Уверовав в то, что Кёко сама сомневалась в их будущем, парень пытается смириться с тем, что произошло. Он хочет убедить себя в том, что это была судьба, что им с Кёко суждено было расстаться, что он не мог ничего изменить.
Пусть он так и считает. Кто же хочет знать, что ему не посчастливилось?
Только вот брошенная им Кёко Синдзё не считала, что её сделал несчастной злой рок.
— Я действительно любил Кёко. Могу вам поклясться. — Сказав это, Курата, видно, успокоился и замолчал.
Хомме незачем больше было задерживаться, поэтому он коротко попрощался и повернулся, чтобы уходить. Открывая зонтик, он вдруг услышал за спиной голос:
— Всё в порядке, получается? — Дождь капал парню на лицо, и он беспрестанно моргал. — Я всё пытался вспомнить, откуда отец Кёко звонил ей в последний раз. Кажется, вспомнил!
Оказалось, что звонок был из Намидабаси.
Намидабаси. Так называют барачный микрорайон в Санъя, это в Токио.
— Там устраиваются на ночлег подёнщики со всего города.
— Да? — пробурчал Курата. — Наверное, это очень унылое место.
— Да. Вы правы.
— Так вот что такое Намидабаси… Потому Кёко и сказала, что ей стало больно, когда она услышала.
Когда Хомма в последний раз поклонился на прощание, ему показалось, что в глазах Кураты что-то блеснуло.
Может быть, ему лишь показалось. Может быть, Хомме просто очень хотелось, чтобы Курата всё ещё был способен на слёзы.
24
Женщину, о которой рассказал Курата, звали Каору Судо. На бумажке был написан её адрес в Нагое: район Морияма, квартал Обата. Хомма навёл справки по номеру телефона, но такого дома не оказалось. Пришлось съездить туда самому и потратить целых полдня. От разносчика газет Хомма узнал, что госпожа Судо переехала два года тому назад.
Придётся снова просить Икари об услуге — пусть выяснит её новый адрес.
Когда Хомма приехал в Токио и вошёл в квартиру, был уже час ночи. На кухне горел свет, у круглого обеденного стола, спиной к Хомме, сгорбившись, сидел Тамоцу. Похоже, он что-то разглядывал, да так увлечённо, что даже не услышал, как вошёл Хомма.
— А вот и я!
Он застал парня врасплох: коленки Тамоцу взлетели вверх и стукнулись о крышку стола.
— Как вы меня напугали!
— Ну извини, извини. — Хомма расхохотался.
Пока он ездил в Нагою и в Исэ, Тамоцу жил у них в Мидзумото, пытаясь выяснить что-нибудь о Сёко. Ходил в «Торговое предприятие Касаи», в бары «Голд» и «Лахаина», беседовал с бывшими коллегами Сёко, опрашивал соседей по дому в Кавагути и в Кинситё, в апартаментах «Касл».
Когда Хомма в командировке, он всегда, хотя бы раз в день, непременно звонит домой. В этот раз он особенно тщательно следовал заведённому обычаю, поскольку Сатору перед отъездом высказал ему свои обиды. Теперь Хомма вспомнил, что когда он на днях звонил домой, Исака принялся расхваливать Тамоцу, как-то уж очень восторженно. Говорил, что тот очень славный молодой человек, на редкость аккуратный и работящий.
— Когда у них родился первый ребёнок, он сам стирал пелёнки! Говорит, что чувствует себя нахлебником, и всегда за собой посуду моет. И так у него это хорошо получается!
Исака явно был растроган, и он считал, что такие замечательные ребята, как Тамоцу, вырастают, если «нынешнюю молодёжь» правильно воспитывают.
— Как Сатору переживал из-за собаки! Совсем замкнулся мальчишка. А побыл с Тамоцу — и вроде повеселел даже.
За это и Хомма был благодарен Тамоцу. После гибели Склероза голосок Сатору уже не был таким звонким, как прежде, исчезла ребяческая живость и всегдашняя готовность радоваться. Хомму это очень заботило.
— Тамоцу, чем это ты так увлечён? Что с тобой?
Парень, который только что весело хохотал, потирая ушибленные коленки, сразу сделался серьёзным:
— А вот посмотрите. Как вы думаете, что это?
Увидев на столе раскрытый фотоальбом, Хомма сразу догадался, что это такое.
— Неужели выпускной альбом?
Тамоцу кивнул:
— Наши с Сии-тян выпускные альбомы. Вот, все они тут детский сад, начальная школа, средняя, старшие классы…
Действительно, на столе были разложены четыре альбома разной величины и с разными обложками. Альбом выпускного класса старшей средней школы был раскрыт.
— Это ты принёс? — спросил Хомма, пытаясь среди множества лиц обнаружить Сёко Сэкинэ.
— Нет, это альбом Сии-тян, — тихо ответил Тамоцу и поднял голову.
Их взгляды встретились.
— Вот, на последней странице, где обычно пишут друг другу всякие пожелания, — видите? Здесь написано имя Сии-тян, так что сразу понятно, чей альбом.
Действительно, на последней странице вялым, не очень красивым почерком были написаны дата выпуска и имя «Сёко Сэкинэ», а вокруг — напутствия друзей.
— Где ты это нашёл?
В «Кооперативе Кавагути» альбома быть не могло. Как говорила владелица дома, Нобуко Конно: «Такую вещь, как выпускной альбом, непременно возьмёшь с собой, даже если решил бежать». Кёко Синдзё, заставившая Сёко «исчезнуть», тоже понимала, как опасно оставлять такие улики, поэтому и прихватила альбом с собой. До сих пор Хомма рассуждал именно так.
Но когда они вместе с Курисакой отправились на квартиру Кёко в квартале Хонан, выпускного альбома там не оказалось. Хомма уже подумал было, что, перебравшись на новую квартиру, Кёко сразу же выбросила альбом.
— Он всплыл там, где я никак не мог ожидать, — сказал Тамоцу, усаживаясь на стуле поудобнее. — Альбом оказался в Уцуномии, у бывшей одноклассницы Сии-тян. Мы эту девочку звали Кадзу-тян. Перед тем как выехать в Токио, я решил расспросить наших бывших одноклассников, вдруг кто-нибудь из них что-то знает. Слухи об этом быстро распространились, и Кадзу-тян вспомнила, что Сёко передала ей на хранение свой выпускной альбом, — тогда она и принесла его мне. А мои домашние прислали его сюда по почте.
Хомма заметил на столе большой конверт, на котором был написан его собственный адрес. Наверное, в этом концерте альбом и прислали.
— Получается, Сёко-сан сама попросила свою одноклассницу, чтобы некоторое время альбом полежал у неё?
— К сожалению, нет.
Из большого конверта парень достал ещё один, совсем тоненький. Видно, его долгое время никто не трогал: на ощупь конверт был шероховатым и каким-то пыльным. Он был вскрыт ножницами, и внутри лежало два сложенных листа. Короткое послание было напечатано на компьютере:
«Дорогая Кадзуэ!
Извини за неожиданное письмо. Наверное, ты очень удивилась, когда на твоё имя пришла такая тяжёлая посылка. Я очень прошу тебя, чтобы ты некоторое время подержала у себя мой выпускной альбом.
То, что в Токио у меня не всё ладится, ты знаешь не хуже других. Мне не посчастливилось, и я прекрасно понимаю, почему так получилось.
Матери не стало. Теперь мне нужно начинать жить заново. Я хочу сделать свою жизнь хоть немного лучше. Но когда я вижу этот старый альбом, мне становится очень горько. В моей тесной квартире я даже не могу спрятать его подальше. Поэтому я прошу об одолжении тебя, мою лучшую подругу.
Когда я снова смогу с лёгким сердцем листать эти страницы, я непременно приду за альбомом. А до тех пор, пожалуйста, пусть он полежит у тебя.
До встречи, Сёко».
Даже подпись была напечатана на компьютере. Хомма прочитал письмо два раза, а потом снова открыл альбом на странице с пожеланиями:
«Надеюсь, мы навсегда с тобой останемся лучшими подругами! Номура Кадзуэ», — было написано округлыми буквами. В том, как по-девчоночьи рядом были нарисованы струи дождя, ощущалось последнее эхо школьных лет.
Тамоцу подавленно проговорил:
— Это всё та женщина, которая заняла место Сии-тян: Кёко Синдзё. Это она отправила Кадзу-тян альбом.
«Ну, это ещё не факт…» — подумал Хомма.
— А когда Кадзу-тян получила эту посылку?
В письме упоминается смерть матери, так что в любом случае пакет отправили не раньше двадцать пятого ноября 1989 года.
Парень достал свой маленький блокнотик, который уже примелькался Хомме:
— Квитанцию Кадзу-тян выбросила, поэтому точную дату установить не удалось. Но, скорее всего, это было после смерти матери Сии-тян, весной следующего года.
То есть весной 1990-го. Это только усложняет дело. Настоящая Сёко Сэкинэ исчезла из «Кооператива Кавагути» семнадцатого марта. Если письмо было отправлено до этого дня, то, скорее всего, это сделала сама Сёко. Если же оно было послано позже, то гораздо вероятнее, что отправителем была Кёко Синдзё. Да, нелегко будет разобраться…
— Кадзу-тян говорила, что засунула альбом подальше, когда доставала из кладовки весеннюю одежду. Значит, к тому времени альбом был уже у неё? Не могла его отправить сама Сии-тян.
— Но ведь трудно определить, когда именно достают весенние вещи. Может быть, в апреле, а может быть, и в марте.
— В Уцуномии гораздо холоднее, чем в Токио. Кадзу-тян ни за что бы не стала доставать весеннюю одежду ещё в марте!
Хомма понимал, к чему клонит Тамоцу, и вероятность того, что он прав, была велика. Но определённо утверждать ничего нельзя, всё зависит от обстоятельств, и в каждой семье принято по-разному…
— Больше она ничего не говорила такого, что могло бы помочь нам установить время точнее?
Закусив губу, Тамоцу погрузился в размышления. Своими большими руками он перелистывал странички блокнота:
— Может, вот ещё что: когда Кадзу-тян пошла за этим альбомом на почту, то забыла взять какое-нибудь удостоверение личности, и ей отказались выдавать посылку.
— Так-так-так… Подожди-ка! Ты хочешь сказать, что альбом почтальон доставил, когда дома у Кадзу-тян никого не было, и ей потом самой пришлось идти на почту?
Парень совсем растерялся:
— Ах, ну да! Конечно! Что же я так непонятно объясняю?! Так вот, узнав, что без неё приносили посылку, Кадзу-тян, конечно, поскорее захотела узнать, что там, и на следующий же день отправилась на почту. Её ужасно раздосадовало, что это оказался выпускной альбом Сии-тян, Кадзу-тян не слишком обрадовалась.