А толчком для случившейся с Сёко перемены стало раскаяние и чувство ненависти к самой себе — то, что она пережила, когда пришла в эту контору и юридически оформила своё банкротство. Если бы эти чувства не переросли в созидательные действия, ей вряд ли удалось бы выстроить жизнь заново.
«Потому-то расспросы жениха и застали её врасплох. Сразу она не нашлась что ответить», — решил Хомма.
— Простите, я на секундочку. — С этими словами адвокат поднялся со своего места.
С полученными от Хоммы визитными карточками он направился к письменному столу одного из сотрудников.
«Наверное, сейчас будет звонить в банк, чтобы проверить, действительно ли там работает человек по имени Кадзуя Курисака. Ещё он наверняка попробует проверить, действует ли домашний номер телефона Хоммы, указанный на его визитке».
Хомма ждал, откинувшись на спинку стула. Адвокат вернулся через две-три минуты и, усевшись, сразу же спросил:
— «Офисное оборудование Имаи» — это обычная фирма?
Лоб его был всё ещё наморщен, но голос звучал как-то бодрее.
— Да, это маленькое оптовое предприятие, они торгуют кассовыми аппаратами. — Вспомнив Миттян, Хомма добавил: — Сотрудники одеты в очень скромную форму.
— Так, значит, с ночной жизнью Сэкинэ покончила… — медленно, словно разобравшись наконец, что к чему, произнёс Мидзогути.
Хомма молча посмотрел в лицо своему собеседнику.
«Ну ладно, придётся уступить. Только самую малость, конечно» — так, вероятно, подумал адвокат и произнёс:
— Пять лет тому назад, когда она пришла ко мне посоветоваться насчёт банкротства, Сэкинэ-сан работала в ночной закусочной. На Гиндзе или в Синбаси — точно не помню, но заведение находилось где-то в тех местах.
— А к вам она пришла потому, что ей кто-то посоветовал?
Мидзогути заулыбался, как-то очень тепло:
— Нет-нет. Я пытался выручать несостоятельных должников и банкротов ещё с конца пятидесятых годов эры Сёва когда вся общественность негодовала по поводу жёстких мер кредиторов из ссудных касс. Приходилось выступать с лекциями, иногда журналы печатали интервью со мной. Сэкинэ-сан говорила, что узнала обо мне и о нашей конторе из статьи в женском журнале, который ей попался в парикмахерской.
Делая пометки в своей записной книжке, Хомма неспешно кивал. На этот раз адвокат обратился к нему с вопросом:
— Сэкинэ-сан ведь, кажется, родом из Уцуномии?
— Да. Правда, закончив школу, она сразу же перебралась в столицу.
— Приехав сюда, Сэкинэ-сан сначала устроилась в обычную фирму. Кредитную карточку она тоже впервые завела, когда там работала. Когда возмещать долги по кредитке стало затруднительно, она начала подрабатывать в закусочной. Но сборщики долгов стали являться всё чаще, и из компании пришлось уйти. Так основным её рабочим местом стали ночные заведения. Поэтому и после банкротства она поначалу никак не могла вернуться к другой, обычной работе. Насколько я знаю, она так и продолжала вести ночной образ жизни. По крайней мере, она так говорила сама. Не представляю, как ей удалось вернуться к нормальному существованию. — Адвокат снял очки и кончиками пальцев помассировал переносицу. — Только ведь из вранья да из поддельных документов ничего хорошего выйти не может.
Протянув руку к чашке и заметив, что она пуста, он добавил:
— Эй, Саваки-сан, налейте-ка нам ещё чайку!
Появилась та самая женщина, сотрудница конторы. Она быстренько унесла чашки и принесла свежего чаю.
Отхлебнув горячего чая, адвокат продолжил:
— Так вот, два года тому назад она пришла ко мне посоветоваться насчёт страховых накоплений матери. Я этот визит хорошо запомнил.
Мать Сёко имела страховку для служащих, и оставшиеся после её смерти накопления составили около двух миллионов иен. Разумеется, эти деньги перешли к Сёко.
— Сёко обратилась ко мне, чтобы узнать, имеет ли она право получить всю сумму. Она, видимо, не была уверена в том, что ей это позволят. Но я сказал, что любая прибыль, полученная уже после банкротства, автоматически становится её собственностью. Девушка в тот раз показалась мне немного похудевшей, но в остальном вроде бы всё было в порядке. Я помню, что тогда успокоился на её счёт.
Сёко была всего лишь одной из множества клиентов, но Мидзогути запомнил её. Он даже заботился о ней. Это придало Хомме уверенности. Значит, в Сёко было что-то, что заставило адвоката так к ней отнестись.
— О себе я забываю, что ел час назад, а вот про клиентов очень хорошо всё помню, прямо на удивление.
«Похоже, что этот адвокат действительно всё помнит», — подумал Хомма.
— Тем более что случай Сэкинэ-сан был примечателен трудностями с оформлением ряда документов. Сэкинэ-сан тогда совсем издёргалась, она постоянно куда-то спешила. А вот когда мы с ней встретились два года назад, у неё и деньги появились, и сама она успокоилась, стала повеселее.
Это было во втором году эры Хэйсэй, то есть в 1990 году.
— Вы не помните, в каком месяце Сэкинэ-сан к вам приходила? Дело в том, что в апреле того же года она устроилась в «Офисное оборудование Имаи». Просто я подумал, что, возможно, когда Сэкинэ-сан получила страховую премию и у неё появились деньги, она решила покончить с легкомысленной профессией.
Мидзогути вздохнул:
— Это легко проверить, если покопаться в старых записях. И адрес её тогдашний, и место работы у меня записаны. Подождите немного.
Адвокат снова оставил Хомму и на этот раз не возвращался около десяти минут. Взглянув на часы, Хомма увидел, что уже двадцать пять минут пятого, и не на шутку забеспокоился.
Мидзогути вернулся в двадцать семь минут пятого с маленькой записной книжкой в руках.
— Два года тому назад она приходила к нам как раз в это же время, сразу после Нового года, двадцать пятого января. — Он протянул свои записи Хомме. — Вот, здесь её тогдашний адрес и место работы.
Хомма вежливо поблагодарил адвоката и взял протянутый листок. Крупными буквами там было написано название закусочной — «Лахаина» и адрес этого заведения в Синбаси. Снизу было приписано: «Домашний адрес: префектура Саитама, город Кавагути, Южный квартал, 2-5-2, 401». Ещё ниже значилось: «Акционерное общество «Торговая корпорация Касаи»» — и адрес этой фирмы в квартале Эдогава.
— Это та самая фирма, из которой Сэкинэ-сан пришлось уйти из-за постоянного давления кредиторов?
Адвокат кивнул.
— Вы мне очень помогли.
Когда Хомма положил листок с адресами в карман, Мидзогути сказал:
— Сообщите и мне, что произошло с Сэкинэ-сан. Теперь, когда я снабдил вас информацией, мне тоже хочется знать, что будет дальше.
— Обещаю.
«Его, наверное, уже ждёт следующий клиент». Хомма поднялся, но Мидзогути всё ещё продолжал стоять возле своего стула.
— Если вам будет трудно отыскать Сэкинэ-сан, попробуйте дать объявление в газету, — посоветовал он.
— «Сёко, хочу с тобой встретиться, немедленно возвращайся!» — что-то в этом роде?
— Как ни странно, это может и подействовать. Выберите ту газету, которую читала Сэкинэ-сан.
«Может, и стоит попробовать…»
— Если Сэкинэ-сан вернётся и если понадобится объяснить господину Курисаке, почему была необходима официальная процедура банкротства, я с радостью помогу. В том, что произошло с Сэкинэ-сан, виновата не только она сама. Нынешние банкротства из-за невозможности вернуть долги по кредитам сродни проблеме загрязнения окружающей среды.
«Загрязнение среды?..»
Эти слова заинтересовали Хомму. Жаль, что времени совсем уже не осталось.
— Если Сэкинэ-сан сюда позвонит, я передам ей, что вы с господином Курисакой ищете её.
«Но где она — я и тогда вам не скажу» — этого адвокат не произнёс, но Хомма понял подтекст.
— Захочет ли Сэкинэ-сан с вами встретиться — это её дело, ей решать. Но я попробую её переубедить. Игра в прятки ни к чему не приведёт.
— Я вам очень благодарен.
— Но это, конечно, при условии, что она сама сюда позвонит… — улыбнулся Мидзогути. — С тех пор как она пришла к нам два года тому назад, Сэкинэ-сан больше не давала о себе знать. Я понятия не имел ни о том, что она снова переехала, ни о том, что она больше не работает в закусочной.
— Фирма «Имаи» — хорошее место, атмосфера там совсем домашняя.
— А Курисака-сан серьёзный молодой человек?
— Очень.
«Правда, он несколько эгоистичен», — добавил Хомма уже про себя.
— Вот как? Ну, так и должно быть, он ведь в банке работает.
Кажется, адвокат был заинтригован.
— Теперь, когда Сэкинэ-сан сменила и работу, и образ жизни, она и выглядит, наверное, по-другому? Когда мы встретились с ней два года назад, она была одета так, что с первого взгляда становилось понятно, что у неё за работа, да и макияж у неё был слишком яркий…
Хомма рассмеялся:
— Она совсем изменилась. Или правильнее будет сказать — вернулась к своему первоначальному образу? Мужчины с ней часто заговаривали, но, судя по рассказам Курисаки и сотрудников фирмы «Имаи», да и по её фотографии в послужном листе, Сэкинэ-сан производит впечатление красивой и очень интеллигентной женщины.
— Надо же! — покачал головой Мидзогути. — Послушать вас, так она теперь совсем другой человек. Да, в женщине всё-таки есть что-то от чёрта…
— Просто женщины, наверное, легче приспосабливаются.
— Ну, в этом ничего плохого нет.
Сёко приходила к адвокату Мидзогути в 1990 году двадцать пятого января. Три месяца спустя, двадцатого апреля, она устроилась на работу в «Офисное оборудование Имаи». За это короткое время она повернула свою жизнь на сто восемьдесят градусов. «Наверное, это всё благодаря страховой премии, которую Сёко получила после смерти матери», — подумал Хомма.
Они с адвокатом Мидзогути дошли уже до середины коридора. Двое клиентов, словно сговорившись, сидели к ним спиной, понурив головы.
— Нехорошо, наверное, так говорить, но мужчинам Сэкинэ-сан нравилась, и я предполагал, что, однажды устроившись в ночное заведение, она уже не сможет отказаться от этого способа зарабатывать на жизнь. Да, кстати, она говорила, что когда накопит достаточно денег, то потратит их на исправление зубов. Я её уверял, что это даже хорошо, что в этом её изюминка, но она непременно хотела избавиться от неровных зубов.