– Сделаем все как нужно, товарищ майор, не в первый раз, – широко улыбнувшись, заверил комбата двадцатипятилетний капитан с красными как у девушки щеками.
Даже пороховая гарь, перепачкавшая его с головы до ног, не сумела скрыть этот почти юношеский румянец. Боевой, задорный, не умеющий унывать, Кузьмин невольно обращал на себя внимание.
«По этому парню сохнут все связистки в штабе. Будет жаль, если такого хлопца убьют», – подумал майор и сказал:
– Не сомневаюсь. Как только закрепитесь, оцениваем обстановку, готовимся к следующему этапу штурма. Двигаемся дальше, вот к этой точке. – Майор ткнул карандашом в небольшую ложбинку, обозначенную на карте. – Враг должен постоянно чувствовать наше давление. Не давать ему ни минуты роздыха! Сразу за нами двинется пехота с танками. Пойдут смешанными группами, в шахматном порядке. Танки прикрывают пехоту, уничтожают хорошо укрепленные точки противника, пехотинцы защищают машины от метателей гранат и фаустников. Активно работают химики! – Майор Бурмистров строго посмотрел на командира отделения старшего сержанта Корицына. – Дымовые гранаты и шашки не жалеть! Использовать все дымы без разбора – серые, черные! – для прикрытия атакующих отрядов, ослепления огневых точек противника. Об артиллерии тоже не стоит забывать. Без ударов прямой наводкой не обойтись. Держите крепкую связь с командирами батарей, прикрывайте расчеты, когда они выкатывают орудия на открытые позиции и когда к ним подвозят боеприпасы. Помните, вы – важная боевая единица. Ваша задача состоит в том, чтобы ослепить врага, не позволить ему видеть поле боя, дать возможность штурмовым подразделениям подойти как можно ближе к противнику. Помогайте связистам, прикрывайте вынос раненых. Задача ясна?
– Так точно, товарищ майор! – ответил старший сержант.
– Мы зайдем с южной стороны, – продолжал негромким голосом командир штурмового батальона. – Не нужно думать, что немцы будут встречать нас с цветами. Они начнут палить по нам из всех своих стволов! Сложнее всего нам будет перейти через это старинное кладбище. – Прохор прочертил линию карандашом. – Сами видите, оно расположено неподалеку от реки, очень большое, с огромным количеством гранитных плит, за которыми можно спрятаться от пуль и осколков. Нам бы только зацепиться за его часть, а дальше мы сумеем расширить свои позиции. Наша задача – пройти костел и выйти к площади. По нашим разведданным, немцы устроили в костеле наблюдательный пункт. Наш штурмовой батальон будет усилен двумя пятидесятисемимиллиметровыми орудиями батальонной артиллерии и двумя восьмидесятидвухмиллиметровыми минометами. Нас поддержат два танка. Все, разойтись! Штурм через пять с половиной часов!
Офицеры поднялись и дружно потянулись к выходу из блиндажа.
За два часа до начала атаки штурмовые батальоны вышли на позиции и стали ждать сигнал к атаке. Это дело было утомительным. Солдатам пришлось лежать в грязи, смешанной со снегом, и пристально всматриваться в ночь.
Когда наконец-то вспыхнули три долгожданные ракеты, Бурмистров, срывая голос, закричал:
– Вперед! В атаку!
Быстрым шагом, стараясь не сорваться на бег, батальон устремился через рваные ряды колючей проволоки, преодолел первые двести метров и залег. Здание, стоявшее на пути, солдаты взяли в коротком бою и ринулись к старому кладбищу, освещаемому вспышками орудий.
Справа и слева небо озарялось ослепительным светом. Ночь то и дело разрезали разноцветные ракеты. Звучали отрывистые выстрелы, отголосками доносились короткие команды. Все пришло в движение. Начался общий штурм!
С колокольни, острый шпиль которой возвышался над деревьями, дружно зачастили пулеметы. Очереди взрыхляли землю в опасной близости от наступающих солдат.
Несколько минометных взрывов разорвали кладбищенскую ограду. В проемы, образовавшиеся в ней, цепляясь полушубками за гнутое железо, хлынула штурмовая группа. Бойцы короткими очередями потеснили немцев, укрепившихся там, и разбежались по юго-восточному сектору.
– Закрепляться! – прокричал Бурмистров. – Держать оборону!
По-деловому, без лишней спешки, солдаты попрятались за гранитные изваяния и мраморные надгробья. Они меняли пустые магазины на полные, аккуратно прятали за каменные памятники гранаты, готовились к очередному броску.
Первая задача была выполнена. На очереди стояла вторая – провести разведку, выявить слабые места в обороне противника и совершить следующий короткий бросок.
Кладбище было старинным, о чем свидетельствовали высокие липы с толстенными шероховатыми стволами. Широкие аллеи очерчивали разросшиеся кустарники, за которыми возвышались стелы, скорбящие ангелы, массивные каменные монументы с памятными досками. На могильных черных плитах стояли вазы и лампадки.
На соседнем участке, в стороне от передовых окопов рвались одиночные мины.
Майор Бурмистров спрятался за массивный камень и выбрал подходящее положение. Оно было не столь удобным, как то, которое занимали персонажи, находящиеся под тяжелыми могильными плитами, но большего и не требовалось. Отсюда открывался вполне удобный обзор центральной аллеи, такой же широкой, как большая дорога.
В самой ее середине из каменных угловатых глыб оборудована была пулеметная огневая точка с расчетом из двух солдат, контролировавшая подходы к центральной аллее. На боковых находились еще две, обложенные со всех сторон мешками с песком. Фрицы палили, не жалея патронов, не давали поднять головы. Пулеметные очереди с ненавистью вгрызались в могильный камень, выбивали мелкую царапающую крошку из мраморных обелисков и щедро разбрасывали по могилам стреляные гильзы.
– Вот ведь черти, плотно палят! – посетовал майор Бурмистров. – Чтоб им повылазило! А ведь этих гадов как-то выкуривать нужно. Что скажешь, Петр? – Майор посмотрел на ординарца, неотступно следовавшего за ним всю дорогу.
Парень молодой, едва минуло двадцать лет, но воевал уже третий год. Назначение в ординарцы он поначалу воспринял как большую немилость. Мол, друзья фашистов бьют, а я с офицером в теплом блиндаже чай попивать буду да гимнастерку ему подшивать. Но парень узнал, что станет ординарцем у командира штурмового батальона, и понял, что служба его будет совершенно не такой.
Штурмовой батальон должен был взламывать оборону противника и прокладывать дорогу для пехоты. Прохор Бурмистров был не тот человек, который любил отлеживаться в блиндаже. Чаще его можно было повстречать на передней линии, нежели в штабе. В том, что в штурмовом батальоне потери были значительно ниже, чем в пехоте, во многом была заслуга майора Бурмистрова. Личный состав он берег и очень тщательно разрабатывал каждую операцию, не пренебрегал мелочами.
Петра Колесниченко комбат всегда держал при себе, во время боевых операций использовал его как посыльного. Этот расторопный парень весьма неплохо справлялся со своими обязанностями.
– Мы их непременно выкурим, товарищ майор, – ответил Петр, упрятав голову за могильный камень.
Кладбище было разбито предыдущим артналетом. Многочисленные деревья, вывороченные взрывами, перекрывали аллеи, ломали памятники. Стелы и могильные памятники изрядно расколотились и мусором валялись в разных концах кладбища.
«Как-то не по-христиански получается, но тут уж ничего не поделаешь. Мы и рады бы не тревожить мертвецов, но по-другому не получается. Немцам следовало бы позиции выбирать в другом месте», – подумал майор Бурмистров.
Отделение химиков спешно приступило к исполнению своих обязанностей. Пахучий едкий дым постепенно заполнял территорию кладбища, мягкими покрывалами стелился на могильных плитах, окутывал статуи, стоящие в рост, уходил в глубину, стремился занять центральную аллею. Иногда взрывная волна пробивала в толще сгустившегося дыма брешь, через которую просматривались вражеские позиции и солдаты, стремительно перебегавшие от одного укрытия к другому.
Майор Бурмистров прочитал на могильном камне, что под ним покоился некий Петер Кетцер, родившийся в 1890 году и проживший сорок восемь лет. На плите не было ничего такого, что могло бы указывать на его род деятельности или увлечения. Лишь только в углах две старинные лампадки, посматривающие друг на друга.
«Вот бедолага, рассчитывал после смерти обрести покой, а вместо привычного грома над кладбищем звучит пушечная канонада. Ему-то еще повезло. Он лежит себе спокойно под камешком, слегка поцарапанным, а вот у других вместо могил теперь воронки».
К этому времени совсем рассвело. Теперь можно было увидеть, что день будет погожий, хотя и морозный, что в этих местах большая редкость.
Автоматная и ружейная стрельба, как это бывает во время интенсивного боя, иногда вдруг усиливалась, а потом, словно подустав, едва ли не умолкала. Штурмовая группа дважды пыталась пробить в обороне немцев коридор, но продвинулась лишь на десяток метров и потеряла четверых бойцов.
Разведгруппа капитана Велесова, отправленная выявлять слабые места в позициях противника, возвратилась ни с чем, лишилась одного человека. Немцы не считались с потерями, врылись в землю плотным неразрываемым полукругом и постоянно подтягивали резервы из тыла.
Как-то незаметно наступил вечер. Вместе с его приходом улеглась и пальба. Сплошная пелена светло-серого дыма плотно закрыла багрящийся горизонт и немногие уцелевшие постройки, стоявшие на переднем плане.
Вскоре солдаты воспользовались плотной дымовой завесой и подтянули поближе к неприятельским огневым точкам противотанковую пушку и миномет. Комбат ждал гаубицу, обещанную ему и способную вести навесной огонь. Однако она никак не появлялась.
Только ближе к ночи две худые лошадки, у одной из которых была перевязана голова, подвезли к кладбищу гаубицу. Ее сопровождал орудийный расчет.
Прохор Бурмистров наблюдал в бинокль за мучительными продвижениями животных и переживал, что они не дотянут. Случайный снаряд разорвет лошадей, или одна из них вдруг наступит на мину. В какой-то момент упряжь не выдержала нагрузки и порвалась. Внутри у Бурмистрова все сжалось. Капут, приехали! Но уже через несколько минут ездовой связал между собой рваные концы и хлестнул лошадок. Артиллерийский расчет дружно ухватился за орудие и принялся помогать отощавшим животным. Солдаты кое-как вытаскивали колеса из колдобин и с натугой толкали вперед громоздкое орудие.