Генерал-майор Эрнст Гонелл собрал оперативное совещание в крепости Виняры, где размещался штаб обороны города. На этом мероприятии среди прочих старших офицеров присутствовали командиры южного участка обороны майор Холдфельд, западного – майор Эверест, а также генерал-майор Маттерн, в недавнем прошлом комендант крепости Познань, а теперь заместитель такового. Несмотря на фронтовую обстановку, на полевом обмундировании этих господ не наблюдалось ни единого пятнышка. Видно было, что ординарцы основательно поработали щетками над их одеждой, вычистили ее от кирпичной пыли и грязи, чтобы они в подобающем виде предстали перед комендантом крепости.
– Господа офицеры, несмотря на все усилия, предпринятые нами, русским удалось прорваться к Ротаю. Всем вам прекрасно известно, что это центральный район города, – слегка простуженным голосом проговорил Гонелл. – Сейчас их дальнейшее продвижение сдерживает опорный пункт, расположенный на перекрестке Лихтенштейнгассе и Лангштрассе. – Генерал-майор показал карандашом на карте пятиэтажный дом, прикрытий со всех сторон уличными баррикадами. – Мы должны организовать контратаку и вытеснить русских со всех территорий, которые они заняли ранее. Предлагаю начать вот с этого углового дома на Логенвег и Вальтгассе. Три часа назад русским удалось через подвалы проникнуть в это здание, выбить оттуда роту капитана Хофера и захватить все этажи. Капитан получил подкрепление из цитадели и попытался атаковать русских, но, к сожалению, безуспешно. Их контрудар был отбит. Хофер получил смертельное ранение и час назад скончался в госпитале. Этот дом нам нужно отбить. Как это сделать? Пробиваемся через улицу Карлштрассе. Она практически не охраняется русскими. Там есть только один их взвод, контролирующий переулки. Сразу после артобстрела захватываем дом, закрепляемся, бьем прямо в тыл русским и освобождаем весь район Ротай. Как ваша материальная часть, господин майор? – Эрнст Гонелл посмотрел на майора Миллера, командовавшего артиллерией, расположенной в южной части города. – В каком состоянии находятся самоходные гаубицы и танки?
– Вчера были подбиты три легких самоходных гаубицы. Сейчас они находятся в ремонте, уверен, что к вечеру будут в строю. Четыре потеряны безвозвратно. Шесть самоходных орудий находятся на позициях. Три танка оборудованы под постоянные огневые точки, а две «Пантеры» и «Тигр» защищают юго-западный район города. В запасе еще восемь тягачей и десять грузовиков, предназначенных для подвоза личного состава и боеприпасов.
– Половины перечисленной техники вполне достаточно, чтобы поддержать три пехотных роты. Еще нам поможет дивизион капитана Розенберга. Операцию предлагаю начать в двенадцать ноль-ноль. – Гонелл посмотрел на часы. – Сначала дивизионная артиллерия и легкие самоходные гаубицы открывают огонь по всем этажам здания. После получасовой артподготовки пехотные роты прорываются с наименее защищенных сторон, то есть с севера и с запада, на первый этаж здания. После зачистки первых трех этажей закрепляемся на позициях. Грузовые машины подвозят для усиления атаки дополнительные резервы из пехотного полка подполковника Шварца. – Генерал-майор перевел взгляд на осанистого молодого офицера и продолжил: – Затем с помощью орудий уничтожаем русских на двух верхних этажах здания, а пехотинцы зачищают их полностью. В каждой роте необходимо создать подразделения, вооруженные панцерфаустами. Они должны быть мобильными, хорошо укомплектованными и находиться под надежной защитой автоматчиков.
– У нас имеются ополченцы, которые очень хорошо подготовлены к стрельбе из панцерфаустов.
– Хорошо. Привлекайте ополченцев, членов «Гитлерюгенда», всех тех, кто будет нам полезен. Главное, остановить русских. А теперь по местам! Через полчаса начинаем артподготовку.
Угловой дом на пересечении Логенвег и Вальтгассе, захваченный подполковником Александром Крайновым несколько часов назад, занимал очень выгодное положение в районе. Удачный круговой обзор позволял контролировать оттуда соседние переулки. С него хорошо просматривались все этажи немецкого опорного пункта, расположенного на перекрестке Лихтенштейнгассе и Лангштрассе, всего-то в сотне метров.
Каждое окно этого здания, ощетинившееся пулеметным стволом, выглядело непреодолимой преградой. Взять его будет очень непросто.
Пока установилось затишье. Немцы чего-то выжидали.
На пятом этаже подполковник организовал наблюдательный пункт. Наблюдатели, находящиеся здесь, отслеживали всякое движение в направлении дома.
Подполковник Крайнов через перископ внимательно наблюдал за опорным пунктом, заметил там какую-то суету. От его пытливого взгляда не ускользала ни одна мелочь.
Несколько дней назад ему исполнилось двадцать пять лет. Подполковничьи погоны на плечи его нисколько не давили, оказались вполне впору. Не каждый день можно повстречать человека, занимающего такую должность в столь молодом возрасте. Это был тот самый случай, когда командование доверило вчерашнему командиру взвода целый полк и не ошиблось в своем решении. Назначение было под стать его немалому росту и очень шло к привлекательному мужественному лицу.
Таких старших офицеров к концу войны становилось все больше. Именно они ковали победу. Оставалось только удивляться, откуда появлялись такие самородки. Немцы каждый день вышибали их артиллерийскими залпами, выкашивали свинцом из пулеметов, а они словно грибы после дождя пробивались отовсюду, и ряды их становились все плотнее.
Крайнов был значительно моложе майора Бурмистрова, но держался так уверенно, как если бы добрую часть жизни носил звание старшего офицера. Вот из таких каленых экземпляров получаются крепкие генералы, которых любят не только офицеры, но и простые солдаты за простоту в общении и за умение быть строгими, но справедливыми. В армии немало правильных командиров, но для импульсивной молодости такие качества не особо характерны.
С обязанностями командира полка Крайнов справлялся блестяще, как если бы за его плечами была военная академия. И уж тем более никак нельзя было подумать, что перед самой войной он окончил Ярославское военно-хозяйственное училище и начинал офицерскую службу на тыловой должности начальника склада.
– Кажется, готовятся к артобстрелу, – произнес подполковник, разглядывая в перископ узенькое окно укрепленного пункта. – Приказываю быть готовым! В укрытие!
– Есть! – отозвался заместитель и дважды прокрутил ручку аппарата, чтобы передать приказ командира полка.
Сложно было сказать, по каким таким внешним признакам, не считая обычного перемещения в окнах, Крайнов определил подготовку к артобстрелу, но вывод его был верен. Уже через несколько минут немцы шарахнули по нашим позициям пристрелочной зажигательной миной. Они тут же внесли поправки в прицеливание, а далее открыли интенсивный огонь. По дому, занятому красноармейцами, ударили артиллерийские снаряды, густо и часто зацокали разорвавшиеся мины. Внутри здания хлопали разрывы. По сторонам разлетались осколки битого кирпича, вместе с остатками стекол вылетали оконные рамы.
Окружающее пространство наполнилось режущими звуками пролетающих снарядов, бабаханьем, хлопками. Приторно пахло паленым тротилом, воняло жженым порохом, едкий дым выжигал солдатам глаза. Дом то и дело сотрясался от ударной волны, осыпался кирпичной кладкой, брызгался колющими каменными осколками, расшатывался, ронял бетонные плиты и перемычки, но терпеливо выдерживал удары судьбы. В стойкости ему отказать было никак нельзя.
Минометный обстрел производился откуда-то из глубины жилых кварталов. Били несколько расчетов, с такой интенсивностью, что никто не мог поднять головы. Со стороны, наверное, казалось, что после такого опустошительного обстрела все живое будет уничтожено, но солдаты, привыкшие к войне, знали немало способов, позволявших им уцелеть даже в самом плотном минометном огне. Они забирались в узкие земляные норы, втискивались в щели, заползали под плиты.
Майор Бурмистров приподнялся и быстро определил, что минометный огонь велся как со стороны цитадели, так и из-за укрепленного пункта, расположенного поблизости. В тридцати метрах от него разорвалась очередная мина. Она вырыла небольшую воронку, густо разбросала вокруг себя массу осколков, большая часть которых угодила в железобетонную плиту, за которой прятались четверо пехотинцев.
До майора долетел небольшой осколок, не сильно скользнул по каске и зарылся в землю, смешанную со снегом. Прохор невольно пригнулся еще ниже.
Немного далее разорвалась фугасная стодвадцатимиллиметровая мина, разрушила укрытие, сооруженное наспех. Во все стороны полетели обломки расколоченной деревянной плиты, фрагменты человеческих тел.
Бурмистров запоздало вжался лицом в побитую землю, курившуюся самоварным дымком, молясь о том, чтобы мина не разорвалась рядом. Тогда не останется никакой надежды на спасение. Тело разорвут металлические осколки.
Осторожно, стараясь не угодить под интенсивный обстрел, Прохор отполз к поваленному дереву и затаился за его могучим стволом. Он тут же услышал нарастающий свист летящей мины и невольно напрягся, понимая, что через мгновение случится взрыв. Майор не ошибся! Мина грохнулась оземь где-то метрах в тридцати впереди, на расстоянии сплошного поражения. Ствол осыпали осколки. Не откатись он за дерево, так и сгинул бы в далекой польской сторонушке.
«Не исключено, что в следующий раз мина разорвется где-нибудь позади, и моя спина окажется в зоне поражения», – подумал Бурмистров, слегка приподнял голову и стал подбирать подходящее место для укрытия.
Он дождался перерыва между обстрелами и скатился в воронку, наполненную вязкой холодной серой жижей.
Подполковник Крайнов благополучно прошел по подземным переходам и в коротком бою занял дом, стоявший на перекрестке Логенвег и Вальтгассе, о чем сообщил по рации Бурмистрову. Теперь на очереди был опорный пункт на пересечении улиц Лихтенштейнгассе и Лангштрассе, который им предстояло брать вместе.
Предстоящий штурм был сорван немецким минометным и артиллерийским обстрелом.