Кэннон шепотом пожелал мне спокойной ночи и еще раз крепко обнял меня.
Я знала, что это не продлится долго. Одно дело играть и притворяться перед младшим братом своей лучшей подруги, но совсем другое дело находиться с ним в настоящей любовной связи. Но я также знала, что больше не хочу притворяться.
Глава 22Пейдж
Раздавшийся среди ночи телефонный звонок испугал нас обоих. К этому моменту я уже знала, что Кэннон спит с мобильным телефоном у кровати, и, поскольку он ставил на нем будильник, звук всегда был включен громко.
Когда я проснулась, он что-то кричал в телефон.
– Нет. Нет, твою мать! – взревел он и стукнул кулаком по матрацу. – Просто дыши. Я сейчас приеду.
– Кэннон? – Я села на кровати, сердце у меня билось со скоростью миллион раз в минуту. – Кто это был?
– Мама, – проворчал он еще охрипшим после сна голосом. – Мой отчим умер.
Смерть Боба стала большим ударом для всей семьи. Как и следовало ожидать, мать Кэннона была почти безутешна, а Элли держалась ненамного лучше. Все те годы, которые их мать прожила с Бобом, он был ее надежной опорой. Он заботился обо всем, что было необходимо Сюзанне, обеспечивая ей красивый дом, комфортабельную жизнь и, самое главное, любовь и стабильность. Теперь она лишилась всего этого, и было больно смотреть на Кэннона и Элли, которым пришлось столкнуться с новыми проблемами своей матери.
Боб был евреем, поэтому после официальной траурной церемонии в синагоге мы вернулись в дом, чтобы подготовиться к шиве – семидневному трауру, – что означало, что все зеркала в доме должны быть завешены, а свет приглушен, вместо него должны были гореть свечи. Приехала сестра Боба, чтобы проинструктировать Сюзанну, поскольку никто со стороны семьи Рот не был евреем и они не знали надлежащих правил.
Я сидела у кухонного островка, по глоточку отхлебывая пиво из бутылки. Я даже не любила пиво, но мы с Элли скрылись на кухне, и это было все, что имелось в наличии. В гостиной был накрыт стол с фуршетом и парой бутылок вина, но я не хотела оставлять Элли, и у меня определенно не было желания вступать в очередной долгий разговор с родственниками Боба.
У Боба во сне произошел сильный сердечный приступ. Он всегда храпел, и Сюзанна заметила, что этой ночью он спал необычно тихо. И, вместо того чтобы насладиться тишиной и крепко выспаться, она, по ее словам, мгновенно поняла – что-то случилось. Было немного за полночь, когда она поняла, что ее муж не дышит. Она позвонила 911 и, пока ждала приезда «Скорой помощи», позвонила сыну, который скоро должен был стать врачом. Тот сразу же бросился к ней.
Сделав еще один большой глоток из бутылки, я ободряюще похлопала Элли по плечу.
– Все будет хорошо, Элли. Все должно быть хорошо, верно?
Она всхлипнула и слегка кивнула.
– Да. Будет. Просто я беспокоюсь о Кэнноне.
Кэнноне? Какое отношение он имел ко всему этому?
– Что ты имеешь в виду? – Я ожидала, что она будет тревожиться за свою маму. Или что ей ужасно жаль Боба.
Элли заправила за ухо прядь окрашенных в каштановый цвет волос.
– Кэннон с детства заботился о маме. Но когда она встретила Боба и вышла за него замуж, Кэннон наконец смог стать просто Кэнноном – обычным школьником, сконцентрированным на своих собственных целях и устремлениях.
Я нахмурилась, зная, что на самом деле это не так. Я была совершенно уверена, что генеральный план Кэннона на жизнь всегда включал в себя заботу о матери, независимо от того, рядом с ней Боб или нет. Это было одной из причин того, что он выбрал карьерный путь, который обеспечил бы ему финансовую стабильность, чтобы он мог помогать ей; именно таким был Кэннон. Но я не собиралась спорить с Элли. За последние двое суток вся их семья достаточно настрадалась.
Именно в этот момент Кэннону понадобилось войти в кухню. Он выглядел усталым. Под глазами залегли темные круги, а выражение лица было угрюмым. Однако, несмотря ни на что, он выглядел сильным, мужественным и красивым.
С тех пор как он среди ночи покинул мою постель, он оставался здесь, в доме своей матери и Боба. Теперь это был дом только его матери. В глубине души я тревожилась, не решит ли он к ней переехать. Дорога отсюда до больницы занимала сорок пять минут, а не десять минут, как от моего дома, но я понимала, что, если бы она нуждалась в нем, Кэннон не стал бы колебаться. Он собрал бы чемоданы и пожелал мне всего хорошего, и это стало бы концом моей жизни с квартирантом и запретных свиданий. Если бы он ушел, это убило бы меня, и я была еще не готова столкнуться с этим лицом к лицу.
Мне было любопытно узнать, как он держится, и, хотя во время событий последних двух дней я видела его, я не провела с ним ни минуты наедине, не перекинулась с ним и дюжиной слов. Я не знала, что он ощущает и что думает.
– Выпей с нами пива, – сказала Элли, хлопая ладонью по табурету рядом с собой.
Взяв из холодильника бутылку пива, Кэннон открутил крышку и опустился на табурет.
Несколько минут мы сидели молча, держа в руках по бутылке, не зная, что сказать, чтобы заполнить пустоту. Жизнь изменилась мгновенно, и эта суровая реальность опустилась на всех нас тяжелым грузом.
Сюзанна просунула голову в кухонную дверь. У нее было отекшее лицо и опухшие глаза, но теперь из них, по крайней мере, не текли слезы. Она пыталась держать себя в руках.
– Эй, ребята, могу я попросить вас помочь Фрицу, дяде Боба? Его машина застряла на лужайке перед домом.
Я вскинула брови. Я уже встречалась с дядей Фрицем. Ему было девяносто семь лет, и я была совершенно уверена, что ему нечего делать за рулем.
Кэннон вскочил с места, но Элли похлопала его по плечу, вынудив сесть обратно.
– Сиди. Выпей. Я займусь этим.
Я сочувственно улыбнулась Элли, глядя, как она выходит вслед за матерью из кухни. Я бросила взгляд на Кэннона, думая, что бы сказать. Когда Элли больше не сидела между нами, мы вдруг почувствовали себя слишком близкими, слишком незащищенными. Как будто всякий, кто вошел бы сюда, окинув нас взглядом, понял бы, что за прошедшие несколько недель мы успели переспать. Такой вещественной и осязаемой казалась связь между нами. Один взгляд, и любой разгадал бы все мои желания, все тайные чувства, которые я питала к этому мужчине.
Кэннон повернулся ко мне, поставил пивную бутылку на стол. Его сердитый и бесстыдный взгляд блуждал по мне. Теплое покалывание пробежало по моей коже, когда он облизал языком нижнюю губу, так быстро, что я едва это заметила.
– Пойдем со мной, – процедил он сквозь зубы.
Крепко схватив за руку, он потянул меня за собой. Прежде чем я поняла, что делаю, я уже шла следом за ним через заднюю дверь в тускло освещенный гараж. Там было тихо, потому что все голоса внутри дома утихли. В лучах вечернего света летали пылинки, проникая сквозь одинокое окно.
Впервые за последние дни мы оказались одни, и Кэннон не терял ни минуты. Он грубо поцеловал меня, запустив руки в мои волосы и прильнув ко мне губами. Я, качнувшись, отступила на шаг, смущаясь и пошатываясь от его внезапного натиска, но Кэннон не ослабил хватки, прижимая меня к стене до тех пор, пока я не уперлась задницей в старую, накрытую брезентом машину.
Я знала, что Боб был владельцем автомастерской, и была уверена, что это был один из его проектов. Должно было казаться неправильным находиться здесь и использовать ее как подпорку для наших развратных действий, но, как ни странно, это было не так. Боб был дружелюбным и общительным. Он любил машины, свою жену он любил даже больше. Меня охватило необыкновенное ощущение покоя от осознания того, что он, возможно, был бы счастлив от того, что его старую машину еще используют. Странно, я понимаю, но именно так я оправдывала происходящее перед самой собой.
Когда руки Кэннона скользнули по моим бедрам под юбку, я задохнулась, не отрываясь от его губ.
– Что мы делаем?
– Я собираюсь трахнуть тебя на багажнике этой машины, принцесса. – Судя по его тону, уговоры были бесполезны.
Твою мать.
Его пальцы медленно ползли по моему телу, отчего у меня пошли мурашки, пока они опускались ниже, цепляя по бокам мои трусики. На мне было надето черное платье-свитер с длинным рукавом, длиной до колен. Оно казалось скромным, когда я надевала его утром, но теперь я поняла, что оно открывает Кэннону свободный доступ к тому, чего он так страстно желал.
Кэннон стянул с моих бедер трусики, и они легко упали ниже колен, задержавшись на замшевых ботинках. Мой мозг лихорадочно искал возможность помешать ему.
Что изменилось с тех пор, как Кэннон сказал мне, что все кончено? О чем он мог думать, когда его мать и сестра находились за дверью менее чем в двадцати футах от того места, где мы стояли? Что, черт возьми, происходило?
Я набрала полные легкие воздуха.
– Пейдж? – спросил Кэннон, внезапно останавливаясь.
– Не надо, – прошептала я. – Не теперь. Не здесь.
Сдвинутые брови выдавали его смущение.
– Ты не хочешь этого?
Странно, с учетом того, что он сказал, что мы больше не можем этого делать.
Как раз в этот момент дверь открылась, и Элли, просунув голову, окинула нас взглядом. Слава богу, за машиной не было видно моих ног, и ей не были видны трусики, лежавшие на моих ботинках. К счастью, мы не целовались, когда дверь открылась.
– Что происходит? – спросила она, входя в гараж и оценивающе глядя на нас прищуренными глазами.
Почувствовав, что меня охватывает дикая паника, Кэннон положил руку мне на поясницу. Этим простым жестом он хотел успокоить меня, удержать на месте.
– Мы просто хотели немного подышать воздухом. Мы сейчас придем. – Его голос звучал твердо и уверенно.
Воцарилась напряженная тишина, сердце глухо стучало у меня в груди.
Потом губы Элли растянулись в понимающей улыбке.
– Хорошо. Жду вас через минуту.
В ту секунду, когда дверь закрылась, я глубоко вздохнула. Опустившись на одно колено передо мной, Кэннон легким движением поднял мои трусики и вернул их на место.