Дом и две девушки. А ещё в левом углу фото — кусочек синего неба и что-то похожее на железную вышку. Виден был совсем небольшой фрагмент, но, присмотревшись, Хомма догадался: уж не прожектор ли это? Прожектор бейсбольного поля? А что Сатору про это думает?
— Верно… Такие на бейсбольном поле бывают.
Ещё раз осмотрев альбом, Хомма убедился, что фотография помещалась в кармане на внутренней стороне обложки. Этот бумажный кармашек предназначался для негативов, он был непрозрачный, и поэтому никто не обратил внимания, что внутри.
Сатору вернулся в свою комнату, а Хомма снова стал разглядывать поляроидный снимок.
Дом был снят крупным планом. В углу фотографии виднелись две девушки, но они случайно попали в кадр, а главным объектом здесь был, конечно, дом. Если бы снимали девушек, то поместили бы их в центре кадра.
Почему невеста Курисаки хранила этот снимок? Неужели это её дом? Если так, то фото может оказаться хоть какой-то зацепкой. Но ведь довольно странно держать у себя не фотографию родных, а снимок дома.
И этот прожектор, который выглядит совсем размытым…
Где же это снимали?
Дом совсем рядом с бейсбольным полем? Имея на руках только этот снимок, едва ли определишь место. Хомма даже не представлял, сколько в Японии бейсбольных площадок.
И всё же он вынул из альбома этот поляроидный снимок и отложил вместе с крупным изображением лица исчезнувшей невесты. Убирая эти две фотографии в свой блокнот, он услышал, как часы в виде голубка в комнате Сатору пробили двенадцать.
8
На следующий день в десять утра Хисаэ, жена Исаки, принесла копию регистрационного свидетельства Сёко Сэкинэ и выписку из посемейного реестра. Первым её встретил Исака, он как раз в это время убирался в прихожей. На голоса к дверям вышел и Хомма. Нынче утром, по-видимому, всерьёз похолодало — щёки Хисаэ были пунцовыми. Она была обута в белоснежные новенькие кроссовки — такие же белые, как облачка пара от её дыхания. В таком виде она носилась на своей красной «ауди». Её доходов хватало на то, чтобы содержать секретаря и троих дизайнеров.
— Наша Риэ-тян сразу туда пошла. Действительно, достаточно было сказать, что она и есть Сёко Сэкинэ, как ей тут же выдали все документы.
Бодро докладывая, Хисаэ снимала свой горчичного цвета жакет. На кухне она окинула Хомму придирчивым взглядом и заявила:
— Вы мне кажетесь похожим на узника темницы, которого только что выпустили.
— Я выгляжу таким замученным?
Конечно, вчерашняя усталость всё ещё чувствовалась, но он сегодня встал в неплохой форме. Побрился, что ли, неаккуратно… Он потянулся было к подбородку, но тут Хисаэ рассмеялась:
— Нет-нет, совсем наоборот. У вас лицо человека, который наконец-то вышел на свободу. Ясное дело, дома-то скучно было сидеть?
— А тут появился повод выйти из дома — верно? — Это встрял Исака, который возил шваброй в прихожей.
— Да уж, конечно, мне надоело иметь дело исключительно с аппаратом «Наутилус».
— А что такое «Наутилус»?
— Аппарат для тренировки мышц. В Центре реабилитации заставляют на нём заниматься. Иногда его ещё называют фитнес-тренажёром.
— Ого! — Глаза Хисаэ стали совсем круглыми. — Оказывается, тренажёр называется таким зверским именем? А я и не знала.
Она достала из сумки и положила на стол копию регистрационного свидетельства в конверте с напечатанным на нём адресом окружного муниципалитета, а также не уместившуюся в конверт выписку из посемейного реестра с особым вкладышем:
— Вот, пожалуйста, всё в наличии, проверьте.
Хомма не спешил брать в руки эти бумаги. Тогда Хисаэ, загибая для верности пальцы, стала пояснять:
— Справка о регистрации по месту жительства и копии посемейного реестра с вкладышем. Всё, что требовалось выдали сразу. Удалось получить все бумаги за один раз, потому что и она сама, и её посемейный реестр зарегистрированы в одном муниципалитете.
Поправив крутые волны химической завивки на плечах, Хисаэ улыбнулась. Но это была не улыбка радости, а смягчающая атмосферу улыбка понимания.
— Как я слышала вчера от Исаки, дело дурно пахнет?
Вытирая вымытые руки краем фартука, на кухню вернулся Исака. Заглянув в бумаги, он спросил жену:
— Ну что, получили без хлопот?
— Никаких хлопот.
— Халатность!
Исака был прав. Документы, к которым, по закону, нельзя получить доступ без веских оснований и копии которых запрещено выносить, легко может заполучить любой подходящий по возрасту человек, стоит ему лишь подойти к соответствующему окошку муниципалитета и назваться именем хозяина документов.
Более того, хотя и существует, вероятно, негласное правило для муниципальных служащих спрашивать у посетителей документы, удостоверяющие личность, — водительские права или что-то в этом роде, — они этого не делают. Ведь большинство людей впервые слышат об этом, уже придя в муниципальное управление за какой-нибудь надобностью, поэтому кто-то может возмутиться, запротестовать против таких строгостей. От этого и у служащих муниципалитета могут быть проблемы. Таким образом, если в приёмном окне не сидит педантичный работник, то в часы наплыва посетителей у клиентов, не вызывающих особых подозрений, не станут требовать никаких удостоверений, что по-человечески вполне понятно. А если муниципальный служащий мужчина, а за копией документа приходит молодая женщина… Разумеется, сотруднику муниципалитета не хочется, чтобы на него сердились за нелюбезность и за то, что он гоняет посетителей, вынуждая их приходить по нескольку раз.
Всё дело в том, что не существует ни законодательства, ни разработанной и экономически эффективной системы, гарантирующий охрану персональных данных и при этом не оказывающей психологического давления на сотрудников муниципалитета и не ущемляющей интересов граждан. Размышляя обо всём этом, Хомма вспоминал скандал, разгоревшийся, когда они отдали Сатору в садик, — как будто это случилось вчера…
Исака присел рядом, лицо его было напряжённым, — может быть, он тоже вспомнил о вчерашнем разговоре.
Хисаэ уточнила:
— Она переехала в квартал Хонан в апреле тысяча девятьсот девяностого года, и, судя по тому, что я узнала вчера, на новое место работы она поступила тогда же — верно?
Хомма, который уже углубился в документы, кивнул:
— Да-да, это была фирма «Офисное оборудование Имаи».
Разумеется, в справке о регистрации проживающего в квартале Хонан значилось имя одной лишь Сёко Сэкинэ.
Глава семьи — Сёко Сэкинэ.
Адрес — округ Сугинами, квартал Хонан, 3-4-5.
В первой графе было записано:
Имя — Сёко Сэкинэ.
Год рождения — 14 сентября 39-го года эры Сёва.
Пол — женский.
Степень родства — глава семьи.
Дата регистрации — 1 апреля 2-го года эры Хэйсэй.
Место регистрации посемейного реестра — Токио, округ Сугинами, квартал Хонан, 3–4, посемейная книга переведена 1 апреля 2-го года эры Хэйсэй из префектуры Саитама, города Кавагути, квартала Минами, 2-5-2.
Это означает, что сюда она переехала прямо из Кавагути, где проживала, когда два года назад, 25 января, пришла к адвокату Мидзогути на консультацию. По крайней мере, стало понятно, когда именно появилась женщина, присвоившая имя и данные Сёко Сэкинэ.
Это был второй год эры Хэйсэй, апрель 1990 года.
Взяв в руки копию выписки из посемейного реестра, Хомма сразу понял, что кое в чём он заблуждался.
— А ведь она не перевела посемейный реестр по новому адресу, она отделилась!
— А что это значит? — спросил Исака.
— В послужном списке Сёко Сэкинэ я прочитал, что она родилась в Уцуномии, а живёт в Токио, поэтому и подумал, что посемейный реестр переведён в Токио. А тут — смотрите-ка, совсем другое! Она отделилась от своей семьи, завела в окружном муниципалитете Сугинами свой собственный посемейный реестр!
Регистрация посемейного реестра — Токио, округ Сугинами, квартал Хонан, 3–4.
Имя основателя посемейного реестра — Сёко Сэкинэ.
Дата регистрации — реестр основан первого дня четвёртого месяца второго года эры Хэйсэй.
Печать.
Персональные данные — родилась в квартале Итёдзака, города Уцуномия, префектуры Тотиги четырнадцатого дня девятого месяца тридцать девятого года эры Сёва, о чём сообщено отцом двадцатого числа того же месяца, тогда же внесена в посемейный реестр. Печать. Первого числа четвёртого месяца второго года эры Хэйсэй внесена в настоящий посемейный реестр и выписана из посемейного реестра Сёдзи Сэкинэ, зарегистрированного по адресу: квартал Итёдзака 2001, город Уцуномия, префектура Тотиги.
Печать.
Родители — отец Сёдзи Сэкинэ, скончался; мать Тосико, скончалась.
Родственные отношения с вышеозначенными — старшая дочь.
Личное имя — Сёко.
Дата рождения — четырнадцатого дня девятого месяца тридцать девятого года эры Сёва.
Поскольку процедура представляла собой не перерегистрацию по новому адресу, а заведение отдельного посемейного реестра, во вкладыше было написано только следующее:
Адрес — Токио, округ Сугинами, квартал Хонан, 3-4-5.
Дата регистрации по данному адресу — первого числа четвёртого месяца второго года эры Хэйсэй.
Личное имя — Сёко.
Никаких других записей не было. Вкладыш, вообще-то, предназначается для регистрации адресов проживания, указанного в посемейном реестре лица. Поэтому выявить все адреса, по которым была в своё время зарегистрирована Сёко, можно, заглянув в посемейный реестр, заведённый на имя её отца, Сёдзи Сэкинэ. Этот документ хранится в Уцуномии.
Скорее всего, последним адресом окажется город Кавагути, квартал Минами, 2-5-2. Это тот самый адрес, по которому жила Сёко, когда работала в баре «Лахаина» и пришла к адвокату Мидзогути посоветоваться, как поступить со страховыми накоплениями покойной матери.
Хомма почувствовал, что, пока его взгляд скользил по строчкам документа, по рукам до самых плеч побежали мурашки.