После обеда пограничники собрались в ленинской комнате, сели в кружок возле ветеранов. Пошел неторопливый разговор о днях давно минувших и сегодняшних. Выполняя обещание, данное начальнику отряда, Ивашкин рассказал, как группа пограничников пробивалась через горячие пески к далекому колодцу, стояла там заслоном и, наконец, схватилась с нарушителями границы. Корнев вместе со всеми слушал рассказ и дивился умению Ивашкина в немногих словах, но очень емко рисовать боевые эпизоды. Поднаторел Федя. Вот что значит политработник. Одним он остался недоволен — Ивашкин ничего не сказал о себе, кроме того, что он тоже был бойцом отделения сержанта Тагильцева. Корнев хотел было поправить эту несправедливость, но его опередил один из солдат:
— Оказывается, наши пески вы прошли насквозь…
Беседу прервали отрывистые, резкие звуки сирены, раздалась команда «В ружье». Пограничников словно порывом ветра выдуло из комнаты.
— Петро, на границе сработала сигнализационная система. С начальником заставы я разберусь, что случилось. Ты подожди нас здесь, — озабоченно сказал Ивашкин и ушел.
«Конечно, у них свои служебные дела, — без обиды подумал Корнев. — Посвящать меня в них вовсе не обязательно, я ведь только бывший пограничник. Понадоблюсь, позовут».
В коридоре и на дворе топотали, слышались негромкие команды. У ворот прошумели моторы машин, и вскоре все стихло. К Корневу подошел старшина заставы, высокий, крепкий в плечах, вроде его Василия парень, в звании старшего сержанта. Он сильно прихрамывал на одну ногу, и заметно было, страшно смущался от того, что все по тревоге на границе, а он вынужден находиться тут. Очевидно, чтобы предупредить вопросы по этому поводу, пояснил: вчера на физподготовке неудачно спрыгнул с перекладины, подвернул… Старшина предложил подняться на наблюдательную вышку.
— Начальник заставы посоветовал, — сказал он со значением.
— Вот за это спасибо. Когда-то я был неплохим наблюдателем, — не удержался и высказался Корнев, очень довольный тем, что о нем не забыли.
Они поднялись на вышку, и когда Корнев отдышался (эх, годы-годы), он услышал, как вдалеке, словно шмель над цветком, на низкой ноте тянул мотор автомашины. Солнца не было, оно пряталось за плотной завесой облаков — осень пришла и сюда. Над песками висела сиреневая дымка. За нею терялись, сглаживались неровности местности. Старшина настроил стереотрубу, и Корнев приник к ней. Оптика словно бы промыла даль, и он увидел сильно приближенные к нему горбатые спины барханов, разбросанные по ним редкие кусты саксаула. В том месте, где песчаные бугры плотно теснились один к другому, образуя неровную гряду, Корнев увидел поисковую группу. Она то скрывалась за барханом, то выскакивала на гребень. Впереди бежал с собакой на поводке пограничник-вожатый.
«Ага, стали на след», — подумал он, и его охватило тревожно-взволнованное предчувствие: поиск будет успешным. По собственному опыту он знал, что если пограничники пошли по следу, если розыскная собака уверенно взяла его и «сидит у нарушителя на хвосте», тому будет невероятно трудно, даже наверняка невозможно оторваться и скрыться. Пройдут какие-то часы, и его задержат. Корневым завладел азарт поиска, словно он сам сейчас шел по запутанному следу, разгадывая хитрые уловки нарушителя.
Вдали возник рокот вертолета. Вскоре винтокрылая машина вынырнула из сиреневой дымки, описала крутую дугу над заставой и улетела за барханную гряду. Там она на короткое время зависла на одном месте, и Корнев смог разглядеть, как из нее по веревочному трапу соскользнули вниз несколько пограничников.
«Заслон на пути нарушителя, — снова подумал Корнев и мысленно похвалил вертолетчиков. — Вот, стало быть, как теперь резерв выбрасывают. А на лошадках-то туда сколько бы времени пришлось шлепать?..»
Дальнейшие действия поисковой группы оказались для него скрытыми высокими барханами, но он продолжал смотреть в трубу, стал наблюдать за пограничным нарядом, расположенным вблизи границы. Но вот скоро на дороге, бегущей вдоль контрольно-следовой полосы, показалась автомашина. Накоротке переговорив с дежурным по заставе, старшина сказал весело:
— Все, поиск закончен. Нарушитель границы задержан.
«Вот тебе и несколько часов, — снова промелькнула у Корнева мысль. — Дело-то ограничилось минутами».
Возвращения пограничников ждать пришлось недолго. Ивашкин приехал оживленный, глаза его смеялись. Корнев ничего не спрашивал, все и так было понятно. Он только высказал желание — взглянуть на задержанного нарушителя. Каков он теперь, какие замыслы вынашивает, чем тешит себя, куда стремится, пытаясь преодолеть советскую границу.
Выслушав его и переглянувшись с полковником Ивашкиным, начальник заставы сказал с улыбкой:
— Петр Семенович, думаю, вы нас извините, но такой возможности сегодня у нас нет. Поиск был учебным. Пограничники, конечно, об этом не знали и действовали как в реальной обстановке. Неделю назад на участке нашей заставы был задержан нарушитель границы. Это случилось глубокой ночью. Обстановка сложилась весьма трудная. Но солдаты и сержанты проявили высокое мастерство, и задержание было произведено в те же Считанные минуты, что и сегодня. Сейчас нам помог вертолет. А ночью мы применили прожектор. На этот раз мы проиграли вариант того задержания, но с поправкой на светлое время. Вам, старому пограничнику, объяснять не надо — в каждом случае есть свои особенности. Их надо знать, быть готовыми эти особенности распознать… Да ведь вы, по-моему, все видели?
— И личный состав, и техника сработали четко. У заставы отличное взаимодействие с вертолетчиками, — похвалил Ивашкин.
— Ну, а что касается нарушителей… каковы они сегодня, — с увлечением продолжал начальник заставы, явно воодушевленный похвалой приезжего полковника, ветерана пограничного отряда. — Сегодняшняя обстановка в мире вам, Петр Семенович, хорошо известна. А граница, как барометр, отражает ее. Как и раньше, наш противник не брезгует ничем. Вполне понятно, глазная-то цель у него шпионить, выкрадывать наши военные и экономические секреты. Особенно большое распространение приобрели идеологические диверсии…
— Понимаю, стремятся подсунуть нам свою отраву, — сказал Корнев. — Читал я об этом. Да и по радио и телевидению часто говорят.
— Немало фактов, когда пытаются не только переправить идеологически вредные материалы, но и воздействовать на самих пограничников, — добавил полковник Ивашкин. — Борьба против идеологических диверсий приобрела сегодня особую остроту. Поэтому от пограничника требуется высокая политическая зоркость, классовое чутье, зрелое восприятие фактов действительности. Эти качества мы и стремимся у них воспитать. Ты прости, Петро, за этот маленький урок политграмоты, но по-другому как еще объяснишь сегодняшнее положение в мире, подрывную работу, ведущуюся против нас? А она, правильно заметил начальник заставы, непосредственно отражается на пограничной обстановке.
— Зачем извиняться, Федор Михайлович, — сказал Корнев. — Конечно, я не политработник. Но, как коммунист, считаю, об этом надо почаще напоминать не только солдатам, но и нам вот — рабочим, колхозникам…
— Кстати, Петр Семенович, ваш сын в полной мере проявил высокие политические качества в недавнем задержании, — начальник заставы достал из стола папку, открыл. — Я только что получил телефонограмму: начальник отряда за бдительность и воинское мастерство при задержании нарушителя границы поощрил старшего наряда рядового Корнева отпуском с поездкой на родину. Я рад сообщить вам это приятное известие и благодарю за воспитание парня. Он исправный во всех отношениях солдат, хороший, славный товарищ своим сослуживцам.
— Гордись, Петро, твой Вася похож на тебя не только внешне, — сказал с доброй улыбкой Ивашкин. — Похоже, и в службе он идет с тобой на равных. Замечательно, когда то хорошее, что есть в нас, повторяется в наших детях.
«Порадовал, сынок, спасибо, — растроганно подумал Корнев. — А ведь смолчал, ни слова о том, что участвовал в задержании, да к тому же еще и отличился. Смотри-ка, видать, стоящее задержание, если решили повторить его, потренировать пограничников. Ну, что ж, повторение — мать учения».
— Справедливо заметили, товарищ полковник, — продолжал начальник заставы. — Мне кажется, за время службы рядового Корнева на заставе нам сообща с замполитом удалось изучить парня, его достоинства и недостатки. Когда, как говорится, с человеком пуд соли съешь вместе, он тебе виднее, чем остальным. Вася ваш не просто добросовестный солдат, каких у нас большинство. Убежден, в характере у него военная косточка. Он по-настоящему полюбил границу. Ему бы в училище… Поедете домой вместе, потолкуйте с ним.
Вечером пограничники построились на боевой расчет. Ивашкин с Корневым встали на правом фланге. Начальник заставы после доведения обстановки громко и торжественно объявил:
— На охрану государственной границы назначаются: полковник Ивашкин Федор Михайлович…
— Я! — отозвался звонко и взволнованно Ивашкин.
— Сержант запаса Корнев Петр Семенович…
И хотя заранее было обусловлено, что ветераны встанут в строй и будут назначены в символический пограничный наряд, Корнева, как и Ивашкина, этот ритуал растревожил. Впрочем, начальник заставы обещал ему вместе выйти на границу, проверить службу наряда. Возможно, он встретит там сына. Очень хотелось, чтобы у того все было так, как о нем отзывался начальник заставы. Потом он похвалился бы председателю колхоза, что сам видел, как сын на деле выполняет свои обязанности и строго соблюдает наказы односельчан.
Пока он так размышлял, капитан закончил расчет, определив каждому пограничнику его место и роль на предстоящие сутки. А рядовому Корневу объявил выходной день. Петр Семенович разочарованно вздохнул, но тут же решил, что будь он на месте начальника заставы, поступил бы так же. Не надо отцу проверять службу сына в наряде, контролеров хватает и без него. Вместе надо побыть.
Расходились с боевого расчета; Корнев, вспомнив появившееся у него днем желание поделиться наблюдениями о заставе с Ивашкиным, проговорил: