– Сразу за кладбищем начинаются жилые кварталы, – сказал Велесов. – А там уже и до центра города недалеко.
– Упорно они держатся, цепляются буквально за каждую могилу, – проговорил Бурмистров. – Чего им сдалось это кладбище?
– Мне кажется, что на колокольне у них наблюдательный пункт, может быть, даже штаб, руководящий обороной южной части города.
– С чего ты взял? – с сомнением спросил Прохор.
– В бинокль немецкого генерала наблюдал. Отважный черт! Ничего не боится. Справа и слева разрывы, а ему хоть бы что. Лично боем руководит.
За прошедшие дни Велесов сильно изменился. Так оно и бывает. Если уж не убило тебя в первом бою, то ты становишься солдатом.
Глядя на Михаила, комбат начинал невольно удивляться его военным способностям. Как будто бы он добрую половину жизни ползал по-пластунски, пригибался под пулями, вжимался в землю, пережидал артобстрелы, совершал стремительные броски во время атаки и делал еще массу важных вещей, столь необходимых для того, чтобы не только уцелеть, но и победить.
Где-то в глубине кладбища раздался взрыв. Ярко полыхнул куст, произраставший рядом. Быстро разрастающееся пламя бросало красные языки на захоронения, развороченные взрывом.
Майор Бурмистров и сам предполагал, что именно здесь находится командный пункт обороны города. Слишком уж ожесточенно сражались немцы за кусок огороженной территории. Такой бой можно было бы представить разве что на ступенях рейхстага, нежели на городском кладбище.
– Похоже, что ты прав. Но сейчас суета как-то затихла. Вполне возможно, что командный пункт обороны они перенесли куда-то в глубину города.
Майор Бурмистров находился в самой гуще боя, постоянно прислушивался к тому, что происходит вокруг. Именно так опытный дирижер оценивает слаженную музыку оркестра, отмечает фальшивые ноты. Со стороны колокольни дубасили пулеметы, из жилых кварталов, прикрывая обороняющихся, палила артиллерия и стреляли минометы.
На самом кладбище пулеметные немецкие расчеты умело маневрировали в лабиринтах аллей, продолжали оказывать ожесточенное сопротивление. Они вели огонь то с флангов, то с тыла, чем самым серьезным образом затрудняли продвижение к костелу.
Но интенсивность боя как-то помалу спадала. Автоматчики противника оказывали сопротивление уже не столь яростно, мины свистели реже, а артиллерийские залпы, донимавшие в первые часы боя, как-то заметно поутихли. Наступило самое благоприятное время для форсирования атаки. Следовало действовать молниеносно, чтобы не потерять оперативного преимущества.
– Сейчас ты со своей группой прорываешься к костелу и захватываешь весь штаб, если он действительно там, до сих пор не разбежался. Я беру в кольцо костел и всю территорию, прилегающую к нему.
– Понял, – заявил Велесов.
– Передай командиру первой роты, по сигналу зеленой ракеты дружно выходим к костелу, – приказал связисту командир батальона. – Пусть батарея поддержит нас огнем и бьет по близлежащим кварталам Марлево, где окопалась вся эта немецкая артиллерийская братия!
– Понял! – ответил связист.
Он, стараясь перекричать канонаду, то усиливающуюся, то вдруг стихавшую, передал приказ Бурмистрова.
С колокольни продолжали назойливо тарахтеть пулеметы. К ним примешивались разрывы стодвадцатимиллиметровых мин, прилетавших с Тумского острова.
Над колокольней повисли наши осветительные мины. Стали видны немецкие офицеры, стоявшие под крышей, на самом верхнем ярусе.
– Сейчас мы с вами поговорим, – заявил Прохор, поднял руку с ракетницей и выстрелил.
Ракета описала крутую дугу, оставляя за собой белесый след, и заставила подняться бойцов штурмового батальона. В разных концах кладбища почти одновременно глухо забабахали гранаты, разбрасывая по сторонам осколки.
Майор Бурмистров выскочил на центральную аллею и едва ли не бегом устремился к массивной двери костела. Справа и слева от него, не нарушая строй, скорым шагом следовала панцирная пехота.
– Отделения Васильева и Семенова, окружить костел, а вы, все пятеро, за мной! – выкрикнул Бурмистров.
Бойцы штурмового батальона быстро перебегали от одного укрытия к другому, сильно и точно бросали гранаты. За каждым взрывом следовала прицельная очередь по отступающему врагу. После этого солдаты успевали укрыться за стволы могучих лип, способных принять на себя осколки разорвавшейся мины.
На пересечении аллей, близ площади перед собором бесперебойно и тяжело молотил пулемет, не давал нашей пехоте возможности даже выглянуть из-за укрытия. Рядом с комбатом, будто бы споткнулся, упал боец. Он попытался опереться на слабеющие руки, не удержался, ткнулся лицом на могильную плиту. Пулемет не умолкал, продолжал отыскивать новые жертвы. Очереди разбивали в крошки могильный камень, кресты, памятники, в клочья рвали тела.
Воронка, образовавшаяся под стволом могучего дерева от разрыва артиллерийского снаряда крупного калибра, вполне подходила для проведения импровизированного оперативного совещания. К майору Бурмистрову подползли командиры первой и второй рот. Немного в сторонке, спрятавшись за высокий бугор, лежал Михаил Велесов. Автоматчики, сопровождавшие командира батальона, залегли вокруг ямы и принялись цепко всматриваться в местность. Времени на то, чтобы отдышаться как следует, не имелось, но для короткого разговора его было вполне достаточно.
– Сейчас мы сделаем вот что, – сказал майор Бурмистров и посмотрел на Велесова. – Как только я бросаю гранату в пулемет, ты со своими разведчиками поднимаешься и забегаешь в костел. Я выбиваю немцев из того угла кладбища. Пулемет нам будет не помеха. Ты, Ваня, идешь со своими людьми налево, – сказал он командиру первой роты капитану Кузьмину. – А ты, Карасев, через эту аллею, направо. Эта тропинка как раз выведет тебя вот к тому дому. – Командир батальона показал на серое мрачное одноэтажное здание. – От него двинешься прямо к костелу. Все понял?
– Понял, товарищ майор, – ответил Карасев.
Бурмистров подождал, когда офицеры короткими стремительными перебежками доберутся до своих рот, отвел еще десять минут на то, чтобы они растолковали приказ комбата взводным, а те в свою очередь – личному составу, а потом швырнул из-за дерева лимонку в пулемет.
Гранаты Бурмистров бросал далеко и очень точно. В свое время он уделял этому упражнению немало времени. Даже если немного промахнется, все равно не беда. Взрывная волна порвет мешки, заполненные песком, и сотни осколков уничтожат все живое на расстоянии двадцати метров.
Через шум боя майор услышал, как граната, брошенная им, ударилась о металлическую преграду, и тотчас осознал, что она попала в пулемет. Лимонка оглушительно грохнула, брызнула ослепительно-ярким светом! Взрывная волна поломала пулемет, отшвырнула его под коренья вывороченного дерева, а сотни раскаленных осколков нашпиговали расчет.
Майор Бурмистров шагнул из-за укрытия, полоснул длинной автоматной очередью по каскам, торчавшим за кустами. Он увидел, что кого-то зацепил, и, не встретив сопротивления, пробежал до самого угла костела. Периферическим зрением комбат отметил, что Михаил Велесов швырнул наступательную гранату в груду ящиков, за которыми скрывались два автоматчика, и, не сбавляя темпа, вылетел на площадь.
Глава 10Новая паства
Такое может случиться только в момент наивысшего напряжения. Никогда прежде Михаил не мог бы предположить, что способен одним взглядом охватить почти всю панораму сражения, прочувствовать кожей то, что невозможно было узреть, услышать тысячу свистящих звуков и определить единственный из них, представляющий для тебя опасность, принять единственно верное решение из тысячи возможных. Велесов вел себя так, как если бы за его плечами было несколько лет непрерывных боев. Он сгибался именно тогда, когда следовало, чтобы не угодить под ворох пуль, умело прятался от разрывов снарядов, определял верное укрытие, швырял гранату, уничтожал противника и вновь совершал короткие пробежки, добираясь до намеченной цели.
Все свои действия Велесов совершал автоматически, прекрасно осознавая, что никаких других быть просто не может. Внутри него как будто бы находился другой человек, который подсказывал ему, как следует поступать в каждое следующее мгновение. Михаил прекрасно научился разбираться в звуках боя, понимал, когда наступает кульминация, а когда опасность становится меньше, угадывал минуты, удобные для атаки, едва ли не инстинктивно определял места, подходящие для прорыва.
Сейчас перед ним был костел, дверь которого оставалась слегка приоткрытой. Вокруг него продолжали разрываться снаряды, свистели мины, стрекотали автоматные очереди, тарахтели пулеметы. В это же самое время изнутри доносились громогласные аккорды органа. В какой-то момент, завороженный музыкой, неестественно красиво звучавшей на фоне неумолкающего боя, Велесов застыл и тотчас осознал, что такое вот нежданное очарование может стоить ему жизни. Он инстинктивно пригнулся и услышал свист пули, пролетевшей над головой.
– Вперед, в костел! – выкрикнул Михаил, распахнул дверь и мигом оказался внутри церкви. Следом за ним вбежали несколько его бойцов.
Звучание органа оглушило, ошеломило, разорвало душу на части, обездвижило, парализовало капитана. Некоторое время Велесов наблюдал за молящимися людьми, решившими отыскать в стенах церкви спасение. Однако во время войны это не самое надежное место.
Перед клиросом стоял сгорбленный священник. Он не замечал советских солдат, вошедших в храм, и громко, усердно молился. Этот человек, увлеченный мессой, даже не сразу осознал то, что здесь произошло, и продолжал взывать к Богу.
– О чем вы просите Господа, святой отец? – спросил Велесов по-немецки.
За органом сидела совсем юная рыжеволосая девушка и с ужасом смотрела на русских солдат, стучавших каблуками по каменной цветной плитке. Звуки органа разом смолкли. Теперь можно было понять, что за пределами храма продолжался ожесточенный бой с артиллерийской канонадой; продолжительными пулеметными очередями, свистом мин и предсмертными криками солдат, заглушающих самые громкие залпы.