Шум битвы достиг апогея. Казалось, бьются прямо над лазаретом. Грохот обрушивающихся камней, дикие крики, звон стали, жуткий, нечеловеческий вой ледяных волков — все слилось в оглушительную какофонию смерти. Потолок лазарета содрогался, с балок сыпалась пыль. Раненые метались в бреду или затихали, уходя в вечность.
Я не могла больше сидеть. Я встала, шатаясь от слабости, и подошла к заледеневшему окну. Соскребла ногтем иней. Увиденное впилось в мозг когтями.
Город горел. Целые кварталы охвачены пламенем, черные столбы дыма ползли к свинцовому небу. Над Старым Городом, за зубчатыми стенами, бушевала самая настоящая буря, но не снежная — боевая. Вихри снега и льда, явно управляемые чьей-то волей, сбивали защитников со стен. По пролому у Северного бастиона, где зияла огромная брешь, перекинулся призрачный мост из сияющего, голубоватого льда. По нему, как муравьи, карабкались фигурки в легких, не скованных морозом доспехах южан. А со стен на них лили кипяток (пар тут же замерзал в воздухе, превращаясь в ледяную крошку), сбрасывали камни, стреляли из луков. Но южан было слишком много. И их маги, стоявшие на безопасном расстоянии, поддерживали мост и бурю.
И замок. Замок Эйриденхолд высился над всем этим хаосом, мрачный и неприступный. Но от него… от него шел холод. Видимый. Иней на башнях был толстым, как снежный покров. От его стен струился морозный туман, ползущий вниз по склонам, сковывая все на своем пути. Он был похож на гигантскую глыбу льда, медленно погружающуюся в пучину гибели. Сердце проклятия. Сердце Кайлена. Угасающее и убивающее все вокруг.
В этот момент в лазарет ворвались первые беженцы с передовой. Не добровольцы — беглецы. Истекающие кровью, обмороженные, с безумием в глазах.
— Все пропало! — кричал один, падая на колени. — Они прорвались! На улицах! Ледяные волки… они рвут людей! Маги… они везде!
— Северный бастион пал! — выл другой, прижимая окровавленную руку к груди. — Торвик на площади! Он идет к замку!
Хаос в лазарете достиг предела. Те, кто мог, попытались вскочить, спрятаться, схватить оружие. Смерть ворвалась в последнее убежище.
И тут в моей груди камень взорвался теплом. Не просто искрой. Мощным, болезненным толчком, как удар тока. По телу разлилась волна жара, не согревающая, а обжигающая. Я вскрикнула, схватившись за грудь. Перед глазами поплыли круги. Но вместе с болью пришло… знание . Мгновенное, ясное, как удар молнии.
Это не просто проклятие. Это симбиоз. Древняя магия смерти и льда, вплетенная в саму кровь королевской линии. Но ей нужен противовес. Жизнь. Чистая, жертвенная жизнь. Ключ… ключ не в том, чтобы согреть Кайлена. Ключ — в том, чтобы стать мостом. Передать не тепло, а САМУ ЖИЗНЬ. Противоположность льда — не огонь. Это ЖИЗНЬ. Но для этого… нужно отдать все. Без остатка. Любовь. Силу. Саму душу.
Видение погасло так же внезапно, как и возникло. Оставив меня стоять посреди хаоса лазарета, дрожащую, с бешено колотящимся сердцем и камнем, который пылал в груди, как раскаленный уголь. Я поняла. Поняла, что такое мой дар на самом деле. Поняла, что нужно сделать. И поняла цену.
Я огляделась. Ад вокруг. Южане рвутся к замку. Кайлен умирает, утягивая за собой королевство. И я… я была ключом. Единственным ключом. Бесполезная, пустая, но… последняя надежда.
Страх был чудовищным. Страх смерти. Страх небытия. Страх раствориться окончательно. Но сквозь него пробивалось нечто иное. Ясность. Решение. И та самая любовь, о которой он шептал в ледяной темнице, та, что была сильнее страха.
Я встала. Ноги дрожали, но держали. Я отыскала глазами Эдгара. Он стоял у входа, прислонившись к косяку, с окровавленной головой, но сжимал в руке тяжелую палку, готовый биться до конца. Наши глаза встретились. В его взгляде я увидела ужас, когда он понял, что я собираюсь сделать.
— Анна? Нет! Куда ты? — он попытался шагнуть ко мне, но пошатнулся.
— Прости, папа, — прошептала я, зная, что он не услышит сквозь грохот битвы. — Я должна. К нему.
Я развернулась и побежала. Не к выходу на улицу, где резались и умирали. К задней двери лазарета, которая вела в лабиринт узких переулков Старого Города. К замку. К Кайлену. Сквозь ад войны, сквозь ледяную хватку его умирающего проклятия. Нести в себе пылающий камень и последнюю, жертвенную искру жизни.
Война была здесь. Холод был везде. И мое место было не в лазарете. Оно было рядом с ним. В эпицентре бури. Даже если это значило — стать жертвой.
16 глава
Бежать было все равно, что плыть против ледяного потока, нагруженного камнями. Каждый вдох резал легкие не холодом — холод был данностью, фоном, — а гарью, пеплом и сладковато-приторным запахом горящей плоти. Город горел. Не метафорически. Буквально. Деревянные дома Торгового квартала, склады на набережной, даже каменные особняки Старого Города — все пожирали оранжево-багровые языки пламени, выбрасывая в свинцовое небо клубы черного, удушливого дыма. Жар пожарищ странно контрастировал с пронизывающей до костей стужей, исходившей от замка, создавая невыносимый перепад, от которого кружилась голова и сводило мышцы.
Я металась по узким переулкам, прижимаясь к стенам, стараясь быть тенью. План, стратегия? Их не было. Только инстинкт: К замку. К нему. Камень в груди пылал теперь не вспышками, а ровным, тревожным жаром, как раскаленный утюг, приложенный к коже. Он тянул меня, как магнит, игнорируя логику улиц, указывая кратчайший путь сквозь хаос. И этот путь пролегал через самое пекло.
Крики. Они преследовали меня повсюду. Не стоны раненых, как в лазарете, а дикие, нечеловеческие вопли ужаса и ярости. Крики сражающихся. Крики умирающих. Крики южан, рвущихся к добыче, и обреченных защитников Эйридена, отчаянно пытавшихся задержать неизбежное. Звон стали — резкий, частый, сливающийся в непрерывный металлический гул. Топот десятков ног. Рев и вой — то ли ветра, усиленного магией, то ли тех самых ледяных волков, о которых говорил Эдгар.
Я свернула за угол и замерла, прижавшись к обгоревшей стене сарая. Передо мной открылась площадь перед полуразрушенной мельницей. И там… там шел бой. Настоящий, кровавый, хаотичный. Горстка королевских стражников в потрепанных, заиндевевших доспехах, спиной к спине, отбивалась от превосходящих сил южан. Южане были легче одеты, подвижнее, их лица, искаженные боевым азартом, казались чужими, жестокими под масками из копоти и льда. Среди них мелькали фигуры в темных, струящихся плащах — маги. Один взмах руки — и вихрь колючего снега обрушивался на защитников, сбивая их с ног, ослепляя. Другой — и под ногами стражников вздымались острые ледяные шипы.
Но страшнее магов были они . Ледяные волки. Существа, слепленные, казалось, из самого мрака и хрустального льда. Полупрозрачные, с горящими синими точками вместо глаз, с пастями, полными сосулек-клыков. Они двигались неестественно быстро, скользя по снегу, как призраки. Их когти — острые, как бритвы, ледяные клинки — рассекали доспехи, как бумагу. Их укусы… от них не оставалось крови, только мгновенно синеющая, покрывающаяся инеем плоть. Один из стражников, отчаянно рубившийся с двумя южанами, не заметил волка, подкравшегося сбоку. Ледяная тень прыгнула. Мгновенный удар когтями по шее — и человек рухнул, даже не вскрикнув, его тело мгновенно покрылось толстым слоем инея, лицо застыло в маске последнего ужаса.
Я вжалась в стену, стараясь не дышать. Сердце колотилось так, что казалось, вырвется из груди. Страх парализовал. Но камень горел. Настойчиво. Дальше. Не останавливайся. Я увидела лазейку — узкий проход между горящим домом и каменной оградой, ведущий в сторону замка, в обход площади. Собрав все силы, я рванула вперед. Жар от пламени обжигал лицо, искры сыпались на одежду. Я чувствовала запах паленой шерсти — это горело мое платье. Не останавливаясь, я сбила пламя рукой, ощущая боль ожога, и выкатилась на следующую улицу.
Здесь было чуть тише, но не безопаснее. Трупы. На улице лежали трупы. Солдаты в сине-серебряных доспехах Эйридена и в более легких, практичных — Амаранта. Горожане. Женщина, прижимавшая к груди замерзшего ребенка. Старик, сжимавший в окоченевшей руке кухонный нож. Снег вокруг них был не белым, а бурым, розоватым от крови, которая быстро замерзала, превращаясь в ледяные рубиновые лужицы. Я переступала через них, спотыкаясь, чувствуя, как слезы замерзают на щеках. Не от горя даже — от холода и ветра. Отчаяние и решимость боролись во мне. Надо дойти. Надо успеть.
Чем ближе к замку, тем невыносимее становился холод. Он уже не просто резал кожу — он выедал силы, проникал в кости, замедлял кровь. Дыхание превращалось в густой туман, оседающий инеем на ресницах и губах. Воздух звенел от мороза. Иней на стенах домов был не тонким кружевом, а толстым, бугристым панцирем. Дорога под ногами превратилась в сплошной каток. Я падала, разбивая колени о ледяную крошку, царапая руки, поднималась и снова бежала, цепляясь за выступы стен, за мерзлые трупы. Камень в груди был единственным источником тепла, но это было тепло болезни, лихорадки, оно не согревало, а жгло изнутри.
И наконец, я вырвалась на огромную площадь перед замком Эйриденхолд. Сердце города. Теперь — арена финальной битвы.
Картина, открывшаяся мне, была апокалиптической. Площадь кишмя кишела южанами — пехотой, конными отрядами, магическими расчетами. Они окружали замок плотным, шумящим кольцом, как стая голодных псов у раненого зверя. Над ними реяли знамена Амаранта — золотой колос на зеленом поле, насмешливо яркие на фоне дыма и снега. Замок отвечал. Со стен лились потоки кипятка (пар тут же превращался в ледяную пыль), летели камни, град стрел. Но защитников было мало. Слишком мало. И южане, используя гигантские ледяные щиты, созданные магами, медленно, неумолимо продвигались вперед, к главным воротам, над которыми нависал массивный герс — опускная решетка, уже покореженная ударами таранов.
Но мой взгляд мгновенно нашел