Гитлер набросал эскиз своей геополитической картины, своего «произведения искусства», сила которого была не в правде, а в способности приводить массы в движение. Однако он попал в собственную ловушку, совершенно искренне поверив в мифы, изобретенные им самим. Еще в довоенное время он предупреждал, что если евреи развяжут новую войну в Европе, то их ждут катастрофические последствия. Поэтому он свято верил, что так как евреи все-таки начали войну, то для избавления мира от еврейских козней в будущем, он должен раз и навсегда искоренить угрозу, исходящую от этой расы.
Если соединить научно-технические достижения Просвещения с языческой мифологией, то некоторые идеи, выглядящие безумными, приобретают «разумное» обоснование. Мифы сделали немцев готовыми убивать. Промышленность сделала возможным убивать миллионами. Если в миф поверили, если действительно все евреи имеют врожденный дефект, который неминуемо делает их угрозой другим народам, то тогда даже еврейский младенец представляет для Германии не меньшую угрозу, чем мужчина в расцвете сил. Поэтому на охоту за еврейскими детьми и были посланы тысячи и тысячи. Поэтому детей свозили в места, где их можно было убивать промышленным (то есть сравнительно дешевым) способом, поэтому их там и убивали.
Война (опять же, не конкретная, а как способ решения конфликтов) вскоре достигла ужасной кульминации. В Хиросиме и Нагасаки за мгновение погибли в общей сложности более 100 000 человек. В Токио такое число жертв повлекли три дня «обычных» бомбардировок. Появление атомной бомбы привело к тому, что развитие методов ведения войн подошло к своему пределу. Если промышленность является базой для современной войны, а производства обычно сосредоточены в городах, где живут рабочие военных заводов, то уничтожение городов имеет какую-то военную логику. Создание атомной бомбы показало, что с ее помощью можно «эффективно» стирать с лица земли целые агломерации. Эти рассуждения объясняют некоторую военную логику, пусть и ужасную, но логику. Хиросиму иногда сравнивают с Холокостом. Однако то, что стоит за этими явлениями, различается фундаментально. Можно соглашаться или не соглашаться с ходом мысли больших военных начальников. Но, думаю, нет серьезных сомнений в том, что война с Японией вряд ли закончилась бы без прямого военного вторжения на Японские острова, которое повлекло бы непредсказуемое количество жертв с обеих сторон. Ясно одно: это число было бы огромным. Это суждение мне кажется обоснованным. Но многие весьма достойные аналитики с ним не соглашаются. Главное в этом то, что применение атомной бомбы в Хиросиме имело хоть какое-то правдоподобное рациональное обоснование с точки зрения военной логики.
Что делает Холокост непохожим ни на что другое, так это полное отсутствие какого-либо правдоподобного рационального обоснования с точки зрения военной логики, за исключением того гитлеровского, настолько абсурдного и нелепого, что нам теперь невозможно представить, что кто-то в него всерьез поверил. Тем не менее тогда гитлеровский миф о чистоте крови и высшей расе был принят большинством немцев, хотя были и те, кто его отверг. Когда сегодня молодые немцы узнают о том, во что верили их бабушки и дедушки, они совершенно искренне приходят в ужас. Но ведь это было… Более того, в человеческой истории есть много примеров, когда в том или ином обществе некоторые этнические, религиозные или политические группы рассматривались как представляющие угрозу. Так, испанская инквизиция убила сотни, может быть, тысячи людей. Но у нее не было технологий убийства миллионов. Таким образом, чтобы Холокост стал возможным, потребовался не только миф, внедренный в головы широких масс, но и развитая техника и технология убийства.
Что было ужасающим в 1913 году, более не являлось таковым. Если сложить 55 миллионов убитых во время Второй мировой войны с 16 миллионами жертв Первой мировой, то получится, что за 31 год между 1914-м и 1945-м около 71 миллиона европейцев погибли вследствие военных действий. Учтем также приблизительно 20 миллионов, умерших от голода и в результате сталинских репрессий, — общее число достигает 91 миллиона. А ведь еще были гражданские войны в России и Испании, а также множество более мелких вооруженных конфликтов, например между Турцией и Арменией, Турцией и Грецией. Поэтому число жертв в 100 миллионов может оказаться консервативной оценкой. Миллионом больше, миллионом меньше…
Эта арифметика означала сумерки и закат Европы, которая так и не оправилась от массовой бойни. В конце войны военные армады США и СССР поделили Европейский полуостров между собой, при этом американцы также присутствовали на Британских островах, а британские войска — на континенте. Европейский полуостров[22], оказавшийся оккупированным, разрушенным и обессиленным, более не являлся хозяином своей судьбы. Кто определял судьбу каждой страны — зависело от того, где остановились армии двух главных победителей. Европейская империя еще с трудом дышала, но ее дни были сочтены.
За 31 год Европа прошла путь от состояния непобедимого центра глобальной системы до места, где нищета повсеместна, а уверенность в собственных силах почти исчезла. В 1945 году, когда кровавая оргия закончилась и Европа стала понемногу приходить в себя, ошеломленно оглядываясь на то, что она сама с собой сотворила, карта мира изменилась столь кардинально, как никогда не менялась со времен Колумба. И Европа теперь была не в центре этой карты.
Глава 5Истощение
Тридцатого апреля 1945 года Адольф Гитлер покончил жизнь самоубийством. Этим самым был положен конец войне в Европе и пресловутому периоду длиной в тридцать один год. Завершилась также историческая эпоха, насчитывавшая более 450 лет. Европейский полуостров был оккупирован Соединенными Штатами и Советским Союзом, суверенитет европейских государств носил символический характер. В течение нескольких последовавших десятилетий вся европейская империя распадется, а доминирование Европы в мире прекратится. В качестве сверхдержавы с глобальными интересами и силовыми возможностями их обеспечивать сохранится только Советский Союз. Однако чуть позже придет время пасть и советской империи. Показалось, что многочисленные европейские точки возгорания, исторические пороховые бочки, заложенные в самых чувствительных местах, вдруг исчезли; осталась лишь одна — в центре Германии, как и только одна действительно реальная геополитическая пограничная зона.
То, что невозможно было представить в 1913 году, произошло. Европа, будучи сильно фрагментированной, разорвала сама себя в клочья за тридцать один год войн и кризисов, провокаций и иллюзорного перемирия, намеренного голода и гражданских войн. Она оказалась неспособной накормить своих граждан, обогреть их жилища, во многих случаях даже просто обеспечить им крышу над головой. Лидер глобальной экономической системы стал вдруг беднее, чем большая часть остального мира. По злой иронии истории мировой центр силы теперь был беспомощен.
Редьярд Киплинг, поэт, бывший певцом величия Британской империи, предчувствовал, что случится нечто подобное, и предупреждал об этом в своем стихотворении «Гимн отпуста» («Recessional»).
Растаял флот вдали, и мгла
Сглотнув огни, покрыла мир,
И слава наша умерла,
Как Ниневия или Тир.
Всех Судия, Ты нас щадил, —
Не даждь забыть, о Боже сил!
За властью призрачной гонясь,
Мы развязали языки
И, как язычники, хвалясь,
Живем Закону вопреки, —
Ты древле нас не погубил,
Не даждь забыть, о Боже сил![23]
Европа, без сомнения, жила «Закону вопреки». И даже те, кто оказался среди победителей и не «развязал (дикие) языки» (если вынести за скобки некоторые ранние выступления Черчилля), на самом деле проиграли свою войну. Траектория движения Европы по геополитическому небосклону за время между 1913 и 1945 годами представляет собой самое крутое падение, которое только можно себе представить. Причем падение с головокружительной высоты почти безграничной власти над миром.
Интересно отметить, что Вторая мировая война в Европе очень быстро закончилась после смерти Гитлера. Немцы бились фанатично, пока фюрер был жив. После его самоубийства сопротивление прекратилось — где в течение дней, а где и часов[24].
Гитлер создал исторический миф, согласно которому его личная воля слилась с волей германских героев далекого прошлого для возрождения Германии. В этом мифе произошло отождествление его воли со страной: его воля и есть Германия, Германия есть его воля. После смерти фюрера Германия исчезла — осталась только территория, где большинство говорит по-немецки. Нить, связывавшая страну с ее героическим прошлым, оборвалась, поэтому немецкий дух испарился как мираж. В этот момент германская нация как «произведение искусства» и как «прекрасная мечта» умерла.
Романтика Британской империи тоже почила в бозе. Идея о цивилизационной глобальной миссии Британии, несущей свет отсталым племенам и народам, ушла в небытие так же неотвратимо, как идея господства немецкой расы, хотя и менее стремительно. Закат Британской империи частично объясняется экономическими причинами — война разрушила хозяйственную жизнь империи. Но, с другой стороны, в сознании британцев поселилась мысль, что, несмотря на победу, их страна по большому счету оказалась проигравшей, потеряв свои довоенные позиции в мире. События, происходившие начиная с 1914 года, истощили не только экономику Британии, но и моральный дух нации. От уверенности британцев в том, что они с достоинством несут «тяжкое бремя белого человека», мало что осталось к 1945 году, как и от веры в мудрость своего правительства. Каким бы харизматичным ни был Черчилль, вскоре после окончания войны он проиграл выборы и был вынужден покинуть место национального лидера.