Ивашкин, было, приуныл — впутался с этим стариком в историю, пожалуй, теперь еще и нагорит. Но начальник заставы ответил старику, что пограничники выполняли приказ: устанавливать личность всех встречающихся им людей. Старика отпустят, как только выяснится, почему он оказался в песках.
Тот что-то пробурчал, явно недовольный таким решением.
— Ругается, мол, пожалуется, куда надо. Найдет управу и на вас, — пояснил Мамедов начальнику заставы.
— Ладно, пусть бранится. Стерпим. Если задержали случайно, принесем извинения. Сейчас идет операция по поиску нарушителей границы. Мы не имеем права допустить и малейшей ошибки, ибо решается вопрос государственной важности, — говоря, капитан отчеканивал слова, чтобы смысл их дошел до каждого.
— Вот, может быть, эта палка тоже пригодится? И нож… — перед капитаном возник Бубенчиков с двумя крепкими обломками в одной руке и длинным кинжалом в кожаном чехле в другой.
— Что еще за палка? — спросил Рыжов.
— Так старик, без малого, пришиб ею Ивашкина. Молодец, Федька, успел из автомата шарахнуть и вышиб ее из рук старика.
— Еще новости. Ивашкин, почему не доложили об этом? Произошло нападение на пограничный наряд? — капитан строго посмотрел на Ивашкина.
Тот покраснел, пожал плечами:
— Я подумал… это… вроде бы жалоба на старика. Сам же я не доглядел за ним.
— Запомните, о подобных случаях надо докладывать в первую очередь. Палку и нож положить в машину. Пригодятся. Хвалю, Бубенчиков, за сообразительность. Сержант Воронов, — позвал Рыжов и когда отделенный подошел, приказал: — Возьмите старика и пройдите по его следам, выясните, откуда он здесь появился. С вами Бубенчиков и еще двое пограничников. Берды Мамедович, ты у нас следопыт, каких поискать. Прошу, пройти вместе с Вороновым…
— Есть пройти по следам, — сказал сержант.
— Задачу понял, — отозвался и Мамедов.
— Ну, а мы поспешим на колодец, Тагильцева надо срочно переправить в погранотряд и с задержанными разобраться, — сказал капитан и подал команду группам выступать.
На подходе к колодцу их встретил Корнев: он нес службу на посту наблюдения. Выслушав его доклад о том, что в обстановке изменений не произошло, капитан сказал:
— Снимайтесь с поста, понадобитесь там, — он махнул рукой в сторону колодца, подозвал двух пограничников, поднялся с ними на макушку бархана, где нес службу Корнев, и поставил им задачу на наблюдение.
— У нас сейчас силы распределены так: один пограничник ведет наблюдение, двое охраняют задержанных и один в резерве. Ну, и командир отделения… раненый, — рассказывал Корнев, пока шли до колодца.
— Правильно распределили силы, — похвалил капитан, всматриваясь в усталое лицо Корнева. Было ясно, что основную тяжесть службы он взвалил на себя. — О событиях вчерашнего дня Ивашкин мне подробно доложил.
— Переживали мы с командиром за него и Бубенчикова. Очень опасались, как бы не заблудились они. Путь не близкий. Хотя один раз и прошли по нему, но буран все следы сровнял. Тут и для опытных пограничников задача не из легких. А они — первогодки. Я рад, что ребята дошли, — взволнованно говорил Корнев.
— Они еще человека задержали, весьма подозрительного. Вел себя агрессивно, кинулся на Ивашкина. А тот не растерялся. Задержанным занимаются Воронов и Мамедов.
Тагильцев силился подняться навстречу начальнику заставы, но Рыжов жестом остановил его, подошел, поздоровался:
— Как твои дела, Володя?
— Держусь, товарищ капитан.
— Сейчас тебя к медикам на ремонт отправим.
Корнев, увидев Ивашкина, который, с трудом переставляя ноги, шел замыкающим, кинулся к нему.
— Ну, парень, спасибо тебе! За нашего командира спасибо. Теперь вызволим его. Управился ты с заданием.
— Так ведь надо было. Приказ же такой… — хрипловато проговорил Ивашкин и когда капитан закончил разговор с Тагильцевым и направился к задержанным, подошел к отделенному и доложил о выполнении боевой задачи.
— Молодец, — похвалил Тагильцев. — Вот видишь, как я говорил, так и получилось…
Прошло часа полтора, пока собирались, пока начальник заставы допрашивал задержанных. Но ни один из них ни слова не сказал более того, на чем настаивал вечером главарь, отвечая на вопросы Тагильцева.
Старшим на колодце капитан Рыжов назначил Корнева, оставил в его распоряжении солдат, находившихся на наблюдательном пункте. Приказал службу организовать, как несли и прежде, ибо, несмотря на задержание, обстановка оставалась пока не проясненной.
— Как разберемся, сразу снимем вас отсюда, — пообещал он.
Тагильцева усадили на ишака, верблюдов поставили следом. Старшим конвоя капитан назначил Герасимова.
— За что, товарищ капитан? — Герасимов сразу же выразил неудовольствие. — Да лучше я еще месяц буду сидеть на колодце, вместе с Корневым и Ивашкиным пить вонючую воду, но только бы не возиться с этими гадами…
Он с презрением поглядел на задержанных.
— Конвой — тоже задача не из легких, — сказал капитан. — Посматривать надо…
Маленькая колонна готова была тронуться в путь, но тут в лощинке показался сержант Воронов.
— Товарищ капитан, следы старика привели нас к старым могилам, — доложил Воронов. — А потом сюда…
— Так… Занятно, — не удивившись появлению сержанта, будто он был уверен в этом заранее, ответил капитан. — Продолжайте.
— Затем мы обнаружили, что там были и другие люди. И привел их туда этот старик. Приехали они на верблюдах. Следы совпадают вот с этими, оставленными в лощине. Я уверен, мне уже приходилось видеть отпечатки точно таких же следов. В районе поиска на участке заставы.
— Не ошибаетесь?
— Нет, зрительная память меня не подводит… А старик там, за поворотом.
— Правильно сделал. Поглядим сейчас на задержанных, думаю, они старику не обрадуются. Давай его сюда. Пусть идет впереди, а сзади конвой.
— Понял, так и сделаю, — сержант убежал, а Рыжов подошел к главарю нарушителей.
— Вы настаиваете на том, что сопровождаете почтовые грузы и на колодец завернули, чтобы запастись водой? — спросил капитан и, не получив ответа, внушительно добавил: — У нас есть основания сомневаться в правдивости ваших слов.
Главарь только брезгливо дернул губами, отвернулся.
В лощинке из-за поворота в сопровождении пограничников показался старик.
Злой огонь полыхнул в глазах главаря. Словно бритвой, он провел взглядом по старику, по Рыжову и прикрыл веки.
Глава десятаяИ СНОВА „В РУЖЬЕ“
С колодца пограничников сняли через три дня. Оставшийся старшим, Корнев строил распорядок дня, как и при Тагильцеве. Проводил боевой расчет, каждому пограничнику определял задачу на сутки, высылал наряды, вел разведку. Скрупулезно следил за расходованием продуктов, соблюдением питьевого режима.
В очередной обход Корнев с Ивашкиным опять оказались у старых могил.
— Снова свежие ленточки подвязаны, — сказал Ивашкин. — Как думаешь, Петро, не может к этим могилам иметь какое-то отношение задержанный нами старик? Он же здесь вместе с нарушителями оказался… до появления на колодце.
— Кто знает. Возможно, есть связь. Погоди, разберутся во всей этой истории, наверное, скажут и нам.
Накануне, перед тем как их сняли с колодца, опять задул ветер, снова «пели» пески. Как и в первый раз, ветер разметал барханы, намел новые, зализал следы.
Дни эти показались длинными, малоинтересными.
— Ради чего жарились на солнышке, считали звезды по ночам? Все впустую, — высказался один из солдат, оставленный капитаном в помощь Корневу, когда собирались уже покинуть колодец.
— Ты это всерьез или так, для красного словца? — одернул его Бубенчиков. — Понимаешь ты, голова, что мы службу несли и если бы враг появился, готовы были его встретить, как надо.
— Ну, ясное дело.
— А если ясное, так чего ты на него тень наводишь? Может, думаешь, тебя оставили здесь отсыпаться?
— Не поучай, сам знаю, зачем меня оставляли.
— Тогда не мели глупостей.
«Точно, взрослеют юнцы», — подумал Корнев, намеревавшийся вмешаться в разговор и пристыдить солдата, да не потребовалось, Бубенчиков это сделал не хуже его.
Ивашкин же, слушая, подумал: не дразнил бы Серега насчет сна. Отоспаться, вот чего хотелось ему с той самой ночи, когда ходил с донесением к начальнику заставы. Но по разным причинам все не удавалось, и когда уже ехали в машине домой, он беспрестанно клевал носом.
На подъезде к поселку Бубенчиков растормошил его.
— А, что… в наряд? — Ивашкин встрепенулся, закрутил головой, со сна туго соображая, где он и зачем его будят.
— Очнись, мы почти дома. — Бубенчиков счастливо засмеялся, подмигивая товарищам, хлопнул Ивашкина по спине.
— Что за поселок? — Ивашкин окончательно проснулся и обрадовался зеленевшему по сторонам хлопчатнику, длинной цепочке тутовых деревьев, протянувшихся по кромке поля, стоявшим на окраине удивительно симпатичным, с веселыми окнами домикам.
Пустыня с ее похожими один на другой, «поющими» под ветром барханами, иссушенными зноем кустами саксаула да верблюжьей колючки осталась позади. Как тут не порадоваться!
— Все же ты запамятовал, Федя. Мы здесь на учебном пункте парились. Вон и погранотряд показался.
— Точно. Так надо же нашего командира навестить, — забеспокоился Ивашкин.
— Потому и крюк сделали, чтобы в санчасти побывать, — Бубенчиков постучал по кабине.
Из окошечка выставился сержант Воронов, спросил:
— По какому случаю тарабанишь?
— Товарищ сержант, притормозите возле магазина. Прихватим гостинцев для командира. — Бубенчиков вопрошающе взглянул на Корнева — все-таки он сейчас был за отделенного и все должно было делаться с его позволения.
Корнев согласно кивнул.
— Дельно придумал, Серега. Не с пустыми же руками навещать Тагильцева, — сказал он и начал рыться в карманах, извлекая мятые трешки и рубли.
— Остановлю, — пообещал Воронов.
Против обыкновения был он сегодня задумчив, немногословен. Рано утром появился на колодце, объявил приказ капитана Рыжова: боевая задача отделением выполнена, личному составу сняться с колодца и следовать в расположение заставы. Сборами же распоряжался ефрейтор Корнев, проследил, чтобы ничего из снаряжения не было оставлено. И когда все было готово, «гарнизон» отправился восвояси.