– Ты так и не научился врать. Мог бы придумать что-нибудь поинтереснее. Или ты свое лицо обиходишь выборочно? Здесь брею, а там нет? Щеки-то в колючках!
– Правда будет красноречивее всякой лжи. Ты в нее просто не поверишь, – проговорил майор, взял тонкие девичьи пальцы в свою ладонь, улыбнулся и добавил: – Что успел, то и побрил.
Усталость понемногу отступила. Мысли его стали предельно четкими, незатейливыми, далекими от романтики, каковые возникают у любого нормального мужика, когда он остается наедине с желанной женщиной. Да и откуда взяться романтизму, когда то справа, то вдруг слева, а иной раз с двух сторон одновременно рвутся тяжелые гаубичные снаряды.
– Я отпросилась только на полчаса. Мне нужно торопиться, – сказала она и вытянула узкую прохладную ладонь из его грубоватых крепких пальцев.
– Тогда зачем ты пришла? – Бурмистров не сумел сдержать разочарования.
– Хотела убедиться, что с тобой все хорошо, что ты не ранен.
Прохор неодобрительно покачал головой, поднялся и заявил:
– Зачем же так рисковать? Ты могла бы просто позвонить.
– Мне этого мало. Знаешь, я ведь никогда не видела тебя спящим, вот и посмотрела. Оказывается, ты такой смешной, когда спишь. Очень напоминаешь ребенка. Мне очень хотелось тебя приласкать или погладить. Признаюсь, я едва удержалась от желания.
– Если бы это случилось, то я бы не обиделся.
Вера порывисто поднялась.
– Мне пора! Ты не очень-то ко мне и прислушиваешься, но все-таки я тебя прошу, побереги себя. Мне без тебя будет очень плохо. – Она замолчала и уверенным шагом пошла к дверям, но у самого порога вдруг слегка замедлила поступь.
Бурмистров подумал, что вот сейчас девушка обернется и приветливо помашет на прощание рукой. Однако этого не произошло. Вера двинулась дальше.
Что тут еще сказать? Железная женщина!
Едва за старшим лейтенантом медицинской службы закрылась дверь, как в комнату по-кошачьи неслышно вошел ординарец и негромко позвал:
– Товарищ майор!
Прохор невольно вздрогнул, продолжая находиться под впечатлением от встречи с Верой. В этот раз девушка показалась ему немного иной. Она стала строже, что ли. Могла бы и уступить. Много времени такое занятие у них не отняло бы. Особенно если не думать об эмоциональной составляющей этого процесса. Но состоявшийся разговор душу царапнул, и сейчас ранка неприятно кровоточила.
– Петро, я ведь тебя и пристрелить мог, – заявил Бурмистров, прикурил и пыхнул дымом.
– За что, товарищ майор? – обиженно протянул ординарец.
– Со страха. А вдруг тут немец затаился? Ты думаешь, что если я под пули каждый день лезу, так ничего не боюсь. Ошибаешься. Мне тоже, как и всем другим людям, пожить хочется. Ладно, чего там у тебя?
– Командир дивизии вас вызывает.
– Сейчас подойду, – сказал Бурмистров. – Только сперва табачком немного заправлюсь. Имею полное право.
Когда он пришел сюда передохнуть, желания осматривать комнату у него не было. Устал так, что едва волочил ноги. А вот сейчас, пробудившись и немного отдохнув, Прохор не без интереса разглядывал свое новое жилище.
Бывший хозяин не лишен был эстетики и стену у окна оклеил агитационными плакатами, на одном из которых Бурмистров увидел Берлин с рейхсканцелярией, помещенной в самый центр композиции. Не удержавшись, Прохор подошел к плакату и долго рассматривал здание с колоннами. Где-то там должен был находиться Гитлер. Комбату даже показалось, что в одном из окон он рассмотрел его хищный и ненавистный профиль.
Докурив папиросу, Бурмистров с силой вжал окурок прямо в неясное очертание на плакате. Огненный ободок выжег на плотной глянцевой бумаге крошечное круглое отверстие, каковое бывает от пули. Пусть так оно и произойдет!
Прохор вдел руки в бушлат и вышел из помещения.
Штаб дивизии размещался в пристройке к форту, в которой когда-то находилось общежитие для немецких офицеров. Изыска особого тут не наблюдалось, но столы и стулья оставались целыми и находились на своих местах.
Генерал-майор Баканов устроился в большом помещении с выходом на западную сторону. Через окна-амбразуры просматривалось недавнее место сражения, большой двор, устланный битыми камнями. В самом его углу стоял изрядно прогоревший танк «Т‐34» с вывернутый башней. Досталось ему основательно. За воротами валялось немецкое орудие с помятыми колесами и разлохматившейся резиной.
В штабе собрались командиры подразделений. Лампа, висевшая над самым столом, работавшая от аккумулятора, бросала тусклый желтый свет на хмурые, сосредоточенные лица офицеров. На стене висела подробная карта города, захваченная в одном из фортов. Теперь такая же находилась наконец-то и в каждом подразделении.
– Наша первоочередная задача состоит в том, чтобы пробиться в район Ротай, – проговорил генерал-майор и обвел карандашом центральный район города, упиравшийся северной стороной в стены внутреннего обвода крепостей, а западной – в реку Варта. – С востока по улице Гетманской туда продвигается полк подполковника Крайнова. Однако на пути его следования, на пересечении Логенвег и Вальтгассе, в пятиэтажном кирпичном доме расположен сильный опорный пункт немцев. Подойти к нему они не позволяют, бьют из пулеметов со всех этажей шквальным огнем. Порядок действий у нас будет такой. Штурмовой батальон при взаимодействии с пехотой Крайнова прорывается к опорному пункту, подтаскивает к нему артиллерию и бьет прямой наводкой по несущим конструкциям. Если здание разрушится сразу, хорошо. Если не получится, то штурмовая группа захватывает его, уничтожает всех немцев, находящихся в нем, после чего дает возможность остальным частям пробиваться дальше, к центру города, в направлении крепостей «Раух» и «Астер», а также двух бастионов, располагающихся по обе стороны Варты. Что скажешь, майор? – Командир дивизии посмотрел на Бурмистрова. – По плечу такая задача?
С районом Ратай Прохор был знаком, дважды ходил в разведку, углублялся на несколько километров. Ему тогда удалось засечь замаскированные орудия, которые также были указаны на картах. Но командир дивизии не упомянул, что кроме основного опорного пункта по обе стороны от него стояли еще два хорошо укрепленных дома, не позволявшие взять его в кольцо. Штурм наверняка станет настоящим безумством. Весь батальон будет уничтожен еще на подступах к позициям фрицев.
– К дому просто так нам не подойти, а мое продвижение займет много времени. Есть смысл поступить иначе. Полк Крайнова может проникнуть в здание через подвалы, сообщающиеся с городской канализацией. Разрешите показать, где они находятся?
– Да, покажи.
Бурмистров поднялся, взял со стола синий карандаш, подошел к карте и начертил на ней три небольших крестика.
– Вот здесь расположены люки канализации, которая приведет Крайнова прямо в здание.
Баканов слегка нахмурился и пробурчал:
– Попробовать, говоришь. Это можно делать при игре в карты. Если расклад удачный и козырей на руках много, тогда твоя взяла! А нам нужно и дом взять, и личный состав сберечь. Козырей у нас немного, да и те слабенькие.
– Уверен, что получится! А я со своим батальоном выдвинусь на подмогу подполковнику Крайнову.
Генерал-майор размеренным неторопливым шагом подошел к Бурмистрову. Оба крепкие, высокие, внешне очень похожие.
Некоторые время они смотрели в глаза друг другу, потом Баканов сгреб майора в объятия, крепко стиснул его и сказал:
– Понимаю, что без риска тут не обойтись. Полевой артиллерией помочь не сумеем. Можем накрыть своих. Так что вам придется рассчитывать только на те стволы, которые вы приволочете сами. Но ты уж как-нибудь там поаккуратнее.
– Когда выходить?
– Сейчас! Хотелось бы взять укрепленный пункт в течение ночи. Я скажу Крайнову, чтобы шел к зданию по подземным переходам.
– Разрешите идти?
– Разрешаю.
Глава 22Второй Сталинград
Вчерашним поздним вечером, 4 февраля, русскими был захвачен городской аэродром, располагавшийся к северу от крепости Виняры. Туда доставлялись необходимые грузы, прежде всего боеприпасы и медикаменты, оттуда эвакуировались раненые. Была оборвана последняя ниточка, связывающая Берлин с Познанью. Гарнизон города остался в полнейшей изоляции.
Надежда пробиться к Одеру, куда отступили основные части, тоже пропала. Русские взяли город в двойное кольцо, прорвать которое не представлялось возможным. Гарнизон могло спасти только чудо.
Потеря аэродрома для Эрнста Гонелла и его подчиненных мало что значила. Они были люди военные, давшие присягу на верность фюреру, и до конца исполнят свой долг. Их сопротивление будет еще более ожесточенным. Но вот судьба раненых, нуждавшихся в необходимом лечении, ставших предметом главной заботы, добавляла переживаний коменданту крепости.
Лекарств и перевязочных материалов становилось все меньше, а число раненых продолжало неуклонно увеличиваться, о чем прекрасно знали в Берлине. По ночам, рискуя быть сбитыми русскими зенитками, к городу пробивались отдельные самолеты и сбрасывали самые необходимые медикаменты на территорию цитадели, однако этого было крайне мало.
Теперь все силы русских были сосредоточены вокруг крепостей, постоянно подвергавшихся усиленному обстрелу. Особенно доставалось главной из них – Виняры.
Несмотря на значительное превосходство в боевой технике и в людях, русским удалось с большими потерями захватить лишь окраины. Красноармейцам приходилось штурмовать буквально каждый дом и этаж, продираться через укрепленные перекрестки, улицы и небольшие переулки. По ним стрелял буквально каждый камень. Ополченцы, жертвуя собой, палили из восьмидесятивосьмимиллиметровых гранатометов «Панцершрек» по танкам и самоходным артиллерийским установкам, не давали возможности штурмовым отрядам продвигаться в глубину города.
Сейчас на их пути предстал хорошо укрепленный район Ротай. Далее дорога шла к внутреннему обводу крепостей, к цитадели, возвышавшейся над городом огромной невозмутимой твердыней. Следовало сорвать планы русских, скорым порядком пересечь район Ротай и вплотную подобраться к цитадели.