— Это они вам сами так сказали? — язвительно спросил генерал. — У вас что же, такие доверительные отношения с русскими? Так спросите у них и о секретном корабле! Может, они поделятся с вами тайнами!
Адамсон бушевал еще добрых пять минут, затем выдохся, махнул рукой и сказал:
— Ладно. Что толку попусту тратить время? Этим делу не поможешь. Ну а вы что можете мне сказать? — Вопрос был обращен к Майклу Бекеру. — Как чувствуют себя ваши головорезы?
— Они готовы действовать и ждут приказа, — коротко произнес Майкл Бекер.
Боб Кит представлял военную разведку, Майкл Бекер — службу специального назначения. Похоже, что генерал Адамсон разочаровался в военной разведке, оттого и задал Майклу Бекеру намекающий вопрос. Но даже на намекающие вопросы генерала должны быть даны четкие, недвусмысленные ответы, и Майкл Бекер прекрасно это понимал.
— Я предлагаю уничтожить корабль, — сказал он.
— Вот как? — спросил генерал Адамс. Причем спросил без особого удивления, будто ожидал от Майкла Бекера именно этих слов. Или намеревался произнести их сам.
— Да, — кивнул Майкл Бекер. — Уничтожить.
— И что это нам даст?
— Много чего. Во-первых, уникальный вражеский корабль выйдет из строя. Надолго, а может, и навсегда. Иначе говоря, у русских не будет оружия, которого мы так опасаемся. И долго еще не будет. Построить другой такой корабль или хотя бы отремонтировать тот, который будет уничтожен, дело не одного года. За это время мы успеем создать что-нибудь аналогичное или придумать, как нам защититься от кораблей такого рода. Это во-вторых. Есть и в-третьих: шумиха, которая поднимется, когда корабль будет уничтожен. А она поднимется, в этом можно быть уверенным. Как здесь справедливо замечено, боевой корабль нового класса — это не рыбацкая шхуна. Уверяю, что шум будет громкий, на весь мир. Шум с политическим колоритом: вот, дескать, у американцев настолько длинные руки, что им не доставляет труда дотянуться до любого места на Земле. И уничтожить все, что им, то есть нам, не понравится. Разумеется, во имя торжества демократии. Русский секретный корабль на дне севастопольской бухты — тому подтверждение. А если эту шумиху еще и направить в нужное нам русло… Думаю, дальше можно не продолжать.
Майкл Бекер опять умолк, и сделал он это с умыслом. Однако генерал Адамсон никак на это не отреагировал. Он молчал и ждал, что еще скажет Майкл Бекер. И тот сказал:
— Паника, которая неизбежно возникнет, когда мы уничтожим корабль, сыграет нам на руку. Паника — это тоже оружие. Представьте, что начнется, когда новый корабль, на который русские возлагают такие надежды — а они возлагают, можете быть уверены, — пойдет на дно! Да еще и в севастопольской бухте! Что означает этот город для русских, не мне вам говорить. Итак, паника, всевозможные слухи и домыслы и, как следствие, возможное недоверие правительству. А где недоверие, там и всевозможные бунты, мятежи и неповиновение. Конечно, ничего такого может и не быть, потому что это русские, а у них своеобразная логика… Но вдруг на этот раз все пойдет по нужному нам пути?
— Да и к тому же, — подал голос Боб Кит, — в Крыму сейчас самый разгар курортного сезона. Думается, после того как корабль будет уничтожен, русские предпримут меры, чтобы выявить тех, кто это сделал. Как следствие, суматоха, проверка документов, всеобщее подозрение. Какой уж тут курортный сезон? А лишить русского человека отдыха — это, знаете ли… К этому делу русские относятся трепетно. Так что будут недовольства. А возможно, и что-нибудь посерьезнее.
— У вас все? — спросил Адамсон.
Майкл Бекер и Боб Кит разом кивнули. Генерал углубился в размышления. Размышлял он довольно долго, он вообще любил размышлять долго и обстоятельно.
— Вы говорите, ваши люди ждут команды? — наконец спросил он, обращаясь к Майклу Бекеру.
— Совершенно верно, — кивнул тот.
— Из чего следует, что у вас имеется готовый план, — промолвил генерал. — Я правильно понимаю?
— Правильно, — ответил Майкл Бекер.
— Что ж, рассказывайте, что вы придумали. Послушаем, обдумаем, обсудим. И примем решение…
Глава 4
Сергею Маковозу было двадцать семь лет, то есть вполне взрослый и самостоятельный человек. Но ничего такого о Сергее сказать было нельзя. Он вел бесшабашную, непутевую жизнь. Его родители жили в одном из крымских сел, а сам он ошивался в Севастополе. Именно «ошивался» — иного слова и не подберешь. Постоянного жилья у него не было — он снимал случайные углы. Иногда у какой-нибудь легкомысленной девицы, иногда у случайных дружков-приятелей.
В армию Сергей не попал по состоянию здоровья: врачи обнаружили у него плоскостопие. В Севастопольском приборостроительном институте он проучился всего год и был отчислен из-за хронической неуспеваемости. На работе нигде надолго не задерживался. Ничего его не устраивало: то мало платили, то слишком тяжелые условия, то недостаточно его уважали… За несколько лет Сергей поменял рабочих мест больше, чем иной честный труженик за всю жизнь.
Вместе с тем Маковоз любил широкую, разгульную жизнь. Крымская действительность манила его своими пляжами, летними кафе и ресторанами, беспечным курортным весельем и смехом. Он хотел жить такой жизнью весь год напролет, ничем себя не утруждая и ни в чем себе не отказывая. Но хотеть — этого, конечно, было мало. Любое хотение имеет свою цену, как гласит древняя мудрость. Для такой жизни нужны были деньги, а откуда им было взяться? Может, воровать? Но Сергей боялся воровать. К тому же воровское ремесло — это большой труд и большие опасности, а он не желал ни того ни другого.
Наконец ему повезло. Везение, конечно, понятие относительное, но все же. На одном из крымских пляжей Сергей свел знакомство с неким субъектом, назвавшимся Валентином. Этот самый Валентин для начала пригласил его в кафе. Выпили, причем за счет Валентина, поговорили о том о сем, в том числе о жизни Сергея.
— Говоришь, у тебя нет работы? — спросил Валентин. — Дело, конечно, печальное. По нашим справедливым советским законам ты преступник. Ну а как ты хотел? Тунеядец! А это уголовное преступление. Год отсидки как с куста!
— Да я и сам знаю, — скривился Сергей. — А только где бы мне найти такую работу, чтобы… — Он не договорил и выразительно пошевелил пальцами.
— Чтобы было и тепло, и денежно? — рассмеялся Валентин. — Я правильно тебя понял?
— В общем, да…
— Могу устроить. Гарантирую: будет и тепло, и денежно. Ну что ты на меня уставился? Может, не веришь?
— Почему же не верю? — скривился в усмешке Сергей. — Верю. Но…
— Хочешь сказать, отчего это я вдруг с тобой, незнакомым человеком, разоткровенничался? Так, что ли?
— Примерно так…
— А нравишься ты мне! Вот понравился с первого же взгляда! Хороший, должно быть, ты человек. А хорошему человеку почему бы и не помочь? Уж такое у меня правило. Ну так как, желаешь теплую и денежную работу?
— А что за работа? — настороженно спросил Сергей.
— Вопрос по существу, — хлопнул Сергея по плечу Валентин. — Можно даже сказать, вопрос делового человека. Что за работа? Скажу сразу — неофициальная. То есть в глазах государства ты все так же будешь выглядеть преступным элементом, тут уж смотри сам. Зато денежная. И это морально компенсирует твои прегрешения перед законом. Ну так вот…
И Валентин рассказал Сергею о будущей работе, которая и впрямь была непыльная, хотя в известной мере опасная. Он обещал снабжать Сергея всяческим модным и дефицитным ширпотребом, а тот должен будет продавать его на городском рынке.
— У каждой штуки товара твердая цена, — сказал Валентин. — Столько-то и столько-то рублей, проще говоря, которые ты мне и обязан будешь отдать. А что сверх того, то твое. Да ты не сомневайся! Будешь вертеться — станешь зарабатывать по стольнику в день, а то и больше. Посчитай, сколько выйдет за месяц. Только без обмана! Обманешь — ответишь по всей строгости. Найду тебя даже в Антарктиде! Ну что, согласен?
Предложение и впрямь казалось заманчивым. Шутка ли — сто рублей в день! Иные за месяц столько не зарабатывают! С другой стороны, дело опасное. Как-никак спекуляция.
— Так ведь большие деньги так и делаются! — беспечно произнес Валентин, поняв сомнения Сергея. — На грани закона, можно сказать! И потом, много ли ты видел тех, кто осужден за спекуляцию? Или, может, ты читал о них в газетах? Ах, ты не видел и не читал? А знаешь почему? Потому что нет в нашей стране никаких судебных процессов на эту тему. Нет! Это так, для видимости нас государство пугает. Государство, оно для того и существует, чтобы пугать. А на самом-то деле спекуляция — благо. Потому что какие-нибудь джинсы государство советскому человеку предоставить не может, а спекулянт может. Так что никакой опасности. Если хочешь знать, сами милиционеры покупают у нас всякие модные штучки. Причем за ту цену, которую мы называем. Да что там милиционеры! Даже сотрудники горкома партии! Им-то в первую очередь надо выглядеть презентабельно, сам понимаешь. Так что никакой тебе опасности, сплошные удовольствия. Ну, решайся! Не пожалеешь!
— А где ты все это будешь доставать? — спросил Сергей.
— А уж это мое дело! — улыбнулся Валентин, и на этот раз улыбка у него получилась жесткая, больше похожая на оскал, чем, собственно, на улыбку.
Сергей наконец решился. И, можно сказать, не пожалел об этом. Да, работенка оказалась довольно-таки хлопотной, но денежной, и это было главное. Бывали дни, когда он зарабатывал и по сто рублей, и по сто двадцать, и даже по сто пятьдесят. А в неделю? А за месяц? Вот то-то и оно. На такие-то деньги можно было позволить себе самые разные удовольствия и вообще жить припеваючи. Что, собственно, Маковоз и делал.
Конечно, без трудностей и всяческих недоразумений не обходилось. Дня не случалось, чтобы Сергея не обозвали «проклятым спекулянтом», а зачастую и гораздо более хлесткими словцами. Некоторые особо возмущенные граждане периодически даже грозили сдать его в милицию, а то и вовсе набить ему морду. Однако ни до мордобоя, ни до милиции дело до поры до времени не доходило. Одни лишь угрозы…