Советник — Дерн — молча кивнул. Его внимательные глаза скользнули по мне, оценивающе, как взгляд ученого по лабораторной крысе.
Командир стражи грубо взял меня под локоть.
— Идем.
Я не сопротивлялась. Во мне не осталось сил. Ни на страх, ни на протест. Только ледяная пустота и осознание страшной истины: моя жизнь, жизнь Алисы из другого мира, закончилась. Теперь я была собственностью короны. Инструментом. «Теплыми руками» для Холодного Принца. И первая встреча с ним, настоящая, преднамеренная, должна была состояться уже сегодня. После полудня.
Меня вывели из кабинета короля. Холодные своды замка сомкнулись надо мной, как крышка гроба.
7 глава
Дверь моих новых «покоев» захлопнулась с глухим, окончательным стуком. Звук засова, скользящего снаружи, прозвучал громче любого королевского указа. Заперта. Словно опасный зверь. Или драгоценная, но хрупкая игрушка, которую боятся разбить или потерять.
Я прислонилась спиной к холодной древесине двери, пытаясь перевести дух. Воздух в комнате был неподвижным, тяжелым и ледяным, несмотря на тлеющие в камине угли, которые казались скорее декорацией, чем источником тепла. Их тусклое, алое свечение лишь подчеркивало мрак и холод, отбрасывая дрожащие тени на стены. Предупреждение Эдгара эхом отдавалось в висках: «Заберут… исчезают… не возвращаются…» И вот я здесь. В самом сердце льда. По воле короля. И все из-за одного неосторожного, спасительного прикосновения.
Я заставила себя оттолкнуться от двери и шагнуть вглубь своего «пристанища». Королевская щедрость оказалась своеобразной. Комната была просторной, даже слишком, что лишь усиливало ощущение холода и пустоты. Высокие потолки терялись в полумраке, массивные балки из темного дерева были покрыты причудливыми узорами инея, словно замок потихоньку пожирал сам себя изнутри. Стены, выложенные из серого камня, местами скрывали некогда богатые гобелены — теперь они висели поникшие, с выцветшими красками, их края побелели от мороза. Огромное окно, затянутое морозными кружевами так, что сквозь них лишь угадывался свинцовый свет дня, было закрыто тяжелыми портьерами из темно-синего бархата, отороченными потускневшим серебряным шнуром. Они казались единственной попыткой уюта в этом ледяном склепе.
Мебель была добротной, но мрачной и функциональной: широкая кровать с высокими столбиками, заваленная кучей меховых одеял (я невольно представила, как придется зарываться в них с головой); массивный дубовый стол с резными ножками, на котором стояла чернильница из темного стекла, несколько листов пожелтевшего пергамента и оплывшая свеча в простом железном подсвечнике; высокий шкаф с дверцами, украшенными геометрической резьбой; жесткое кресло у камина. И зеркало. Большое, в тяжелой деревянной раме, подвешенное так, что я могла видеть себя в полный рост. Я подошла к нему медленно, словно к краю пропасти.
В отражении смотрела на меня Аннализа. Светлые, почти белесые волосы, выбившиеся из небрежной косы и прилипшие ко лбу от страха и дороги. Лицо — бледное, с резко очерченными скулами и острым подбородком, чужими мне чертами. Синева под огромными, казавшимися еще больше от испуга, серо-голубыми глазами. Губы — тонкие, бескровные, с трещинкой на нижней от того, что я их кусала. Я выглядела измученной, перепуганной и… потерянной. Тенью Алисы, медсестры из солнечного мира, затерявшейся в этом ледяном кошмаре.
Но больше всего меня поразили руки. Я подняла их, развернула ладонями вверх перед зеркалом. Они казались обычными — узкие запястья, длинные пальцы, шрам на среднем правой. Но под кожей… под кожей бушевало что-то. Дар. Он не утихал ни на секунду с тех пор, как я переступила порог замка. Он горел, как маленькое солнце, заключенное в темницу плоти, реагируя на окружающий ледяной ад. Тепло пульсировало в кончиках пальцев, струилось по ладоням, требовало выхода. Оно откликалось на холод, как магнит на железо, но с обратным зарядом. Тянулось к нему, чтобы… погасить? Исцелить? Я не знала. Я лишь чувствовала его неумолчный зов, его тревогу и его силу. Силу, которая теперь принадлежала королю. И его сыну.
Я сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони, пытаясь заглушить этот внутренний огонь, усмирить его. Не сейчас. Не здесь. Но он не подчинялся. Он был частью меня, Аннализы, в тело которой я попала. И, возможно, единственной причиной, по которой я еще жива.
«Сегодня. После полудня.»
Слова короля прорезали мысли, как ледяная игла. Сколько времени прошло? Я бросилась к окну, отдернула тяжелую портьеру. Снег все еще падал густыми, тяжелыми хлопьями, заволакивая внутренний двор замка белой, безжизненной пеленой. Ни солнца, ни теней, только вечная, удушающая серость. Где-то там, в этом хаосе белого, был Эдгар. Жив ли? Что ему сказали? Думает ли он, что я предала его, согласившись служить принцу? Горечь подкатила к горлу. Я прижала лоб к ледяному стеклу. Холод обжег кожу, но он был ничто по сравнению с холодом внутри. Отчаяние, беспомощность и леденящий страх перед предстоящим свиданием с Принцем Льда сковывали сильнее любых цепей.
Стук в дверь заставил меня вздрогнуть так, что я чуть не вскрикнула. Сердце бешено заколотилось, ударяя по ребрам. Пришли.
— Открывай. Время. — Голос за дверью был безликим, привычным к приказам. Голос стражника.
Я сделала глубокий, дрожащий вдох, пытаясь собрать остатки мужества. На мне было то же простое шерстяное платье и темно-синий плащ, в котором меня привезли. Ни украшений, ни излишеств. Только я, моя тревога и пылающий под кожей дар. Я туго переплела светлые волосы в косу, чтобы они не лезли в лицо. Готова. Как на эшафот.
Дверь открылась. Тот же стражник, что привел меня сюда, стоял в проеме. Его лицо под шлемом было непроницаемо, глаза скользнули по мне оценивающе, без интереса. Просто еще одна обязанность.
— За мной. Молчи. Не отставай.
Он развернулся и зашагал по коридору. Его шаги гулко отдавались в каменной тишине. Я поспешила следом, едва поспевая за его широким шагом, спотыкаясь о складки собственного платья. Холод в коридорах казался еще более пронизывающим, чем в моей комнате. Он не просто обжигал кожу; он проникал сквозь одежду, сквозь мышцы, до самых костей, высасывая последние капли тепла. Стены здесь были голыми, темно-серыми, местами покрытыми толстым слоем белесого инея, который хрустел под ногами стражника. Воздух пах сыростью, камнем и чем-то древним, затхлым, как в склепе. Факелы в железных скобах плясали желтыми языками, отбрасывая на стены гигантские, искаженные тени, которые, казалось, тянулись к нам, пытаясь схватить.
Мы шли долго. Поворачивали в новые коридоры, поднимались по узкой винтовой лестнице, где лед на ступенях заставлял хвататься за холодные каменные стены. С каждым шагом, с каждым поворотом холод усиливался. Он становился плотнее, тяжелее, почти осязаемым. Дыхание превращалось в густое облако пара, тут же застывавшее в воздухе мельчайшими кристалликами. Мой дар внутри закипал, реагируя на эту ледяную агрессию. Тепло в ладонях стало почти болезненным, как будто руки вот-вот воспламенятся. Я сжала их в кулаки, пряча в складках плаща, стараясь дышать ровнее.
Наконец, мы вышли в короткий, широкий коридор. И здесь воздух был другим. Он не просто холодный. Он был… мертвым. Лишенным жизни, влаги, надежды. Как вакуум. Напротив, в конце коридора, виднелась дверь. Не такая, как другие. Она была массивной, из черного, почти синеватого дерева, с инкрустациями из матового серебра, изображавшими вихри и снежинки. От нее веяло таким холодом, что у меня перехватило дыхание. И у двери стояли двое.
Стражи. Но не такие, как мой провожатый. Они были в полных латах из полированной стали, покрытой тончайшей изморозью. Шлемы с опущенными забралами полностью скрывали лица. Плащи — густого, ледяного синего цвета, без гербов, сливавшиеся с мрамором стен. Они стояли неподвижно, как статуи, лишь пар от дыхания слабой струйкой вырывался из щелей забрал. В руках они держали длинные, узкие алебарды с наконечниками, напоминавшими сосульки. От них не исходило ни угрозы, ни интереса — только абсолютная, леденящая душу бесчувственность. Они были частью этого места. Частью холода.
Мой стражник остановился в нескольких шагах от них. Его поза чуть изменилась — стал чуть прямее, чуть напряженнее. Даже он ощущал ауру этого места.
— Ее привели, как приказано, — произнес он громко, четко, обращаясь к дверям, а не к стражам.
В ответ — тишина. Густая, давящая. Казалось, даже факелы перестали потрескивать.
Потом, из-за двери, донесся голос.
— Впустите.
Голос был тихим. Без интонаций. Холодным, как скольжение льда по камню. Но не жестоким. Пустым. Как эхо в бездонной пещере. В нем не было ни гнева, ни любопытства — ничего. Этот голос резанул по нервам острее любого крика.
Один из ледяных стражей у двери, не поворачивая головы, толкнул дверь. Она отворилась беззвучно, на удивление легко для своей массивности, распахнувшись вглубь. Оттуда хлынула волна такого пронизывающего холода, что у меня перехватило дыхание, а слезы мгновенно выступили на глазах и застыли на ресницах.
Стражник, сопровождавший меня, сделал шаг в сторону, указывая жестом: Твоя очередь.
Я замерла на пороге. Передо мной была бездна. Логово Льда. Его пространство. Каждая клетка моего тела кричала: Беги! Но бежать было некуда. За спиной — безликие стражи, ледяные коридоры, королевский приказ и тень отца. Я сделала шаг вперед. Внутрь.
Дверь бесшумно закрылась за моей спиной.
Комната.
Пустота.
Холод.
Вот первое, что поразило. После роскоши королевского кабинета и даже моих относительно «богатых» покоев — аскетизм этого места был ошеломляющим. И пугающим. Комната была просторной, но казалась камерой из-за гнетущей атмосферы. Высокие стены из темного, почти черного камня, гладко отшлифованного и покрытого толстым, бугристым слоем льда. Он лежал не только в углах — он стекал причудливыми наплывами с потолка, тянулся по стенам, как жилы, искрился голубоватым отблеском в скупом свете. Окна — высокие, узкие, как бойницы, — были затянуты таким толстым слоем морозных узоров, что сквозь них не проникало ничего, кроме смутного серого свечения. Ни штор, ни украшений. Ни ковров на каменном полу, отполированном до зеркального блеска временем и холодом.