— Так точно, — сухо ответил капитан первого ранга.
— И вы уверены, что ни одна спецслужба мира не затевает ничего нехорошего против корабля? Ведь корабль в своем роде уникальный, как уверяла народная молва на набережной. А значит, другого такого в мире нет. Так неужели наши враги это вытерпят? Не попытаются уничтожить корабль? Что-то не верится…
— Пускай попробуют, если им так хочется, — хмыкнул капитан второго ранга.
А капитан первого ранга сухо произнес:
— Вот что, товарищ подполковник спецназа КГБ! Мы, разумеется, благодарны вам и вашим товарищам за проделанную работу. Обещаем, что информацию, которую вы нам сообщили, мы примем к сведению. Так что еще раз благодарим.
— Вы, кажется, говорили, что прибыли в наш город в отпуск? — уточнил капитан второго ранга.
— Так точно, — сказал Богданов. — Прибыл на отдых…
— Ну так и отдыхайте на здоровье! Любуйтесь достопримечательностями. Их у нас много. А есть еще пляжи и рестораны. Тоже хорошая штука. Рекомендуем!
— Благодарю за добрые напутственные слова, — ответил Богданов. — Всенепременно воспользуюсь вашими дружескими рекомендациями. Я могу быть свободен?
— Разумеется, — сказал капитан первого ранга. — Вас проводят. Чужим у нас без сопровождения не полагается. Тут у нас объект повышенной секретности.
— Я это уже понял, — сказал Богданов.
Он уже направился к выходу вслед за неслышно появившимся майором, но вдруг остановился, обернулся, посмотрел сразу на обоих своих собеседников и спросил:
— А как же интуиция?
— Какая еще интуиция? — нетерпеливо произнес капитан первого ранга.
— Моя интуиция, — пояснил Богданов, — и моих товарищей. Она, знаете ли, никогда нас не подводила…
— Отдыхайте, товарищ подполковник, — сказал на это капитан первого ранга, не глядя на Богданова, из чего следовало, что он ему нисколько не интересен.
Оказавшись за пределами базы, Богданов задумался. Итак, его выставили, даже не пожелав вникнуть в то, что он говорил. От него отмахнулись, как от случайно залетевшей надоедливой мухи. А если называть вещи своими именами — его просто послали по известному адресу. Да-да, его послали! Ступай, дескать, и не путайся под ногами. Не фигурируй и не отсвечивай, как любит выражаться один из подчиненных Богданова, кажется, Георгий Малой. Так от Богданова не отмахивались еще никогда. Даже когда он был молодым неопытным лейтенантом. А тут, видишь ли, когда он уже подполковник и за плечами у него немалый опыт бойца спецназа, от него презрительно отмахнулись. Посчитали фантазером и каким-то недоумком. Дилетантом и непрофессионалом. Дожил подполковник Богданов, довоевался!
Но дело было даже не в этом. Богданов не был честолюбивым человеком и потому не таил зла на своих недавних собеседников. В конце концов, это их право — верить ему или нет. Так-то оно так, однако из их упрямого неверия проистекал весьма и весьма неприятный вывод. Опасный вывод, губительный! Ведь если они ему не поверили, значит, и предпринимать ничего не станут! Вот ведь какое получается дело!
Смеется, должно быть, сейчас этот капитан первого ранга вместе с капитаном второго ранга над Богдановым. Мол, что удумал этот залетный отпускник-спецназовец! Нафантазировал то, чего и нет. Скучно, должно быть, ему в отпуске, захотелось в шпионов поиграть. Оно, конечно, пускай бы и посмеялись — от него не убыло бы. Но куда девать собранную информацию? А выводы? А подозрения? А ведь есть еще и интуиция! Да-да, интуиция — едва ли не самое действенное спецназовское оружие! Так как же быть со всем этим? Вот что мучило Богданова, а вовсе не то, что его не пожелали слушать чины службы безопасности! Навидался он таких чинов за свою службу…
Что ж, нужно прийти к какому-то решению. Придется учить роль по ходу спектакля, как выразился однажды все тот же Георгий Малой.
Глава 10
Вернувшись в ниспосланные свыше туристские покои, Богданов в ответ на вопросительные взгляды товарищей лишь покачал головой, развел руками и сказал:
— Подробности — после ужина.
Это были правильные и мудрые слова. Ни в коем случае не следовало затевать какой-то отвлеченный разговор за ужином — жены бы это не оценили и даже оскорбились бы, потому что имели на это полное право. В конце концов, они вместе с мужьями приехали в Крым отдыхать, а не играть во всякие «прятки-догонялки». К тому же мужья хором их заверили, что никаких «пряток-догонялок» не будет, а будет полноценный отдых, как и у всех нормальных людей, которые прибывают в Крым исключительно затем, чтобы отдыхать.
— И что же? — с некоторым сомнением спросила Марьяна у Богданова. — Надеюсь, ты «решил походя мелочь дел», как выразился поэт? Ну так решил или не решил?
— Конечно, решил, — ответил Богданов. — Как и было обещано. В общем, гуляем!
— Ну-ну, — засомневалась Марьяна.
Остальные женщины находились поблизости. Они также прислушивались к разговору и так же, как и Марьяна, произнесли «ну-ну», но только про себя, а не вслух.
Стол накрыли во дворе, и ужин прошел просто замечательно. Богданов и припомнить не мог, когда в последний раз он ужинал вот так — неторопливо, с душой, беззаботно. Впрочем, слово «беззаботно» можно было считать относительным и условным. Полной беззаботности не было: и сам Богданов, и его товарищи загнали ее в самые потаенные уголки своих душ, чтобы она сидела там и никак себя не проявляла. Она и не проявляла, причем так искусно, что жены ничего не заметили и не почувствовали.
После ужина женщины стали прибирать со стола, а мужчины отошли в сторону.
— Говоришь, послали тебя в дальние края с твоими инициативами? — проницательно подметил Дубко, обращаясь к Богданову.
— Не с моими, а с нашими, — поправил Богданов. — А во всем прочем ты прав. Порекомендовали нам отдыхать, коль уж мы в отпуске, и не соваться не в свое дело. Сказали, что все у них под контролем и опасаться нечего.
— Так я и думал! — вздохнул Дубко. — Вот именно так и никак иначе! Понимаешь, будто какое-то дурное предчувствие меня наполняло! Теперь-то я вижу, что так оно и было!
— Ну и что будем делать? — спросил Терко.
— Вот этот вопрос я и хотел вам задать, — сказал Богданов. — И заодно услышать ваши ответы.
— А сам-то ты как считаешь? — поинтересовался Рябов.
— Сам-то? — Богданов помедлил с ответом. — Сам-то… Кораблик мне жалко… Хороший такой кораблик, веселый, с белыми парусами…
— Что-то не заметил я на нем никаких белых парусов! — хмыкнул Дубко.
— А это неважно, с парусами ли, без парусов, а жаль кораблик. Неправильно будет, если его, допустим, потопят. А ведь могут. Сердцем чувствую, что могут!
— Да и мое сердце говорит о том же самом, — поддакнул Терко.
— Вот такие дела, — резюмировал Богданов.
И как же много заключалось в этой фразе! Это были не просто слова, это было побуждение к действию. Да, нужно было действовать. Нужно было доводить начатое дело до конца. Каким будет этот конец, никто из четверых спецназовцев, конечно, не знал. Вполне могло быть, что в чем-то они и ошибаются. Но именно в чем-то, в каких-то мелочах и нюансах. Но не в главном. Что касается главного, все четверо были уверены: дело здесь нечисто. Темное это дело. А значит, надо его прояснить. Несмотря на отпуск, невзирая на жен, вернее, на их недовольство. Они поймут, потому что они — жены бойцов спецназа КГБ. Нет на всем свете понятливее жен, чем жены спецназовцев. И терпеливее их. Да-да, и терпеливее.
— Так что же, поиграем в частных сыщиков, — спросил Дубко, — поскольку официальные инстанции не пожелали прислушиваться к нашим справедливым словам?..
— У тебя есть какие-то другие предложения? — спросил Богданов.
— Абсолютно никаких, — ответил Дубко.
— А у вас? — Богданов посмотрел на Терко и Рябова.
Те лишь дружно развели руками.
— Тогда давайте думать.
— Это о чем же? О деле? Или о том, что нам сказать женам? — пошутил Терко.
Мужчины дружно рассмеялись. Вопрос, который задал Терко, был закономерным просто-таки донельзя, именно эта закономерность и развеселила спецназовцев.
— Конечно, о том, как мы все станем объяснять женам, — сказал Богданов. — Дело — во вторую очередь.
— Ну а что мы можем им сказать? — вздохнул Терко. — Врать негоже. Жен обманывать нельзя. Да и не поверят они нашему вранью. Придется говорить правду. Ну и добавлять к ней всякие успокаивающие слова, которые для женщин — самое лучшее лекарство. А то, чего доброго, подумают, что мы собрались на ночь глядя невесть куда с донжуанскими намерениями. Ведь, насколько я понимаю, нынешней ночью нам придется поработать?
— Правильно понимаешь, — кивнул Богданов.
— Так пошли, что ли? — вздохнув, сказал Терко и поднялся. — Общаться с любимыми женами.
— Полчаса на общение, — предупредил Богданов. — Потому что скоро начнет темнеть. Мы на юге, здесь темнеет рано и быстро.
Как именно происходило общение с женами, о том мы говорить не будем. Это отчасти дело интимное, да и не о том речь, какими словами четверо бойцов-спецназовцев объясняли, по какой такой причине и куда именно они должны отлучиться сегодня ночью. Важен был результат. А результат был, и оказался он поразительно одинаковым. Ровно через полчаса спецназовцы собрались во дворе.
— Пошли, что ли, — сказал Богданов.
Жены их не провожали. Это было делом женского принципа — не провожать строптивых мужей, которые вместо отпуска затеяли свое любимое развлечение — игру в «прятки-догонялки», или как уж она называлась на самом деле. Но и Богданов, и Дубко, и Рябов, и Терко знали: сейчас жены исподтишка за ними наблюдают и в душе желают им удачи и скорейшего возвращения живыми и невредимыми. Словом, все как обычно. Жены бойцов спецназа — самые понимающие и терпеливые из всех жен, какие только могут быть на свете.
К дому, где проживал фотограф, спецназовцы отправились пешком. Да, далековато, но все равно это было лучше, чем ехать на машинах. Почему? Все объяснялось просто. Возможно, за фотографом придется следить. А следить, сидя в машинах, идея не слишком удачная. Машина — вещь приметная, ее не так-то легко спрятать. Гораздо удобнее следить на своих двоих.