Туннель закончился. Мы выехали во внутренний двор замка. Он был огромным, пустынным и… белым. Все было покрыто толстым слоем утрамбованного снега и льда. По краям возвышались мрачные корпуса, окна которых казались слепыми глазами. Посередине двора — замерзший фонтан, скульптура какого-то мифического зверя, навеки скованная льдом. Ни деревца. Ни признака жизни. Только холод, тишина и ощущение абсолютной изоляции.
Повозка остановилась. Дверцу с грохотом открыли снаружи.
— Выходи! — приказал знакомый голос командира стражи.
Я вылезла, спотыкаясь на одеревеневших ногах. Мороз сразу впился в лицо тысячами иголок. Вокруг стояло уже больше стражей, все такие же безликие и грозные в своих синих плащах. Их взгляды были устремлены на меня, холодные и оценивающие. Я почувствовала себя зверем на показе.
— Следуй, — командир махнул рукой в сторону ближайшего входа ведущего вглубь замка.
Я пошла, окруженная стражей. Шаги гулко отдавались в каменном чреве замка. Коридоры были высокими, мрачными, освещенными редкими факелами, которые лишь подчеркивали глубину теней. Воздух был неподвижным и ледяным. На стенах висели гобелены, некогда роскошные, теперь потемневшие от времени и покрытые инеем по краям. На них были изображены сцены охоты, пиров, битв — все то тепло и жизнь, что навеки замерзли в этих стенах. Мы шли мимо закрытых тяжелых дверей с коваными ручками, мимо ниш с обледеневшими статуями рыцарей или богинь. Повсюду витал запах камня, холода и… безнадежности.
Иногда в конце коридора мелькала чья-то фигура — слуга в скромной одежде, торопливо шаркающий ногами, или придворный в бархате и мехах, бросающий на нашу процессию беглый, равнодушный взгляд. Все они казались тенями, призраками, живущими в этом ледяном царстве. Никто не проявлял ни малейшего интереса к девушке под конвоем. Видимо, обычное дело.
Мы поднялись по широкой лестнице, ступени которой были выложены темным камнем, но тоже покрыты тонким слоем льда — приходилось ступать осторожно. Затем прошли через арку в еще более роскошный, но не менее холодный коридор. Стены здесь были отделаны темным деревом, но и оно не избежало ледяного поцелуя — по углам панелей лежал иней. Двери были выше, массивнее, с инкрустациями.
Наконец, командир остановился перед одной из таких дверей. Она была огромной, из черного дерева, с массивными железными петлями и ручкой в виде львиной головы. По бокам стояли двое стражей в полных латах, неподвижных, как статуи. Командир кивнул одному из них. Тот повернулся и постучал в дверь тяжелой металлической перчаткой.
Из-за двери донесся невнятный голос. Страж толкнул дверь, и она бесшумно отворилась внутрь.
— Жди здесь, — бросил мне командир. Он и еще двое стражей вошли в комнату, оставив меня под присмотром остальных в коридоре.
Я стояла, сжимая руки в кулаки под шубой, стараясь согреть окоченевшие пальцы и загнать обратно дрожь, пробивавшуюся сквозь оцепенение. Что это было? Тронный зал? Кабинет короля? Суд?
Минуты тянулись мучительно долго. Я слышала приглушенные голоса из-за двери, но не могла разобрать слов. Время замерло, как и все в этом замке. Я ловила себя на мысли, что жду увидеть его . Принца. Но он не появился. Только ледяное безмолвие коридора и безжалостные взгляды стражей.
Наконец дверь снова открылась. Вышел командир. Его лицо под шлемом было непроницаемо.
— Войди. И отвечай на вопросы. Говори правду.
Он шагнул в сторону, пропуская меня. Я сделала глубокий вдох, пытаясь вобрать в себя последние крупицы мужества, и переступила порог.
Комната была огромной и… холодной. Несмотря на камин, пылающий в дальнем конце, жар от него почти не достигал двери. Воздух был ледяным. Высокие окна с витражами, изображавшими зимние пейзажи и ледяных драконов, пропускали мало света. Основное освещение давали несколько массивных люстр со свечами и бра на стенах. В центре комнаты стоял длинный стол из темного дерева. За ним, в высоком резном кресле, сидел человек.
Король.
Он не был похож на того отчаявшегося монарха, которого я представляла. Он был высоким, даже сидя, с прямой спиной. Лицо — резкое, властное, с высокими скулами и орлиным носом. Густые седые брови нависали над пронзительными, бледно-голубыми глазами — глазами, в которых светился не страх за сына, а холодная, неумолимая решимость и усталость веков. Его волосы, когда-то темные, а теперь седые, были аккуратно зачесаны назад. Он был одет в темно-синий камзол, расшитый серебряными нитями, поверх которого был наброшен тяжелый плащ из черного бархата, отороченный серебристым мехом. На его голове лежала простая, но массивная серебряная корона, напоминающая зубчатую ледяную глыбу. Руки с длинными пальцами, покрытыми перстнями, лежали на ручках кресла. Он смотрел на меня. Не как на человека. Как на предмет. Как на возможный инструмент.
Рядом с королем, чуть позади, стоял пожилой мужчина в темных, богатых, но не пышных одеждах. Его лицо было умным, аскетичным, с внимательными, все замечающими глазами. Советник. Писец. Кто-то в этом роде. Он держал в руках пергамент и стилус, готовый записывать.
Командир стражи встал по стойке смирно у двери. Я осталась одна посреди огромного, холодного пространства, под тяжелым, оценивающим взглядом короля. Сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках. Я сделала неуклюжий реверанс, как вспомнила из книг, но это вышло жалко и неуверенно.
Король не двинулся. Его голос, когда он заговорил, был низким, спокойным, но обладал невероятной силой и проницательностью. Каждое слово падало, как льдина.
— Ты — Аннализа, дочь торговца Эдгара из Вейсхольма?
— Д-да, Ваше Величество, — выдавила я, голос дрожал.
— До тебя дошли слухи о состоянии моего сына, наследного принца Кайлена?
Я растерялась. Слухи? Вся столица говорила о Принце Льде!
— Я… слышала, Ваше Величество. Люди говорят…
— Люди болтают многое, — перебил он меня, и в его голосе прозвучала ледяная нотка. — Но некоторые слухи заслуживают внимания. Например, слух о южной девушке, которая несколько дней назад на рыночной площади не только бросилась под королевскую колесницу, но и… коснулась самого принца. И осталась невредимой.
Он сделал паузу, его бледно-голубые глаза буравили меня, выискивая ложь, страх, что угодно.
— Это правда?
Я сглотнула комок в горле. Лгать королю? В его собственном замке? Это было самоубийством.
— Да, Ваше Величество, — прошептала я. — Я пыталась спасти старика… Он упал… В суматохе я… задела руку принца. Чтобы удержать равновесие.
— И? — Он наклонился чуть вперед. — Что ты почувствовала?
Вопрос застал врасплох. Я ожидала обвинений, угроз, но не этого.
— Холод, — ответила я честно, глядя на свои руки. — Сильный холод. Как… как прикоснуться к железу на сильном морозе. Но… не больно. Не обожгло.
В комнате повисла напряженная тишина. Даже потрескивание дров в камине казалось громким. Король перевел взгляд с меня на своего советника. Между ними промелькнуло нечто — не слова, а понимание. Какая-то давняя, мучительная надежда, подкрепленная моими словами.
— Говорят еще, — продолжил король, его голос стал чуть тише, но не мягче, — что ты обладаешь… необычными способностями. На юге. Лечишь. Снимаешь боль. Исцеляешь даже серьезные недуги. Силой рук.
Мужик с постоялого двора, чью жену я вылечила. Соседи в Вейсхольме. Кто-то рассказал… Страх сменился отчаянием. Теперь они знали о даре. Бежать было некуда.
— Я… помогала людям, когда могла, Ваше Величество, — осторожно сказала я. — Но я не волшебница… Я просто…
— Ты просто коснулась моего сына и не пострадала, — резко оборвал он. — Ты просто обладаешь даром, который может быть полезен там, где бессильны лучшие лекари и маги королевства. — Он откинулся на спинку кресла, его взгляд стал тяжелым, как гиря. — Проклятие Вечной Зимы убивает моего сына. И убивает мое королевство. Я испробовал все. Все! — В его голосе впервые прорвалось что-то, кроме холодной решимости — ярость, боль, отчаяние отца. Но лишь на миг. Он снова взял себя в руки. — Ты — последняя соломинка. Последняя искра надежды в этом ледяном аду.
Он поднял руку, указывая на меня пальцем с массивным перстнем.
— Слушай внимательно, девочка. По высочайшему указу Его Величества Короля Эйридена, ты, Аннализа, дочь Эдгара, назначаешься личной целительницей Его Королевского Высочества, наследного принца Кайлена. Твоя задача — любой ценой облегчить его страдания. Изучить природу его проклятия. И… найти способ его снять. Ты будешь жить во дворце. Ты будешь иметь доступ к принцу в любое время. Ты будешь исполнять свои обязанности под надзором моих людей. — Его голос стал ледяным, как скала. — Отказа быть не может. Попытка бегства будет караться смертью. Невыполнение приказа — смертью. Неудача… — Он не договорил, но смысл был ясен. — Твоя жизнь теперь принадлежит короне. И королевству. Твои теплые руки, — он произнес эти слова с едва уловимым сарказмом, — теперь служат Холодному Принцу. Поняла?
Я стояла, окаменев. Личная целительница? Принца? Того самого? Жить здесь ? Иметь доступ к нему? Это было хуже тюрьмы. Хуже смерти. Это была прямая дорога в пасть льда и безумия. Предупреждение Эдгара о людях, которых забирают и которые не возвращаются, всплыло в памяти с пугающей ясностью. Вот она, причина.
— Я… я не знаю, смогу ли… — начала я, но король резко вскинул руку, останавливая меня.
— Не смей говорить, что не сможешь! — Его голос прогремел, как удар грома в горах. — Ты будешь ! Потому что если ты не сможешь, то тебе, твоему отцу, и всему твоему жалкому Вейсхольму не будет места в новом мире, который поглотит это проклятие! Ты — орудие. Используй свой дар. Или умри. Выбор прост.
Он махнул рукой в сторону командира стражи.
— Увести. Отвести в покои, подготовленные для нее. Охрана постоянно. — Он повернулся к советнику. — Дерн, проследи, чтобы ей дали все необходимое. И чтобы она начала сегодня же. После полудня.