Гонелл вернул бинокль майору Эвересту и сказал:
– Пусть ползет дальше. Сегодня у этого русского чертовски хороший день! Я ему даже завидую. Не каждый раз подваливает такое счастье. – Генерал-майор улыбнулся и добавил: – Он даже не подозревает, что сегодняшнее число может по праву считать своим вторым днем рождения. Я оценил его геройство. Пусть русские знают, что мы не боимся ни окружения, ни агитаторов, с нами фюрер! Сделаем вот что. У нас ведь есть снайперы, способные уничтожить цель с расстояния в километр?
– Так точно, господин генерал-майор! – с готовностью ответил подполковник Гросс. – Это унтер-офицер Триста пятого пехотного полка Маркус Шпиц.
– Прикажите унтер-офицеру Шпицу уничтожить громкоговоритель, а русского не трогать. Пусть поймет, что мы подарили ему жизнь.
Понемногу рассветало. Там, где еще совсем недавно зияла чернота, теперь просматривались редкие деревья, порубленные крупными осколками.
Капитан Велесов откинул прочь куски дерна, вылез из норы и пополз к своим траншеям, подтягивая за собой сани с громкоговорителем. Полный рассвет мог застать его где-то на полпути. Михаила не покидало ощущение, что за ним кто-то внимательно наблюдает.
Велесов покинул лесочек и оказался на узком плато, которое могло просматриваться с крепости. Михаил прополз еще метров двести, как вдруг услышал сильный удар по жести. Он повернулся и увидел, что громкоговоритель разбит. Тяжелая пуля угодила в мембраны, без которых трансляция невозможна.
Капитан застыл на грязно-сером снегу, ждал следующего выстрела. Немецкому снайперу не составляло особого труда пригвоздить его к стылой земле. Теперь, когда практически рассвело, он осознал все изъяны выбранной им позиции. Его было хорошо видно с бастиона крепости «Привиц». Именно оттуда и был произведен выстрел.
До спасительной черты, за которой он будет недосягаем, оставалось ползти метров сто пятьдесят. За это время немец может прикончить его несколько раз. Так почему же он этого не делает?
Капитан вжался в землю, ожидал прицельного выстрела. Через пару минут Велесов понял, что он не последует, и пополз дальше, к траншеям, выделявшимся на фоне ровного поля невысоким земляным бруствером, вытянувшимся кривой линией.
Миновало три часа, однако отдавать приказ на штурм города-крепости генерал-полковник Чуйков не торопился. Ему были памятны ситуации, когда на обдумывание ультиматума немцам требовалось гораздо больше времени, нежели им было отведено.
В Сталинграде произошел такой случай, связанный с капитуляцией.
Бои в городе шли настолько плотные, что расстояние между немецкими и советскими окопами порой составляло пару десятков шагов. Было слышно, как немцы стучали ложками о котелки во время обеда. Положение их было скверным. Они были окружены, взяты в кольцо. Единственное, что им оставалось, так это принять капитуляцию, предложенную Чуйковым. Он предоставил противнику два часа на размышление.
Неожиданно в конце первого часа по всей линии траншей немцы стали одновременно выбрасывать белые флаги. Их было явно больше, чем требовалось по условиям переговоров. Что-то здесь было не так.
Еще через несколько минут в небе появились немецкие самолеты и принялись обстреливать из пулеметов советские позиции. Как выяснилось позже, белые полотнища немцам служили для разграничения своих и русских позиций.
Больших жертв удалось избежать из-за недоверия наших бойцов ко всему непонятному. За две минуты до налета немецких истребителей они попрятались в укрытия.
Звонок по высокочастотной связи вывел командующего из задумчивости.
– Жуков говорит, – услышал Чуйков голос командующего фронтом. – Когда наступление?
– Предъявили немцам ультиматум о капитуляции, ждем ответа.
– Думаю, напрасно ждешь. Комендант города Гонелл не из тех, кто сдается. Мы уже навели о нем кое-какие справки. Убежденный нацист! По решению Ставки тебе дается на взятие города десять дней. Так что постарайся уложиться в срок.
– Познань – не совсем обычный город. Он очень сильно укреплен. Потребуется еще…
– Тебе дали срок десять дней, будь готов в него уложиться! – перебил его Жуков. – Все, конец связи!
Чуйков положил телефонную трубку и прильнул к перископу.
«Крепость молчит. Немцы ждут, полагают, что главный удар мы, как и прежде, будем наносить с восточной стороны, так что наша атака с юга станет для них полнейшей неожиданностью», – подумал Василий Иванович, оторвался от наблюдения и посмотрел на командиров, собравшихся в блиндаже.
На наблюдательном пункте установилась тишина, все взгляды были обращены на командующего.
Он снял каракулевую папаху, вдруг перекрестился кулаком, посмотрел на начальника штаба и произнес:
– Время вышло. Ждать дальше не имеет смысла. На штурм!
О привычке командующего креститься кулаком перед решительными действиями в штабе знали многие. История такого жеста была связана с его чудесным спасением, что на фронте случалось нередко.
В сорок третьем, когда шли бои за Украину, Чуйков готовился к предстоящему наступлению, с группой офицеров из штаба армии инспектировал передовую. Как раз наступил период распутицы, да такой, что в жирном раскисшем черноземе вязли даже танки. Потому было принято решение выехать на позиции верхом.
В сгустившихся сумерках они случайно оказались на нейтральной полосе, где и попали под интенсивный немецкий артиллерийский обстрел, от которого им пришлось укрываться в глубокой траншее, заполненной жижей. Лошадей покосило сразу. Генеральскую шинель и папаху, по которой немцы били из всех орудий, Чуйкову пришлось оставить там же.
Так вот они пролежали несколько часов, под прикрытием ночи выползли из-под обстрела. Генерал и его свита заблудились, долго плутали в лесу, под утро набрели на какую-то часть, штаб которой размещался едва ли не посредине поля, в глинобитной деревенской мазанке.
Именно там Чуйков и узнал, что в штабе армии уже начался нешуточный переполох. Командующий пропал! На его поиски выдвинулись целые роты, а начальник штаба уже собирался докладывать о произошедшем в Ставку.
Чуйкову ничего больше не оставалось, как немедленно отправить в штаб армии радиограмму открытым текстом о своем местоположении, чтобы поисковая группа незамедлительно вернулась и забрала его. В целях конспирации своего имени Чуйков не называл, использовал псевдоним, говорил больше общими словами.
Но даже этого оказалось достаточно, чтобы немцы догадались, о ком именно идет речь.
Через несколько минут немцы отправили к месту нахождения генерала четыре пары штурмовиков. Они буквально изрешетили из пулеметов дом, в котором находился командарм. Погибли несколько офицеров из его сопровождения.
Командующий отскочил в угол мазанки, где и простоял, не шелохнувшись, пока не завершилась вся эта воздушная карусель с расстрелом. Когда самолеты улетели, он осознал, что стиснул в напряжении кулаки и окаменел у остатка стены. Над его головой висел образ Богородицы. Только это место не было пробито пулями во всей хате.
Василий Иванович глянул на спасительный образ и попытался перекреститься, как не единожды делал в детстве. Он вдруг понял, что не может разжать кулак и сложить пальцы в щепоть. Кисть сковала судорога. Чуйков перекрестился кулаком. Так у него и пошло с тех пор.
Генерал-полковник Чуйков поднял трубку и произнес:
– Начинайте штурм!
Глава 6Бойня на кладбище
– Вызывали, товарищ генерал-майор? – спросил Бурмистров, зайдя в блиндаж командира дивизии.
– Вызывал, – сказал генерал-майор Баканов, поднялся и крепко пожал руку майора. – Как добрался?
Блиндаж был теплым, уютным. Под самым потолком горела электрическая лампа, бросая мягкие желтоватые тени на стены. В углу стояла панцирная кровать, рядом с ней – небольшая тумбочка, на которой лежала раскрытая книга с закладкой.
– Без происшествий. Все тихо.
– Ну и ладушки. Чего я тебя вызвал. Да ты присаживайся. – Баканов показал на свободный стул, стоявший у стены.
– Спасибо. – Прохор сел и с нетерпением посмотрел на генерала.
Тот грузно опустился на кровать, как это делают люди в возрасте, и проговорил:
– Принято решение в ближайшие шесть часов штурмовать город. Тебе, коммунисту, оказано большое доверие. Твой батальон пойдет первым. Решение это очень продуманное. Конечно, сейчас немец не тот, что в сорок первом, но он по-прежнему силен. Поэтому мы должны исключить любые случайности. Фашисты потеряли Варшаву, а наши начали Висло-Одерскую операцию и прорвали фронт. Теперь немцам как воздух нужна точка опоры, за которую они могли бы зацепиться. Познань подходит для такой важной цели как никакой другой город, так что они за него будут драться из последних сил. Вермахт хочет устроить здесь для наших войск настоящий ад, мы же должны сделать так, чтобы фашисты сами сгорели в этом пламени. Ты несколько раз бывал в разведке на южных позициях противника. Что можешь сказать о них?
– Перед первой линией немецких окопов, метров за сорок от них, проходят проволочные заграждения. На нашем участке рядов пятнадцать, но танки в первую атаку нам очень сильно помогли и всю эту проволоку смешали в кучу. Перед проволочными заграждениями уложены противопехотные мины. Часть их мои саперы уже сняли, так что на штурм мы будем идти по этим коридорам.
– Вижу, что не ошибся в своем выборе. К предстоящему наступлению ты готов. Со своим батальоном пойдешь вперед после трех зеленых ракет. Город будет атакован со всех сторон, но южное направление станет приоритетным. Все понятно, майор?
– Так точно! Разрешите идти?
– Ступай!
Воздух был наполнен январской свежестью. Морозец крепко прихватил снег, уже подтаявший, но в землянке было тепло, даже уютно. Электричество ярко освещало дощатый стол, на середине которого лежала карта-пятисотка.
– Действуем по привычной схеме, – произнес майор Бурмистров, указывая заостренным концом карандаша на карту. – Преодолеваем линии заграждения. Проходы будут вот здесь. Подходим к зданию и закидываем его гранатами. Врываемся в помещения, уничтожаем всех, кто там находится. – Майор посмотрел на командира первой роты капитана Кузьмина и продолжил: – Затем ты со своими людьми занимаешь позицию. Устанавливаешь станковые пулеметы, полковые пушки и готовишься к контратаке немцев. Не хуже меня знаешь, что в долгу они оставаться не любят и обязательно ответят.