— Все так и есть, — вздохнул Терко. — А потому, на мой взгляд, акваланги из тайника забирать не стоит. Наоборот, нужно оставить все как есть. И ликвидировать все следы нашего пребывания.
— Ну это дело самое простое, — сказал Рябов. — А дальше-то что?
— Дальше… — задумчиво произнес Богданов. — По-хорошему, надо бы организовать у этого тайника засаду и ждать тех, кто должен прийти за аквалангами, чтобы схватить их на месте. С поличным. Да вот только… — Богданов не договорил и лишь сокрушенно покрутил головой.
— Ну да, — сказал Дубко. — Не нам же торчать в засаде! Мало нас для такого дела. И оружия у нас нет. И полномочий тоже. И жены нас ждут. И вообще, не для этого мы прибыли в Крым. Заигрались мы здесь в казаков-разбойников, вот что я вам скажу! Не на одних нас держится справедливость в этом мире…
— Все так, — согласился Богданов. — Так, да не совсем… Не оставлять же нам это дело, коль уж мы напали на след! Это будет неправильно, разве не так?
— Наверное, так, — согласился Дубко и, помолчав, спросил: — И что же ты предлагаешь?
— А что тут можно предложить?! — воскликнул Богданов. — Только одно. Придется мне еще раз пообщаться со службой безопасности базы.
— И что ты им скажешь?
— Скажу все как есть. Растолкую на пальцах.
— В том-то и дело, что на пальцах, — сказал Дубко. — А что такое толкование на пальцах? Теория, и ничего больше. Это для нас она практика, а попробуй-ка убеди в этом кого-то другого! Вспотеешь от усердия, а не убедишь! А это значит, что, скорее всего, тебя пошлют и во второй раз точно так же, как послали в первый.
— Может, и пошлют, — согласился Богданов. — А только все равно другого выхода у нас нет. Значит, будем сражаться до конца.
— Ну тогда бери с собой и меня! — решительно произнес Дубко. — В любом случае вдвоем проще. Два языка, два мощных разума — твой и мой, — уверен, это сила. Авось и убедим этих скептиков на базе.
— Ну а что? — поддержал идею Терко. — Стоящее дело! Как говорят у меня на родине, вдвоем и батьку легче бить.
Мужчины дружно рассмеялись. Так, смеясь, они пришли к затаившемуся в ночной тени «Запорожцу».
— Коль смеетесь, стало быть, живые, — сказал им дедок. — Совсем даже неплохо при вашем ремесле. Мыслю, в вашем деле случается всякое.
— Случается, батя, — вздохнул Дубко. — Без этого никак, потому что уж очень вредное у нас ремесло.
— Ну и что же вы там раскопали? — поинтересовался старик. — Если, конечно, это не государственная тайна.
— Акваланги мы там раскопали, — сказал Богданов. — Красивые, заграничные. Целых восемь штук. Хоть сейчас их надевай и отправляйся в подводное плавание.
— Вот оно как! Стало быть, акваланги! Мыслю, что коль они припрятаны, то это неспроста. Для нехорошего дела они припрятаны, вот что. А иначе для чего их прятать?
— Вот и мы так думаем, — подтвердил Богданов.
Помолчали, прислушиваясь к мерным и глубоким вздохам — это дышало ночное море.
— Ну что? — спросил старик. — Куда теперь? Куда скажете, туда и отвезу. Потому как дело ответственное и важное. Государственного значения! Это мы понимаем!
— Отвези нас, отец, обратно в город, — попросил Богданов.
— Тогда занимайте места! — скомандовал старик. — Да и поедем!
Кое-как втиснулись в «Запорожец» и покатили. Фары старик включил, лишь когда въехали в город. Городские улицы все так же были пустынными. Да и какими им быть, если ночь еще не кончилась?
Подъехали к дому. И хотя спецназовцы не видели своих жен, все четверо прекрасно знали — они их ждут. Не спят, вглядываются в темноту, прислушиваются к ночным звукам… И, наверное, говорят о своих мужьях и о том, какое это нелегкое дело — быть женой бойца спецназа. А это действительно нелегко. Бесконечные разлуки, долгие дни ожидания и редкие встречи, после которых вновь наступит разлука и вновь последует томительное ожидание.
— Ну спасибо тебе, отец! — поблагодарил Богданов, выбираясь из машины. — Помог ты нам. Выручил! Без тебя потеряли бы мы их след. А так мы к ним прицепились, и теперь они от нас не уйдут.
— Не за что меня благодарить, — сказал старик. — А вы берегите себя. Молодые вы еще для смерти. Наверное, и жены у вас имеются.
— Имеются, — улыбнулся Богданов.
— Тем более берегите себя. Потому что «вдова» — это очень печальное слово. Знаю, о чем говорю. Навидался я вдов.
— Побережемся, — пообещал Богданов.
— А ты, батя, молчи обо всем, — сказал Дубко. — И о нашей ночной погоне, и о тайнике с аквалангами никому ни слова. Ну ты понимаешь…
— А ты меня не учи! — огрызнулся старик. — Ишь, учитель нашелся! Я и без тебя знаю, что надо молчать, не в догонялки играли!
— Не в догонялки, — согласился Дубко. — А ты не серчай. Это я сказал так, к слову, чтобы ты помалкивал. Я и без того знаю, что ты человек надежный. Можно сказать, героический!
— А знаешь, так и не бросайся словами понапрасну, — наставительно произнес старик.
— Ну еще раз извини. Учту твой совет.
— Как тебя звать, отец? — спросил Богданов.
— А зачем тебе? — нахмурился старик. — Что, к медали меня станешь представлять?
— Не стану, — рассмеялся Богданов. — Нет у меня таких полномочий.
— Ну тогда имя мое тебе без надобности, — сказал старик.
— И все же. Вдруг доведется встретиться, а кого искать, я и не знаю.
— А ты найди меня по моему «Запорожцу». Спросишь, чья это машина, тебе и скажут. Не ошибешься — такой «Запорожец» в единственном экземпляре. По нему и найдешь меня.
— Что ж, пускай будет так, — кивнул Богданов.
…Жены, конечно, не спали. Ночь была теплая и тихая, и все четыре женщины сидели на стульях во дворе, говорили, а больше вслушивались и всматривались в темноту.
— Вот и мы, — преувеличенно бодрым голосом произнес Дубко. — Прогулялись по ночному городу и вернулись целыми и невредимыми. А вы, между прочим, напрасно не спите. Ночью полагается спать.
— Кто бы говорил! — хмыкнула Марьяна.
— Значит, вернулись целыми и невредимыми? — спросила Елизавета Дубко.
— А то! — ответил ее муж. — Сама видишь.
— Вижу, — сказала Елизавета. — И штаны твои изодранные вижу, и рубаху испачканную, и руки исцарапанные, и лицо тоже. Веселая, видать, у вас была прогулка.
И тут только Дубко, да и все остальные обратили внимание на свой внешний вид. У Богданова, Терко и Рябова, впрочем, он был вполне приличный, чего не скажешь о Дубко. Да и то сказать, ему пришлось труднее всех, ведь это именно он лазал в пещеру, искал там предполагаемые мины, доставал и прятал обратно акваланги. А пещера была тесной, развернуться в ней можно было с трудом — попробуй-ка не исцарапай там лицо и руки и не изорви в клочья штаны.
— Видишь ли, в чем дело… — начал Дубко.
— Лучше молчи, — вздохнула Елизавета. — А то ведь начнешь врать, чтобы меня успокоить. Знаю я тебя… Пойди лучше умойся. И переоденься.
Дубко развел руками и, изображая сверхъестественную покорность, пошел умываться и переодеваться.
— Ну что, надеемся, теперь-то ваши приключения закончились? — спросила Марьяна.
— Да, — ответил Богданов. — Почти.
— Опять почти? — вздохнула она. — И когда только закончится это ваше «почти»?
— Завтра и закончится, — сказал Богданов. — Вернее, сегодня утром. Вот только сходим с Александром в одно местечко, кое о чем потолкуем с непонятливыми дяденьками и…
— И сразу же уезжаем из города! — сказала Марьяна. — Куда угодно, хоть в открытую степь к сусликам. Потому что знаем мы это ваше «почти»!
Судя по виду, остальные женщины были того же мнения.
— Как прикажете! — Богданов покорно склонил голову.
Глава 11
— Опять вы? — Капитан первого ранга неодобрительно покачал головой.
— Рад, что вы меня узнали, — сухо ответил Богданов. — На этот раз не один. Это мой заместитель майор Дубко.
— Тоже из спецназа? — уточнил второй собеседник — капитан второго ранга.
— Тоже, — так же сухо произнес Богданов.
Заданные вопросы Богданову не понравились. И их содержание, и тон, которым они были заданы, говорили о том, что нормального разговора, скорее всего, не получится. Ну не желают верить бравые моряки-особисты Богданову. Заранее не верят, хотя на этот раз и не знают, с чем к ним пришли Богданов и Дубко. Ну а коль сразу не поверили, то какой может быть разговор? Тем не менее деваться было некуда. Богданову и Дубко во что бы то ни стало нужно было изменить скептический настрой своих собеседников. Убедить их в том, что пришли они не просто так, а привели их обстоятельства чрезвычайной важности. Чрезвычайной государственной важности!
— Может, для начала вы нас все же выслушаете? — Богданов изо всех сил старался сохранять спокойствие. — А уже потом будете выражать скептицизм. В конце концов, мы не пионеры-энтузиасты из кружка юных следопытов, а боевые офицеры. У нас за плечами десятки боевых операций в разных частях света. Успешных операций! Таких, которые вам, наверное, и не снились. И если мы к вам пришли, следовательно, на то у нас есть основания. Веские основания — это вам понятно?
Ах, как же Богданов не хотел говорить эти слова! Он вообще не любил никому говорить о своей работе. Просто ненавидел хвастовство и бахвальство, даже если это было заслуженное хвастовство. Скромным и сдержанным человеком был подполковник спецназа КГБ Богданов. Но в данном случае без таких слов обойтись было сложно. Потому что это были не просто слова — это был психологический прием. С его помощью Богданов рассчитывал хоть в чем-то убедить скептически настроенных особистов.
— Мы вас слушаем, — произнес капитан первого ранга. — Насколько я понимаю, разговор пойдет на вчерашнюю тему?
— Правильно понимаете, — сказал Богданов. — Мы добыли дополнительные сведения. Здесь все очень серьезно.
— Мы слушаем, — повторил капитан первого ранга.
Четко и доходчиво, не тратя лишних слов и даже междометий, Богданов рассказал о том, как он вместе со своими товарищами обнаружил тайник с аквалангами.