— Ревнуете?
— Вот еще.
— Вы такой смешной, когда пытаетесь скрыть свои чувства. — Мими появилась с двумя стаканами молока и горкой печенья на подносе. Она наклонилась, чтобы поставить все это на стол, и поясницу пронзила острая боль.
— Устали? Выдался нелегкий день? — он поднял брови.
— Да. Тяжелый день и тяжелая ночь, — призналась она, откинувшись на спинку дивана. Как только ей удалось уютно устроиться на диване и ее ноющее тело слегка расслабилось, девушка поняла, что теперь вряд ли ей удастся подняться. И уж тем более сесть за руль. — У меня восьмичасовой рабочий день. Но сегодня было не так много работы, правда, пришлось принять заказ с молочной фермы. А потом я поехала к бабушке и накормила всех ее котов. У меня была бессонница, вот я и решила…
— Скучали по мне?
— Не говорите глупости.
Он лениво улыбнулся.
— Нет, серьезно, я ни капельки не скучала, — запротестовала Мими. — Просто… Просто не могла уснуть, и все.
Он протянул ей одну из склянок с лекарством.
— Не хотите?
— Только этого не хватало! К ним так быстро привыкаешь.
— Значит, вы меня понимаете.
Она закрыла глаза.
— Однако я бы не отказалась чего-нибудь выпить. Может быть, пива? Хотя вообще-то я его не люблю. Борис говорит, водка хорошо помогает, но это уж точно не для меня.
— К тому же поздновато уже пить спиртное, — заметил Гибсон. — Может, сделать массаж?
Она испепелила его взглядом.
— Я же просто предложил. Кроме того, у меня только одна здоровая рука, так что хороший массаж вряд ли получится.
— Я не просила вас…
— И уж, конечно, в моем теперешнем состоянии мне никак не удастся воспользоваться ситуацией, хотя раньше я бы именно так и поступил.
— Вам вовсе незачем рассказывать о своих победах, — резко оборвала она.
— Я не собирался вдаваться в подробности. Но, даже окажись вы со мной в постели, на тех чистых простынках, которые вы вчера постелили, я бы к вам не притронулся. Просто не смог бы. Да и вы, похоже, вряд ли сумеете воспользоваться этим.
Мими резко поднялась.
— Лучше мне уйти. Не по душе мне этот разговор.
— Почему? Думаете, я пытаюсь вас соблазнить? Было бы совсем не плохо.
— Я считаю, что, пока люди не решили соединить свои жизни, они не должны заниматься любовью.
— Вы меня удивляете.
— А что здесь такого? Если женщина следит за своей внешностью и стремится быть привлекательной, это еще не означает, что она готова прыгнуть в постель к первому встречному!
— Ничего подобного. Я вовсе не прошу вас прыгать. Сомневаюсь, что кто-то из нас сейчас на это способен. Но я наверняка не первый, кто предлагает вам такое.
В ответ она промолчала.
— Простите, если делаю это неловко, но я предлагаю вам переночевать сегодня у меня.
— У нас будут неприятности, — она покачала головой.
— У меня только одна здоровая рука, да и та левая. Я не могу ходить, а вы уже еле двигаетесь. Не представляю, какие еще могут быть неприятности. Мими, я беспомощнее младенца. И мне… мне одиноко.
Слова повисли в воздухе.
— Я еще ни разу никому такого не говорил, — удивленно, словно оправдываясь, добавил он.
— Вы не похожи на человека, который будет так откровенен с малознакомой девушкой.
— Но, Мими, я подумал, что и вам тоже немного одиноко.
— У меня слишком много дел, чтобы задумываться об этом, — строго сказала она. — Я работаю, забочусь о своей бабушке, а теперь вот и о вас.
— Да, вы занятой человек, — согласился он. — Но неужели вам никогда не бывает хоть немного одиноко?
Он понял, что задел ее за живое.
— Ну, разве что иногда, — уступила Мими. — Совсем чуть-чуть.
— Тогда давайте хотя бы сегодня побудем вместе, как два одиноких человека. Если бы нам нужна была только постель, незачем было бы плестись в спальню.
Она погрозила ему пальцем.
— Даже не пытайтесь поцеловать меня.
— Я целую женщин, только когда они сами этого хотят.
— И не смейте… вы понимаете, что я имею в виду.
— По-вашему, я в состоянии это сделать? Хватит одной пощечины, чтобы справиться со мной.
— Так и быть. Согласна, но лишь потому, что просто не в состоянии сесть за руль.
— Знаете, это удивительно, как у вас получается сделать так, что человек сразу чувствует себя лучше.
— Я стараюсь, — произнесла она в ответ.
— Считаю до трех и встаем?
— Давайте.
— Раз, два, три.
Оба не двинулись с места.
— Без помощи мне не обойтись, — заявила Мими.
— Мне тоже, — он протянул ей левую руку. — Мы просто поможем друг другу подняться. Ваша невинность не пострадает.
Он крепко сжал ее руку в своей. Даже сейчас, в таком беспомощном состоянии, в нем чувствовался мужчина, на которого может положиться женщина.
— У нас, пожарных, есть присказка.
— Какая?
— Раз, два, три — взяли!
Он рывком заставил ее подняться с мягких пуховых подушек.
Мими едва не очутилась у него на коленях, но успела отступить. Обменявшись взглядами, оба посмотрели на свои соединенные руки.
— Не надейтесь, что любое прикосновение — путь к греху, — заметил Гибсон.
— Ну, ладно, — проговорила Мими. — Теперь бы нам добраться до спальни.
Они медленно двинулись вперед, опираясь друг на друга.
Мими быстро скинула обувь, передник и неуверенно оглядела платье.
— Даю слово скаута — я абсолютно безобиден.
Произнеся благодарную молитву святому — покровителю официанток за то, что униформа застегивается на молнию вместо ненавистных пуговиц, девушка разделась, оставшись в трикотажных шортах и белой футболке поверх бюстгальтера. Гибсону удалось наконец стянуть с себя рубашку, и он собрался расстегнуть джинсы.
— Даже не думайте, — предупредила Мими, заметив это.
— Вы шутите? Я обычно не сплю в…
— Но вы обычно не спите со мной. Или оставайтесь в джинсах, или я ухожу. Неважно, что я валюсь от усталости.
— Хорошо, будь по-вашему.
Стараясь не замечать боли, пронзившей позвоночник, Мими скользнула под одеяло.
— Господи, я словно в раю, — пробормотала она, опуская голову на подушку.
Гибсон примостился рядом, честно стараясь соблюдать дистанцию.
— Да, рай, это точно.
— Только вот вряд ли я теперь усну.
— Это еще почему?
— Я… ужасно признаваться в этом, но мне двадцать пять, а я еще никогда не спала с мужчиной. Даже как-то не по себе.
— Не могу похвастаться тем же, но и для меня это довольно непривычно, — ответил Гибсон. — Не припомню, чтобы мне пришлось провести ночь в постели с женщиной и не…
Он так и не закончил фразу, взглянув на Мими. Ее лицо, еще недавно такое напряженное, теперь стало безмятежным и спокойным, как у ребенка.
— Доброй ночи, Мими, — прошептал он. Зная, что боль не покинет его всю ночь, Гибсон все же попытался расслабиться и принять более или менее удобное положение. Теперь это был почти рай.
Глава девятая
Прозрачная, словно кристалл, гладь океана. Видно, как среди водорослей плавают разноцветные блестящие рыбки. Ласковое тепло солнечных лучей. Убаюкивающий шелест пальмовых листьев. Бежевый песок отливает золотом.
Обнаженная блондинка уютно свернулась калачиком в гамаке рядом с ним. Ее кожа блестит от масла, округлости тела подчеркивают тонкую талию. Такую тонкую, лениво думает Гибсон, обвивая ее рукой и притягивая все ближе, ближе, пока круглые, упругие ягодицы не прижимаются к нему и он не вдыхает аромат талька и ванили.
Вот она пошевелилась и повернулась к нему. Сонно придвигаясь, чтобы завладеть ее розовыми, словно лепестки цветка, губами, Гибсон отмечает про себя, что гамак остается странно неподвижным. Видимо, это какая-то новая, улучшенная модель. Специально для того, чтобы заниматься любовью.
И, решив не тратить больше времени на размышления о том, почему он до сих пор еще не на земле, он целует ее, потом еще, и еще, и еще…
Звонкая пощечина остановила его.
Гибсон проснулся от боли. Утреннее солнце уже взошло, и вместе с ним поднялись на работу все фермеры штата, отправляясь доить своих коров, косить луга и обрабатывать поля.
Солнце было беспощадно к Гибсону Сент-Джеймсу, лежавшему с закрытыми глазами. Столь же безжалостна была и Мими Пикфорд.
— Мими, зачем вы это сделали? — Он потер горевшую щеку, осторожно садясь в постели. Гибсон злился и в то же время невольно позавидовал той легкости, с которой она выскочила из «гамака». Чудесная целительная сила сна явно подействовала на нее сильнее, чем на него самого.
— Так вам и надо! — воскликнула Мими, грозно возвышаясь над ним. — Тискать меня, приставать ко мне, пока я сплю! Возмутительная низость!
— Это я спал! — Он бережно дотронулся до сломанных ребер. Сегодня ему было лучше, однако в создавшейся ситуации следовало быть похитрее и не признаваться в этом. И уж совсем некстати прозвучало бы признание, что сон, в котором он держал ее в объятиях, был самым сладким в его жизни. — Как я могу нести ответственность за то, что делаю во сне, тем более я — инвалид!
— Это не оправдание!
Гибсон решил попробовать по-другому.
— Я не мог не дотрагиваться до вас. Иначе просто свалился бы с кровати и опять ударился.
— Как бы я хотела на это взглянуть, — безжалостно парировала она.
— Нет, правда, это же всего-навсего кровать, а не королевское ложе, где между нами можно протянуть колючую проволоку.
— Вы пытались, пытались… — она захлебывалась словами, пытаясь поскорее натянуть униформу.
Интуиция подсказала Гибсону, что сейчас не время любоваться ее прелестями. Осторожно взглянув ей в лицо, он заметил злость и в то же время превосходство в синих глазах Мими.
Правда была на ее стороне. И они оба это знали.
Гибсон перевел взгляд на ночной столик, где стоял будильник.
— Плевать, что я там натворил, вы хоть сознаете, что сейчас полседьмого утра? — он был рад зацепиться хоть за что-нибудь, способное смягчить ее гнев.