— Нельзя ли получить немного воздуха?
— Не спрашивайте меня, — сказал проводник. — Железная дорога гарантирует транспортировку, вы сели тут, слезли там. Железная дорога не делает бизнес с воздухом. Мне нужны ваши билеты.
— А мне нужен воздух, — отозвался Дортмундер.
— Вы можете сойти с поезда на следующей остановке, — заявил кондуктор. — Масса воздуха на платформах.
Келп, сидевший рядом с Дортмундером, потянул его за рукав и сказал:
— Плюнь на него. Все одно не добьешься никакого толка.
Дортмундер посмотрел на физиономию проводника и понял, что Келп прав. Он пожал плечами и подал свой билет, то же самое проделал Келп, и проводник пробил в них дырки и вернул обратно. Затем он повторил процедуру с Мэрчем, через проход напротив, и с Гринвудом и Чефвиком на следующем сиденье. Поскольку эти пятеро были единственными обитателями данного вагона, проводник медленно двинулся по проходу и вышел через дальнюю дверь, снова оставив их одних.
Келп сказал:
— Никогда не получишь удовлетворения от этих профсоюзных типов.
— Точно, — согласился Дортмундер. Он огляделся и спросил: — Кто-нибудь при пушке?
Келп вздрогнул и испуганно воскликнул:
— Ты ведь не станешь убирать человека за то, что в вагоне нет воздуха?
— Кто сказал «убирать»? Что, никто не взял?
— Я, — сказал Гринвуд и из глубин своей норфолкской куртки, — он был самым большим модником во всей компании, — достал смит-и-вессон, пятизарядный револьвер калибра 0032 с двухдюймовым стволом.
Он вручил его Дортмундеру, рукояткой вперед, и Дортмундер сказал: «Благодарю». Он взял револьвер, перехватил его, держа за ствол и зарядную камеру, и сказал Келпу: «Извини!», — затем потянулся через колени Келпа и пробил дырку в оконном стекле.
— Эй! — вскрикнул Келп.
— Воздух, — пояснил Дортмундер. Он повернулся и вручил револьвер Гринвуду со словами: — Еще раз благодарю.
Гринвуд был слегка ошеломлен. Он сказал: «Пожалуйста, сколько угодно», — и стал рассматривать рукоятку на предмет появившихся царапин. Таковые отсутствовали, и он спрятал револьвер.
Было воскресенье, десятое сентября, и они находились в едва ли не единственном пассажирском поезде, курсирующем по воскресеньям в данном направлении. Платформы, у которых состав время от времени останавливался, были пусты, разве что их украшали два-три старика в висящих мешком рабочих штанах, что стоят, прислонясь к стенке, на платформе каждой станции любой пригородной железной дороги Соединенных Штатов. Солнце сияло, свежий ветер, наполненный запахами позднего лета, задувал в проделанную Дортмундером дыру. Поезд деловито погромыхивал на созерцательной скорости семнадцать миль в час, предоставляя пассажирам возможность по-настоящему разглядеть ландшафт, и все в целом составляло атмосферу неторопливой экскурсии того приятного сорта, какие не часто встречаются в нашем двадцатом столетии.
— Долго еще? — спросил Дортмундер.
Келп бросил взгляд на часы.
— Еще минут десять-пятнадцать. Можно будет поглядеть на местечко прямо из поезда. С этой стороны.
Дортмундер кивнул.
— Это старое кирпичное строение, — сказал Келп. — В свое время там была фабрика, они выпускали стандартные укрытия от радиоактивных осадков.
Дортмундер посмотрел на него с неприязнью.
— Всякий раз ты сообщаешь значительно больше фактов, чем мне бы хотелось услышать. Стандартные укрытия! Я не хочу знать, почему эта фабрика обанкротилась!
— Кстати, очень любопытная история, — сказал Келп.
— Я так и думал.
В этот момент поезд остановился, и Дортмундер и Келп поглядели на стоявших на платформе трех стариков, которые поглядели на них. Поезд тронулся снова, и Келп сказал:
— Наша следующая.
— Как называется городок?
— Нью-Микены. Он назван так в честь одного древнегреческого города.
— Я не хочу знать, в честь чего, — разозлился Дортмундер.
Келп посмотрел на него с удивлением.
— Что с тобой?
— Ничего, — отмахнулся Дортмундер. Проводник снова вошел в вагон, прошествовал по проходу и остановился около них. Он нахмурился, увидев дырку в окне, и спросил:
— Кто это сделал?
— Старик на последней станции, — сказал Дортмундер.
Проводник ощерился на него.
— Это сделали вы!
Келп убедительно произнес:
— Нет, нет, не он. Это старик, там, на последней станции.
Гринвуд со своего места подтвердил:
— Это верно. Я видел, как все произошло. Это сделал старик, там, на последней станции.
Проводник обвел их всех пылающим от ненависти взором.
— И вы надеетесь, что я этому поверю?
Ему никто не ответил.
Он еще больше нахмурился, уставившись на дыру в окне, потом резко повернулся к Мэрчу, сидевшему через проход.
— Вы видели, как все было?
— Конечно, — кивнул Мэрч.
— Что же произошло?
— Это сделал старик, — веско сказал Мэрч. — Там, на последней станции.
Проводник угрюмо свел брови, глядя на него.
— Вы с этими людьми?
— В жизни никогда их не видел, — ответил Мэрч.
Проводник еще раз окинул всех полным недоверия взглядом, затем пробормотал нечто, чего никто не смог разобрать, и, повернувшись, направился в дальний конец вагона. Он вышел, но тут же всунулся обратно и прокричал: «Следующая остановка Нью-Маккинни!», — как бы предлагая всем сделать из этого выводы. Он огляделся, подождал, затем снова скрылся и захлопнул дверь.
Дортмундер повернулся к Келпу:
— Мне показалось, ты сказал — следующая наша.
— Должна бы быть, — сказал Келп. Он выглянул из окна и добавил: — Да, точно. Вот наше место.
Дортмундер посмотрел туда, куда указывал Келп, и увидел большое, широко раскинувшееся здание из красного кирпича с правой стороны от железной дороги. Высокая ограда из металлических звеньев окружала его, через определенные интервалы к ограде были прикреплены металлические таблички. Дортмундер прищурился, но так и не смог разобрать, что именно на них было написано. Он спросил Келпа:
— Что там на табличках?
— Опасно, — ответил Келп, — высокое напряжение.
Дортмундер поглядел на него, но Келп таращился в окно, отказываясь встретиться с ним взглядом. Дортмундер покачал головой и снова посмотрел на психиатрическую лечебницу, обнаружив железнодорожную колею, плавно отходящую от ветки, по которой шел поезд, и загибавшую дальше, под электрифицированной оградой, на территорию сумасшедшего дома. Рельсы были рыжими от ржавчины и внутри ограды заканчивались специально декорированной клумбой. Люди в белых пижамах и белых халатах прогуливались там по травке под наблюдением кого-то… вроде вооруженной охраны в синих униформах.
— Пока что, — сказал Дортмундер, — непохоже, чтобы это было легко.
— Дай шанс! — отозвался Келп.
Пока психлечебница уплывала назад, поезд начал тормозить. Дверь в дальнем конце вагона открылась, и проводник, просунув в нее голову, вновь завопил: «Нью-Маккинни!»
Келп и Дортмундер недоуменно взглянули друг на друга. Затем они дружно посмотрели в окно, в рамку которого потихоньку вплывала платформа. Вывеска на ней гласила: «Нью-Микены».
— Нью-Маккинни! — вновь проорал проводник.
— Мне кажется, я его ненавижу, — сказал Дортмундер. Он встал, следом за ним поднялись и четверо остальных. Они прошли по проходу со скрежетом останавливающегося поезда, и проводник бросил на них прощальный ненавидящий взгляд.
— Я думал, что вы не с этими типами, — сказал он Мэрчу.
— С кем? — спросил Мэрч и пошел по платформе.
Поезд тронулся и медленно потянулся прочь от станции, проводник, высунувшись, долго смотрел вслед своим пассажирам. Три старика на платформе тоже внимательно изучали их, один даже сплюнул табачную жвачку в честь такого случая.
Дортмундер и его приятели прошли через помещение станции на другую сторону, где отклонили предложение толстого усатого человека, утверждавшего, что его тачка выпуска 1949 года представляет собой такси.
— Мы можем пройтись, — сказал Келп Дортмундеру. — Это недалеко.
Так оно и было. Они прошли около семи кварталов и оказались перед главным входом, над которым красовалась вывеска: «Санаторий Ясной Луны». Электрифицированная ограда в этом месте была поставлена в стороне от дороги, но впереди нее была еще одна загородка из металлических цепей. Два вооруженных охранника сидели на складных стульях у главных ворот, о чем-то болтая.
Дортмундер остановился и оглядел все это.
— Интересно, кто там у них? — сказал он. — Рудольф Гесс?
— Это то, что называют лечебницей максимальной безопасности, — пояснил Келп. — Только для богатых психов. Большинство из них тут эти, преступно безумные, но у их родственников хватает денег держать их не в какой-нибудь государственной психушке.
— Я зря потерял целый день, — сказал с сожалением Дортмундер. — Успел бы сегодня продать полдюжины энциклопедий. Воскресенье — хороший день для энциклопедий, муж дома, и ты можешь сказать ему, что завезешь ему книжный шкаф в разобранном виде, который он сам соберет, а он вручит тебе свой бумажник.
Чефвик спросил:
— Так вы считаете, что ничего сделать нельзя?
— Вооруженная охрана, — сказал Дортмундер. — Проволока под высоким напряжением. Не говоря уж об обитателях. Вы что, жаждете связаться с ними?
Гринвуд сказал:
— Я надеялся, что ты найдешь какой-нибудь способ. Должен же быть какой-то способ проникнуть туда.
— Конечно, способ попасть туда есть, — усмехнулся Дортмундер. — Например, прыгнуть туда с парашютом. Но вот посмотрим, как ты выберешься оттуда.
Мэрч сказал:
— Почему бы нам не обойти вокруг психушки? Может, мы что-нибудь увидим.
— Вроде зенитных пулеметов, — сказал Дортмундер. — Нет, в эту психушку вломиться не просто.
— У нас все равно час до обратного поезда, надо ждать. С тем же успехом можем и прогуляться вокруг, — проговорил Келп.
Дортмундер пожал плечами.
— Ол райт, пошли…
Они обошли вокруг и не увидели ничего обнадеживающего. Когда вышли к задней стороне здания, им пришлось покинуть заасфальтированную дорогу и идти по поросшему кустами полю. Они перешагнули через ржавые оранжевые рельсы, и Чефвик покорно произнес: