аксамитов. — Мне к твоим словам нечего добавить.
— Ну почему же? Скажи, к примеру, на сколько твои добавки увеличивают стоимость асфальта?
— Точных расчетов я не делал, но где-то в пределах шести — девяти процентов.
— А каково увеличение прочности?
— В два раза.
— Твоя работа делалась в рамках одной из лабораторных тем? — вопрос Виталика показался бы странным человеку, далекому от науки, хотя имел принципиальное значение для самого изобретателя.
— Да, — ответил Аксамитов и тут же воскликнул: — Черт, об этом я не подумал!
— Разумеется, мы же в первую очередь волнуемся о научной стороне вопроса. И сейчас у тебя два выхода: либо навсегда рассориться с начальством, либо удовлетвориться ролью одного из соавторов выдающегося изобретения.
Виталик знал, о чем говорил. Хотя в реальности честь открытия целиком и полностью принадлежала Аксамитову, с формальной точки зрения все выглядело абсолютно иначе. Новые исследовательские темы, основные этапы их изучения, стратегические направления задаются заведующим лабораторией. А иначе зачем он занимает свой кабинет? Ведь не только для того, чтобы присутствовать на совещаниях. Поэтому Виктор может превратиться в простого исполнителя, который своей черновой работой на практике подтвердил гениальную догадку руководителя.
Однако над завлабом есть еще директор института. Учитывая значимость открытия, он вполне может примазаться к изобретению Аксамитова. И не просто примазаться. Он ведь директор, человек, во многом определяющий тематику работ института. В результате кабинетных интриг Виктор легко мог оказаться аутсайдером, третьим соавтором работы двух маститых ученых. Аксамитов хорошо знал и завлаба, и директора института, такое развитие событий отлично вписывалось в их понимание научной этики и чрезмерную амбициозность.
— Что же делать? — вслух произнес он.
— Навскидку вижу два варианта. Ты можешь опубликовать статейку в нашем академическом журнале, где досконально опишешь ход эксперимента и сделаешь осторожные выводы. Мол, изобретенная мною смесь, вероятно, увеличивает прочность асфальта, но, для того чтобы утверждать это со всей определенностью, требуется провести еще ряд опытов.
Виталик мыслил логично. Академический журнал в кругу ученых считался третьеразрядным изданием. Если по неписаным законам статьи, посылаемые в более солидные журналы, обязательно визировались заведующим лабораторией, то публикации в академическом издании не требовали согласования с начальством. Таким образом Аксамитов застолбил бы идею и далее превращался в равноправного соавтора научного открытия.
— Но есть другой вариант, — продолжил Виталик. — Тебе надо запатентовать свое изобретение, причем лучше всего на Западе. У нас тебе заплатят гораздо меньшие деньги. И возможен громкий скандал. Ведь ты сделал открытие в рамках запланированной научной темы, используя купленные на государственные деньги приборы, реактивы и оборудование. В финансовом выражении твоя интеллектуальная собственность окажется куда дешевле, чем поддерживавшая ее материальная составляющая.
— Эка загнул. Проблема в том, что я и у нас, в России, ничего не патентовал. А ты предлагаешь сразу сунуться на Запад. Кстати, по слухам, там стоимость патента равняется нескольким тысячам долларов.
— Разумеется, а то бы патентовали всякую чушь. И труд патентоведов должен быть вознагражден. Но ты зря волнуешься. Твои расходы окупятся за пять минут.
Напрасно Виталик тратил свое красноречие. У многих наших ученых сочетаются два качества: полное отсутствие коммерческой жилки и патриотизм. Поколебавшись всего минуту, Аксамитов принял решение: