Столкнуть с лестницы пьяного человека, который плохо держится на ногах, и представить это как несчастный случай… Что ж, зависит от того, как это осуществлено, но, вообще-то, самый простой и безопасный способ убийства. Если, конечно, никто ничего не заподозрит.
— А люди в этот момент рядом были?
Канаэ в раздумье склонила голову набок:
— Кто его знает… Мне об этом не известно.
Хомма решил подойти с другой стороны:
— Ваша семья была дружна со старшей Сэкинэ?
— Да как вам сказать…
Из того, что ему поведала Канаэ, стало ясно, что она с мужем и двумя детьми жила на втором этаже «Виллы Аканэ» в квартире 201, а Тосико, пока была жива, занимала квартиру 101, как раз под ними.
— Тётушка Сэкинэ там почти десять лет прожила!
— Ну правильно, ведь всякий раз, когда заново заключаешь договор найма, платить приходится больше, вот она никуда и не переезжала. Так ведь?
На это Канаэ рассмеялась:
— Вот и видно, что вы из Токио к нам приехали.
— Ну и?..
— Вы, может, не знаете, но… Это в Токио, говорят, за квартиру выжимают такие деньги, что куда там ростовщикам прежних времён. А здесь у нас не так. В больших домах возле станции снимать квартиру дорого, это верно, а в деревянных, вроде нашей «Виллы Аканэ», цены ещё ничего, не кусачие.
— А разве не надоедает десять лет жить на одном месте? — спросил Хомма, имея в виду, что раз квартира не своя, то и оставлять её не жаль.
— Так ведь переезд — это такая мука. Мужчинам-то что, они всё на жён перекладывают. Мой вот — ну ничегошеньки не делал!
Канаэ, как будто вдруг о чём-то вспомнив, вмиг стала сердитой. Но, несмотря на изменившееся выражение лица и то, что она слегка отвернулась, руки безостановочно продолжали двигаться, словно подчинялись контролю каких-то других нервных центров. Казалось, что она даже не смотрела за тем, что делают её пальцы.
— А вы когда в этот дом переехали?
— Когда… в этом году, пожалуй, будет пять лет.
— Вы сразу познакомились с госпожой Сэкинэ?
Канаэ кивнула:
— Да. У нас ведь дети. То со стула вскочат, то заденут что-нибудь и поднимут грохот. Вот я и пошла первой знакомиться. Чем объясняться после того, как соседка снизу станет делать замечания, лучше заранее договориться по-хорошему.
— А Сёко тогда бывала у матери?
— Дочь? Я её раза два только встречала. Но летом во время отпуска и на Новый год она всегда приезжала.
Закончив накручивать волосы дремлющей старушки Канаэ взглянула в зеркало, чтобы удостовериться, равномерно ли распределены бигуди, и удалилась, вернувшись вскоре с сухим полотенцем.
— А красивая дочь у тётушки Сэкинэ?
— Да, красавица.
Тут Хомме оставалось лишь положиться на чужое мнение, поскольку видеть лицо Сёко Сэкинэ ему пока ещё не доводилось.
— Но всё же чувствуется какой-то пошловатый налёт, верно?
Он заглянул в лицо Канаэ, и хотя она, казалось, была занята тем, что укутывала голову клиентки в полотенце, быстрый испытующий взгляд в его сторону последовал незамедлительно. Кажется, он сумел её заинтересовать.
— Сёко ведь работала в баре, правильно? — продолжал Хомма.
— Да, и потом… — Канаэ закрепила полотенце на голове клиентки при помощи круглой резинки, — не знаю, стоит ли говорить, но она крупно задолжала ссудным кассам, у неё были большие проблемы. Вы знали?
Канаэ с семьёй переехала в этот дом пять лет назад. Как раз тогда Сёко Сэкинэ оформляла банкротство. Это был самый разгар её мучений в долговом аду. Поэтому, наверное, каким-то боком слухи дошли и до Канаэ.
— Да, я знаю.
Лицо Канаэ поскучнело: как же так, ещё чуть-чуть, и она бы его поразила… А он, оказывается, и так всё знал.
— Это был ужас! Даже к тётушке Сэкинэ явились сборщики долгов. Такой подняли шум, что пришлось вызвать полицию.
— Когда же это было?
Задумавшись, Канаэ застыла, держа в руке флакон с жидкостью для перманента.
— Ну, я думаю, это ещё были годы Сёва…
Это уж точно.
— Интересно, а что, родителям не обязательно возвращать долги детей? — спросила Канаэ таким тоном, словно для неё это было непостижимо.
— Нет, не обязательно. И наоборот, если родители должны, дети не обязаны платить. Разумеется, только в том случае, если члены семьи не являются долговыми гарантами друг друга. То же и с супругами, если только они не тратили эти деньги вместе.
— Да неужели? Значит, если муж проиграется, делая ставки на велогонках, я не обязана платить?
— Разумеется.
Видно, раствор для перманента, которым Канаэ смочила голову клиентки, был холодный — старушка вдруг проснулась:
— А что, разве ваш муж опять играет?
Канаэ отбила атаку шуткой:
— Обещает построить нам дом.
— Какая глупость!
Пока Канаэ расправляла пластиковую шапочку, которую собиралась надеть на клиентку, старушка повернула голову и посмотрела на Хомму. Тот поклонился.
— Супруг хозяйки? — Вопрос был обращён к Канаэ.
— Нет, этот господин приехал из Токио.
— Да что вы! А я думала, что бывший муж хозяйки вернулся.
Таким образом, стало ясно, что владелице салона довелось пережить развод.
— А зачем он сюда из Токио приехал? — Старушка продолжала задавать вопросы не Хомме, а Канаэ.
Канаэ чуть наклонила голову клиентки и натянула на неё полиэтиленовый колпак:
— Господин приехал, чтобы поговорить со мной… Если будет горячо, скажите.
Последняя реплика была произнесена, когда Канаэ надевала на голову клиентки очередное парикмахерское приспособление — не котелок, другое. Когда она нажала кнопку, загорелась красная лампочка и послышалось гудение.
Включив таймер, который стоял на тележке с инструментами, Канаэ с облегчением отошла от клиентки и направилась в сторону Хоммы. Тяжело опустившись на стул женщина вынула из кармана фартука пачку сигарет «Кастер майлд», щёлкнула дешёвенькой зажигалкой за сто иен и сделала глубокую затяжку. На лице было написано, что ради этого удовольствия она здесь и работает.
— Если уж вы хотите выяснить, какого поведения была барышня Сэкинэ, — она слегка понизила голос, — вам лучше не соседей вроде меня расспрашивать, а сходить в школу.
— В школу?
— Да. Тётушка Сэкинэ ведь работала в столовой здешней начальной школы. В эту школу и барышня когда-то ходила.
— Ну, если даже мне и расскажут, какой она была в младших классах, — что это даст?
— Думаете? Но ведь тётушка наверняка нет-нет, да и жаловалась на дочку тем, с кем вместе работала, ведь так?
В глазах Канаэ снова загорелся злобный огонёк, который вспыхнул, едва речь зашла о долгах Сёко. Хоть её совершенно не касались отношения Сёко с племянником Хоммы, разговор этот вызывал у неё досаду. Похоже, что она изо всех сил пыталась довести до сведения Хоммы изъяны невесты. Тем паче, что речь шла о женщине из бара, наделавшей долгов и причинившей немало горя собственной матери.
— К тому же полно её бывших одноклассников по средней и старшей школе, которые так здесь и живут, — Канаэ продолжала, словно игнорируя подозрения Хоммы. — Имён-то я не знаю, ведь дочка тётушки Сэкинэ гораздо младше меня. Может, вам их поспрашивать? У них же бывают встречи одноклассников.
— Вы не знаете, с кем Сёко была особенно близка?
Женщина в раздумье наклонила голову: мол, дайте-ка вспомнить…
— Не осталось ли здесь подруг её детства, таких, чтобы жили рядом и ходили к вам в парикмахерскую?
Канаэ громко обратилась к старушке, сидящей под струёй горячего воздуха:
— Вы помните тётушку Сэкинэ, которая жила под нами?
Клиентка ответила так же громко, глядя прямо перед собой, поскольку головой вертеть она не могла:
— Это та, что разбилась насмерть, свалившись с лестницы?
— Да-да, она. У неё ведь была дочь, помните? Ей лет двадцать пять или двадцать шесть сейчас.
— В этом году исполнилось двадцать восемь, — поправил Хомма.
Чувствовалось, что Канаэ это поразило.
— Кошмар, неужели уже двадцать восемь? Слышите, что он сказал? Госпожа, вы как думаете, если ей двадцать восемь, то с кем она в школе училась?
Старушка широко зевнула. У неё был такой сонный вид, что даже глаза заволокло слезами. Пригрелась, наверное. «Тут толку не добьёшься», — подумал Хомма.
Однако она ответила:
— На похоронах-то был Тамоцу-сан, сын Хонды.
— Ах Тамоцу-тян? Так это он — тот парнишка?
— Ну конечно! А вы и забыли? Ведь его мамаша у вас причёску делала для поминок.
Канаэ засмеялась:
— Вот оно что!
Стало быть, Тамоцу Хонда. Выяснив это имя, а также то, что этот человек работает в авторемонтной мастерской «Хонда моторс», принадлежащей отцу, Хомма поднялся, чтобы уйти:
— У меня к вам ещё одна просьба.
— Что такое?
Хомма вынул из кармана фотографию лже-Сёко:
— Вам не попадалась на глаза эта женщина? Может, она навещала Тосико Сэкинэ или приезжала вместе с её дочерью?
Канаэ взяла фотографию в руки и показала старушке.
— Нет, не видала, — покачала головой клиентка. — А что, эта женщина что-то натворила?
— Я по некоторым причинам не могу сообщить вам подробности, но, вообще-то, нет, ничего особенного.
Эти слова лишь подогрели любопытство Канаэ, и она снова принялась разглядывать фото.
— А вы не будете возражать, если я эту фотографию подержу у себя? — Она вдруг заговорила очень вежливо. — Попробую кое-кому её показать. Я вам её непременно верну, а если что-то узнаю — позвоню.
Свою визитку с домашним адресом Хомма уже вручил Канаэ в самом начале визита, а копии фотографии «Сёко» у него на такой случай были заготовлены, поэтому он сказал:
— Очень хорошо, прошу вас так и сделать.
Когда Хомма уже взял в руки пальто и направился к выходу, Канаэ его окликнула вдогонку:
— А этот жених барышни Сэкинэ — он кто?
— Я же говорю — мой племянник-простофиля.
— Да нет, где он работает?
Хомма немного замешкался, но всё-таки ответил:
— В банке.
Канаэ и старушка-клиентка поймали в зеркале взгляды друг друга и понимающе кивнули. Канаэ всё же высказалась: