— Наверное, ты прав, — сказал Терко. — Уж что-что, а набор наших стандартных действий им наверняка известен, так что напролом они, конечно, не полезут. Из чего следует, что нам необходимо сообразить, как они на самом деле будут действовать. Что ж, давайте думать.
— Погоди! — поднял руку Богданов. — Прежде чем думать, я хочу сказать…
— То есть ты хочешь спросить у нас, согласны ли мы продолжить игру, — перебил его Дубко. — Дескать, сейчас мы в отпуске, никаких служебных полномочий у нас нет, а потому каждый решает сам за себя. Ну и все такое прочее. Именно это ты хотел нам сказать, не так ли?
— В общем, да.
— Сдается мне, ты уже об этом упоминал днем раньше, — напомнил Дубко.
— Ну и что с того? Говорю еще раз: я обязан вам это сказать.
— Вот, значит, как — обязан? — подал голос до сих пор молчавший Рябов. — А что будет, если мы махнем на все это рукой? Имеем, в конце концов, право…
— Имеете, — согласился Богданов. — Тогда я буду драться один.
После этих слов наступило молчание. Рябов, Терко и Дубко какое-то время смотрели друг на друга, затем Рябов спросил:
— Ты это говоришь сейчас как наш командир или как частное лицо?
— Разумеется, как частное лицо, — ответил Богданов.
— Тогда подставляй рожу!
— Какую рожу? Для чего? — не понял Богданов.
— Бить тебя будем, — пояснил Рябов. — Сообща, в шесть рук.
— Это за что же?
— За то, что считаешь нас дешевками, вот за что, — сказал Дубко. — Это, знаешь ли, весомый повод для мордобития. Он, видишь ли, будет драться один, без нас! Тоже мне герой нашелся! Ну так как насчет мордобития? Ты морально готов?
— Готов, — улыбнулся Богданов. — Только не убивайте насмерть. У нас и без того каждый штык на счету.
— Авось не убьем. — Дубко тоже улыбнулся в ответ. — Так, проучим, чтобы впредь тебе было неповадно думать о нас плохо.
— Предлагаю мордобой считать условным, — сказал Терко. — До следующего раза.
— Можно и так, — согласился Дубко. — Оцени наше великодушие, Богданов!
— Уже оценил.
— То-то же, — проворчал Дубко. — Ну а теперь давайте думать. Насколько я понимаю, у тебя имеются какие-то предположения?
— Имеются, — кивнул Богданов.
— Тогда выкладывай, а мы обсудим. Вот только давай-ка для начала свернем на какую-нибудь боковую дорогу, чтобы не мозолить глаза порядочному народу. А то косятся на нас проезжающие. Даже, кажется, матерятся.
Сели в машины, проехали примерно километр и свернули на грунтовую дорогу. Вышли из машин, уселись на придорожные камни.
— Вот что я думаю, — начал Богданов. — Когда удобнее всего совершать диверсии? В какую пору дня?
— Понятное дело, ночью, — сказал Дубко. — Хоть на земле, хоть под водой.
— Вот именно, ночью. Из чего следует, что ночью они ничего делать не станут. Вот мы бы стали делать такую работу ночью, предполагая, что нас высматривают во все глаза и всеми возможными способами?
— Это вряд ли, — сказал Рябов. — Это большой риск.
— Именно так, — согласился Богданов. — Значит, ночь отпадает. Остается день.
— День?.. — усомнился Дубко. — Солнышко, тьма-тьмущая народа, все тебя видят…
— И тем не менее, — продолжил Богданов, — лучше всего можно спрятаться, когда много людей. Смешался с толпой, и будто тебя и нет. Никто на тебя не обратит внимания. Ни на суше, ни на море. Даже если ты будешь нырять в морскую глубину.
— Да, но акваланги… — продолжил сомневаться Дубко.
— И что с того? — возразил Богданов. — Ну акваланги… Кто может подумать, что ты средь бела дня да еще и при скоплении народа отправляешься в аквалангах на какое-то черное дело? Все подумают, что ты обыкновенный любитель…
— Да, но это не просто акваланги, — не сдавался Дубко. — Это специальное снаряжение!
— Как будто народ разбирается в таких вещах! — сказал Богданов. — Так что, по-моему, здесь риск минимальный. Все будет тихо и мирно, никто ничего не заметит и не заподозрит. Правда, поверх воды они плыть не будут — все-таки день. Значит, под водой.
— Предположим, все так и будет, — задумчиво проговорил Рябов. — Но как диверсанты собираются уходить, когда прикрепят мины к кораблю? Ведь день…
— Под водой — как же еще? — пояснил Богданов. — Думаю, запаса кислорода им хватит и туда, и обратно. Все-таки оборудование у них специальное. Сами знаете, что это такое.
— Ну и что ты предлагаешь? — спросил Рябов.
Богданов хотел что-то ответить, но в разговор неожиданно вмешался Терко.
— А вот мне кажется, что все будет немного по-другому, — сказал он. — Да, скорее всего, они отправятся на дело днем — это так. Но не с людного места, а с какого-нибудь пустынного.
— Почему ты так думаешь? — спросил Богданов.
— Потому что так меньше риска. Зачем им зря рисковать? Многие подводные пловцы-любители предпочитают выходить в море не с людных пляжей, а с каких-нибудь уединенных мест на побережье.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Богданов. — Никто не станет приставать к тебе с разными вопросами и советами. Никто не запомнит твоего лица…
— Командир, тебе не кажется, что ты противоречишь сам себе? — спросил Дубко. — То ты говорил, что диверсанты непременно будут стартовать с людного места, ничуть не таясь, а то утверждаешь, что они выйдут в море с какого-нибудь пустынного места. И как прикажешь тебя понимать? Ты уж как-то определись, что ли.
— Я и пытаюсь определиться, — ответил Богданов. — Перебираю варианты, чтобы вычислить самый реальный. По-моему, замыкаться на какой-то одной версии было бы неправильно.
— Оно, конечно, так, — согласился Дубко. — Да вот только как из множества вариантов выбрать самый правильный, вот в чем вопрос. Так и ошибиться недолго.
— Ну вариантов не так и много, — изрек Рябов. — Всего-то три. Первый: диверсанты выходят в море ночью. Второй: выходят днем, ни от кого не таясь. И третий: опять-таки выходят днем, но с пустынного места. Я ничего не упустил?
— Вроде ничего, — сказал Богданов. — Хотя и три варианта — это многовато. Попробуй-ка выбери из них один правильный! Тут и в двух-то запросто можно запутаться, не говоря уже о трех. А выбирать придется.
Дубко, Рябов и Терко переглянулись между собой. Последние слова Богданова о том, что придется выбирать, их насторожили. Они понимали: просто так Богданов таких слов говорить не стал бы.
— Ты что-то задумал? — осторожно спросил Дубко. — Ну так говори, облегчи свою душу. А заодно и наши души.
— Нам нужно доиграть эту игру до конца, — сказал Богданов.
— Об этом мы уже говорили! — нетерпеливо произнес Дубко. — И, сдается, пришли к единогласному решению с отсроченным битьем твоей физиономии. Так что не надо повторяться. Говори по существу, если тебе есть что сказать.
— Что ж, буду говорить по существу, так, как я понимаю ситуацию, — сказал Богданов. — Нам нужно вычислить точное место, откуда диверсанты выйдут в море. И знать точное время, то есть днем они намерены выйти или ночью. Потом устроить на том месте засаду, чтобы не дать им выйти в море. По возможности прихватить их всех, упаковать и в таком виде доставить нашим друзьям-морякам.
После этих слов Дубко, Рябов и Терко вновь между собой переглянулись.
— Хорошенькое дело, что тут скажешь, — хмыкнул Дубко. — С оптимистичными перспективами. Значит, засада и короткое победоносное сражение? Нет, я, конечно, не возражаю… если не считать нюансов…
— Говори о нюансах, — кивнул Богданов. — Обсудим.
— А нюансы таковы, — чуть помедлив, начал Дубко. — Нас четверо, их восемь. Мы безоружные, они с оружием…
— А для чего им в море оружие? — возразил Терко. — Только мешать будет.
— Ну не скажи! — выразил несогласие Дубко. — Хорошие пистолеты, которые могут стрелять под водой, вполне пригодятся. Мало ли что может ждать тебя в море? Как будто ты сам этого не знаешь.
— Знаю, — вынужден был согласиться Терко.
— Эти подводные пистолетики, между прочим, могут стрелять и на суше. А теперь вопрос: по кому эти восемь диверсантских душ станут стрелять из своих пистолетиков?
— Все это, конечно, так, — сказал Богданов. — Да только не совсем так…
— Знаешь, командир, ты мне надоел со своими иносказаниями, загадками и намеками! — поморщился Дубко. — Выражайся яснее!
— Не думаю, что их будет восемь человек, — сказал Богданов. — Самое большее — человека четыре.
— Это почему же? — полюбопытствовал Дубко. — Аквалангов, как мы знаем, восемь!
— Аквалангов восемь, — согласился Богданов. — Да вот только что делать восьмерым диверсантам в море? Для того чтобы прилепить мины к днищу корабля, хватит и четверых. Да вы вспомните, сколько нас было, когда мы пустили ко дну военный корабль на одной милой африканской базе? Четверо нас было, не так ли? Двое прикрепляли мины, еще двое вели наблюдение. Четыре человека для такого дела — идеальная цифра. К тому же четверых обнаружить сложнее, чем восьмерых.
— Все это так, — сказал Дубко. — Но ведь аквалангов восемь. И как это можно объяснить? Для чего понадобились еще четыре акваланга? Про запас, что ли? Что-то не верится…
— Думаю, что не про запас, — сказал Богданов. — Скорее всего, для резервной группы.
— Для какой еще резервной группы? — не понял Рябов. — Это что-то новенькое…
— Вот в том-то и дело, — кивнул Богданов. — Это что-то новенькое. Но согласитесь, ведь как удобно! Допустим, первая группа погорела. Ну мало ли что с ней случилось? Скажем, что-то помешало ей выйти в море. Или ее вычислили и обезвредили. Может такое быть? Теоретически — вполне. Да и практически тоже. И вот тут-то в дело должна вступить резервная группа. Вы понимаете, в чем тут тонкость замысла?
— Как не понять, — подал голос Терко. — На эту вторую группу и внимания-то никто не обратит. Все будут заняты первой группой. Победные рапорта, отчеты и все такое. Да, хитро придумано. Если это и вправду так…
— Думаю, так оно и есть, — сказал Богданов. — Но и это еще не все…
— Командир, ты обещал не изъясняться намеками, — напомнил Дубко. — Говори по существу.