– Федька, дай-ка мне кнут! – выкрикнул Василий Иванович, заметил нерешительность брата и добавил: – Поживее!
Федор Чуйков вытащил из-за голенища кнут, протянул его брату и буркнул:
– Вот.
Командарм взял кнут, с угрожающим видом приблизился к генерал-майору и прорычал:
– Значит, вот ты как прикрытие штурмовым батальонам обеспечиваешь! Стало быть, так ты исполняешь приказ начальника артиллерии армии! Под трибунал отдавать не стану, я тебя сам поучу уму-разуму. – Василий Чуйков размахнулся и изо всей силы хлестнул кнутом командира артиллерийской дивизии прорыва. – Получай! Теперь ты вспомнил, что обязан был сделать? – Чуйков продолжал от всей души лупить кнутом обнаженного генерала, неловко прикрывавшегося руками.
– Хватит! Вспомнил!
– А ты что тут растопырилась?! – Командарм перенес свой гнев на притихшую и дрожавшую от страха девицу. – Марш одеваться!
– Вы бы отвернулись, товарищ командующий!
– Что?! Так тебя поторопить нужно! Вот тебе! Получай! Шлюха ты эдакая!
Девушка вскочила с постели, бросилась торопливо натягивать на себя гимнастерку, юбку, ссутулившись под сыпавшимися на нее ударами, натянула сапоги.
Командующий же продолжал приговаривать:
– Будешь знать!
Девица схватила тулуп и ушанку с вешалки, выскочила за дверь и громко хлопнула ею.
Чуйков посмотрел на генерал-майора, уже успевшего натянуть гимнастерку, и строго спросил:
– Знаешь, что нужно делать?
– Так точно, товарищ генерал-полковник! Организовать артподготовку напротив немецкого участка «Восток», а затем поддержать штурмовую группу огнем.
– Как у тебя память-то пробило. Когда хочешь начать?
– Немедленно!
– Кого нужно поблагодарить?
– Спасибо за науку, товарищ командарм!
– Вот так-то оно лучше будет. Через пять минут должен быть первый залп! Если не сумеешь, пойдешь под трибунал! А ты что хотел? Вот так с девками спать, да еще с такими молодыми! Обо всем на свете забыть можно. – Он вернул Федору кнут и заявил: – Пойдем отсюда. – Генерал-полковник остановился у двери и строго сказал командиру дивизии, продолжавшему стоять навытяжку: – Ты так и будешь на меня таращиться? Время твое пошло!
Глава 14Через варту
Откладывать форсирование реки пусть даже на несколько часов было крайне нежелательно. Слишком уж много было потрачено сил, в том числе эмоциональных. Когда ударили первые залпы и снаряды рванули на немецких позициях, майор Бурмистров выдохнул с явным облегчением. Наконец-то началось!
Гаубицы жахнули неожиданно и громко, мгновенно расколотили затянувшуюся тишину. В воздух поднялись комья земли и снега, запахло дымом и гарью. В ответ немедленно заработала немецкая артиллерия, в залпах которой отчетливо различались хлопки мощных мортир. Еще через минуту пальба противоборствующих сторон слилась в один непрекращающейся вой. Вдруг стало светло как днем. В воздухе повисли осветительные мины и ракеты, красные, зеленые, белые, усиливающие картину надвигающейся катастрофы.
В центральной части города раздавались взрывы, сопровождаемые пожарищами, клубами черного смрадного дыма. Что-то от всей души бабахнуло во дворе пожарной части, откуда несмолкаемо ухала гаубица. Форты и стены крепостей озарялись многочисленными вспышками. С рыночной площади палила батарея стодвадцатимиллиметровых минометов.
Это был настоящий огневой вал. На врага обрушились сотни тонн раскаленного металла, начиненного взрывчаткой, казалось бы, в один миг способного укатать любое сопротивление. Однако немецкие орудия, спрятавшиеся под крепостными стенами, продолжали оказывать ожесточенное сопротивление. Этот факт еще раз доказывал, что город взять будет непросто. Фашисты строго следовали приказу Гитлера, повелевшего им сражаться до последнего солдата.
Артиллерийская стрельба прекратилась столь же неожиданно, как и началась. Стало невероятно тихо. Этот контраст был столь сокрушительным, что нещадно давил на барабанные перепонки, основательно потревоженные разрывами.
За оглушительной, неправдоподобной и какой-то нереальной тишиной пришла темнота, глубокая, насквозь беспросветная, боявшаяся самого нечаянного всполоха. Мышцы командира инженерно-саперного штурмового батальона напряглись, были готовы к действию. Оно должно было начаться вот-вот, в следующие минуты.
Река Варта, спрятанная за развалинами строений, напоминала о себе лишь треском ломаемых льдин. Этих вот мирных звуков Прохор не слышал ни разу за всю войну. Они напоминали ему о бесшабашном юношестве. В те времена он приезжал весной к деду в маленький поселок Раздольный, стоявший на Северной Двине, перепрыгивал с льдины на льдину, показывал мальчишескую удаль, добирался на противоположный берег.
Сейчас было даже немного полегче. Варта не столь широка. Ему и его бойцам придется не прыгать по льдинам, а плыть на крепких плотах и табельных средствах, способных выдержать даже танк.
Телефонист сидел рядом, оперся спиной о кусок стены и прислушивался к грохоту раскалывающихся льдин. Ему, находившемуся на берегу, они тоже не казались опасными. Вот только этот парень твердо знал, что через реку переберутся не все красноармейцы. Их будут встречать немецкая артиллерия и пулеметы. Некоторые солдаты непременно сгинут в мутных водах горной неспокойной реки.
– Как со связью? – спросил Бурмистров.
– Все в порядке, товарищ майор, батальон ждет вашего приказа.
Тягачи и «студебеккеры», укрытые маскировочными сетями, подтаскивали плоты к берегу. Бойцы, поднатужившись, волокли те, что были полегче.
Несколько раз из крепости прилетали осветительные мины. Они на какое-то время зависали над рекой. Немцы, так и не заприметив плавсредств, успокоились, только иной раз постреливали ракетами, контролировали ярким освещением подступы к берегу Варты.
Майор Бурмистров взял трубку и произнес:
– Переправа по сигналу – три зеленые ракеты.
Прохор вытащил из вещмешка ракетницу, посмотрел в темноту, в глубине которой прятались штурмовые роты, минометы и артиллерия, укрепленные на плотах, самоходные орудия и танки для непосредственной поддержки атаки.
Он вогнал в ствол сигнальную ракету, выстрелил и тут же сделал это еще дважды.
Берег, еще какую-то минуту назад пустынный, вдруг громогласно ожил. Затарахтели дизельные моторы, зазвучали отрывистые команды офицеров, застучали автоматные очереди. Бойцы впряглись в ремни и потащили к черной воде плоты.
Под грохот снарядов и мин на воду скользили тяжелые плоты, пускающие в сторону гребни волн. Бойцы, не дожидаясь, когда их вынесет на стремнину, открыли плотный встречный огонь по немецким позициям, расположенным на противоположной стороне Варты.
Тягачи натужно, пробуя на прочность стальные тросы, подтаскивали к воде плоты с орудиями. Артиллерийские расчеты расторопно устраивались подле пушек и по приказам командиров наводили стволы на берег, занятый противником и брызжущий огнем.
Немцы подвесили над рекой осветительные мины, и почти сразу же из наших тылов жахнула дивизионная артиллерия. С советского берега взлетели несколько десятков дымовых мин, закрыли от немцев русло реки и ее противоположную сторону. На плотах курились дымовые шашки. Дым густо стелился над рекой, создавал летучие непрозрачные нагромождения, все более уплотнял пространство, делал его совершенно непроницаемым для глаз фашистских наблюдателей. Льдины беспомощными слепцами натыкались на плоты, злобно стучали по ним полупрозрачными боками, ломались и двигались дальше, чтобы в беспросветной дымовой завесе наскочить на очередное препятствие.
Майор Бурмистров с бойцами штурмового батальона оказался на середине реки, где течение было особенно стремительным. Усиливающийся ветер рвал дымовую завесу, больно стегал по лицам колючей ледяной крошкой. В опасной близости от плота в реку шарахнул снаряд. Взрыв окатил солдат холодной водой с головы до ног. Плот сильно колыхнулся, едва не опрокинув станковый пулемет, беспрестанно тарахтевший.
В соседний плот, на котором находился стодвадцатимиллиметровый полковой миномет и его прислуга, угодил тяжелый снаряд и разбил его в щепки. Там, где он находился какие-то секунды назад, теперь были только расщепленные бревна, разбросанные по поверхности воды. Подхваченные стремительным течением, они вскоре затерялись в темноте.
Над водой то и дело взметались фонтаны. Запах горелого пороха крепчал. Взрывы продолжали раскидывать плоты, а темные воды Варты неустанно принимали новые жертвы.
Штурмовой инженерно-саперный батальон неумолимо, невзирая на усиливающийся артобстрел, пренебрегая нескончаемым пулеметным огнем, продолжал двигаться к противоположному берегу.
– Огонь! – срывая голос, кричали командиры орудий, стремясь поразить цели, находившиеся на противоположном берегу.
Пушки вздрагивали на очередной волне и с сильным грохотом изрыгали из стволов смертоносное железо.
Наконец-то первые бойцы добрались до берега, уверенно попрыгали в ледяную воду и потянули плоты с орудиями на сушу, стараясь не замочить автоматы, болтающиеся на спинах. После этого они, забрасывая на бегу немцев наступательными гранатами, двинулась в сторону завода «Тукан».
Плот, на котором находился майор Бурмистров, ловко лавировал между льдинами и уверенно двигался к противоположному берегу.
– Поднажми! – кричал гребцам командир батальона.
Солдаты налегали на весла всем телом. Плот двигался наперекор водной стихии, маневрировал между громадными осколками льда, медленно, но уверенно приближался к противоположной стороне.
Вот бревна шаркнули по каменистому дну, и плот остановился в нескольких метрах от берега. По обе стороны от него разворачивался ожесточенный бой. На реке, сокрушая ледяные глыбы и плавсредства, на которых стояли орудия, продолжали разрываться снаряды, разбрасывали по сторонам людей, бревна, вооружение.
Столь стремительное появление русской штурмовой группы на своих позициях стало для немцев неожиданным. Их сопротивление было подавлено. Значительная часть вражеской пехоты была уничтожена автоматным огнем и гранатами, другая – взята в плен. Немногие уцелевшие фашисты, продолжавшие сопротивляться, отступили к центру города.