— Мишель! Мишель! Уже почти полпятого.
В свете фонаря она взглянула на золотые часы, приколотые к блузке.
— О Господи! — Майкл, еще не вполне проснувшийся, начал торопливо одеваться. — Я пропущу утренний патруль!
— Нет, если отправишься немедленно.
— Но я не могу тебя оставить.
— Не спорь! Иди, Мишель! Иди быстрей.
Всю дорогу Сантэн бежала, оскальзываясь на грязной тропе, но полная решимости быть на холме, когда пролетит эскадрилья, и помахать летчикам.
У конюшни она остановилась, отдуваясь, держась за грудь в попытках отдышаться. Шато в предрассветной темноте походил на спящего зверя, и Сантэн испытала облегчение.
Она медленно прошла по двору, давая себе время успокоиться, и внимательно прислушалась у дверей, прежде чем зайти в кухню. Стащив грязную обувь, сунула ее под печь, на место для просушки, и поднялась по лестнице, стараясь держаться поближе к стене, чтобы под босой ногой не скрипнула половица.
Ее вновь обдало волной облегчения — Сантэн раскрыла дверь своей комнатки, вошла и неслышно закрыла ее за собой. Обернулась к постели и удивленно застыла: вспыхнула спичка, занялся фитиль, и комнату озарил желтый свет.
На ее кровати, накинув на плечи шаль, сидела Анна, которая зажгла фонарь. Ее красное лицо под кружевным ночным чепцом было неподвижно и грозно.
— Анна, — прошептала Сантэн. — Я все могу объяснить. Ты не сказала папе?
Тут скрипнул стул у окна, и Сантэн, повернувшись, увидела, что там сидит отец и зловеще смотрит на нее единственным глазом.
Она никогда не видела на его лице такого выражения.
Первой заговорила Анна.
— Моя малютка по ночам, как шлюха, бегает за солдатами.
— Он не солдат! — возразила Сантэн. — Он летчик.
— Разврат, — сказал граф. — Девушка из рода де Тири ведет себя как продажная девка.
— Папа, я выхожу за Мишеля. Мы все равно что женаты.
— До вечера субботы ты не замужем.
Граф встал. Под его единственным глазом темнел синяк — след бессонницы, волосы на голове стояли торчком.
— До субботы, — грозно прорычал он, — ты не выйдешь из этой комнаты, дитя. Только за час до начала церемонии.
— Но, папа, мне надо на холм…
— Анна, забери у нее ключ. Поручаю ее тебе. Чтоб из дома ни ногой.
Сантэн стояла посреди комнаты, озираясь, словно в поисках выхода, но Анна встала, сильной мозолистой рукой взяла ее за руку и отвела в кровать.
Пилоты эскадрильи группами по три-четыре человека стояли под деревьями на краю сада, негромко разговаривали и курили последние сигареты перед вылетом, когда по тротуару подбежал Майкл, на ходу застегивая шинель и натягивая перчатки. Предполетный инструктаж он пропустил.
Эндрю кивнул ему, ничего не сказав об опоздании и не объявив об этом молодым пилотам, а Майкл не извинился. Оба остро сознавали, что их сегодня ждет. Эндрю открыл фляжку и выпил, не предложив Майклу: сознательно.
— Взлет через пять минут. — Эндрю взглянул на небо. — Кажется, подходящий день, чтобы умереть.
Так он обычно говорил о хорошей погоде, но сегодня эти слова резанули Майкла.
— В субботу я женюсь, — сказал он, как будто эти обстоятельства были взаимосвязаны. Эндрю, не донеся фляжку до губ, посмотрел на него.
— Маленькая француженка из шато? — спросил он, и Майкл кивнул.
— Сантэн. Сантэн де Тири.
— Ах ты хитрый пес! — Эндрю заулыбался, забыв о своем недовольстве. — Так вот где ты был! Что ж, даю тебе свое благословение, мой мальчик. — И он «благословил» фляжкой Майкла. — Пью за вашу долгую и счастливую совместную жизнь.
Он передал фляжку Майклу, но тот помедлил перед тем, как выпить.
— Ты окажешь мне честь, если согласишься быть моим шафером.
— Не волнуйся, мой мальчик: когда ты полетишь в бой, я буду у твоего крыла, клянусь.
Он взял Майкла за руку. Они улыбнулись друг другу и вдвоем пошли к зеленой и желтой машинам, стоящим во главе строя эскадрильи.
Один за другим просыпались моторы «Уолсли Вайпер», под деревьями сада стлался синий выхлопной дым. SE5a, подпрыгивая, покатились по неровной земле к месту общего старта.
Сегодня вылетала вся эскадрилья, поэтому Майкл не шел ведомым у Эндрю, а летел во главе звена «Б». В его звене было еще пять машин, двое из пилотов новички и нуждаются в защите и охране. Хэнк Джонсон возглавлял звено «В»; он помахал, когда Майкл проезжал мимо, и пристроил свою машину за ним.
Едва поднялись в воздух, Майкл дал своему звену сигнал держаться тесным строем и последовал за Эндрю, подтверждая его поворот налево; этот поворот должен был провести их над самым холмом за шато.
Он поднял очки на лоб и спустил шарф с носа и рта, чтобы Сантэн могла увидеть его лицо; управляя одной рукой, он приготовился, пролетая, дать их тайный знак. Вот и холм. Он смотрел в ожидании, и улыбка исчезла с его лица.
Он не видел Нюажа, белого жеребца. Майкл как можно дальше высунулся из кабины, и Эндрю впереди сделал то же самое, вертя головой в поисках девушки на белой лошади.
Они пролетели. Ее не было. Холм оставался пустынным. Майкл оглянулся на отдаляющийся холм, желая удостовериться. Он чувствовал, что его тело словно налилось тяжестью: на сердце лег холодный камень дурного предчувствия. Ее нет. Их талисман им изменил.
Он натянул шарф на нос и прикрыл глаза очками. Три звена начали подъем, чтобы получить жизненно необходимое преимущество в высоте и пересечь гряду на высоте двенадцать тысяч футов, прежде чем образовать боевой порядок для патрулирования.
Мысли Майкла продолжали возвращаться к Сантэн. Почему ее не было? Неужели что-то случилось?
Он обнаружил, что ему трудно сосредоточиться на окружающем небе. «Она унесла нашу удачу. Она знает, что это для нас значит, и бросила нас. — Он покачал головой. — Нельзя об этом думать. Смотри за небом! Не думай ни о чем, кроме неба и неприятеля».
Свет разгорался, воздух был чистым и холодным, как лед. Поверхность под ними покрывал геометрический узор полей и усеивали деревни и городки северной Франции, но прямо впереди коричневая полоска рваной, изуродованной земли обозначала линию фронта, а над ней висели разбросанные клубы утренних облаков, с одной стороны тусклые, как проступающие синяки, а с другой, со стороны восходящего солнца, — ярко-золотые.
На западе — широкая долина реки Соммы, где прижался к земле готовый к прыжку зверь войны, а на востоке солнце бросает в небо большие огненные копья, так что когда Майкл повернул голову, его ослепило это сияние.
«Никогда не смотри на солнце», — строго напомнил он себе.
Из-за этого он допускает ошибки, как новичок.
Они пересекли хребет, глядя вниз на противоположные траншеи, змеившиеся по зелени.
«Не сосредоточивайся! — снова предупредил себя Майкл. — Никогда не смотри на один объект».
Он возобновил обзор — круговой, как пристало пилоту-ветерану, обшаривая глазами все небо, бросая взгляды вправо и влево, вверх и вниз.
Несмотря на все усилия, мысли о Сантэн и ее отсутствии на холме упрямо возвращались, и Майкл неожиданно понял, что уже пять или шесть секунд пристально смотрит на одно и то же облако в форме кита. Он опять сосредоточился.
— Боже, да возьми себя в руки! — вслух рявкнул он.
Эндрю в ведущем звене подавал какие-то сигналы, и Майкл снова повернулся, чтобы определиться.
Три самолета в четырех милях к юго-востоку, под ними, на высоте две тысячи футов.
Дружественные. Он узнал двухместные самолеты «де хевиленд». Но почему он не увидел их первым? У него ведь самое острое зрение в эскадрилье.
Возьми себя в руки.
Он изучал линию леса южнее Дуэ, удерживаемого немцами города к востоку от Ланса, и заметил недавно выкопанные орудийные позиции на опушке.
Примерно шесть новых батарей, оценил он и, прежде чем продолжить осмотр, сделал запись в полетном журнале.
Они достигли западных границ своего района наблюдения, звено за звеном повернули и двинулись обратно вдоль линии фронта, но теперь солнце светило им прямо в глаза, а грязные серо-синие облака оказались слева.
«Формируется холодный фронт», — подумал Майкл, и в его сознании вдруг снова возникла Сантэн, словно пробралась с черного входа.
Почему ее не было? Может, заболела? Ночью в дождь и холод можно подхватить воспаление легких, которое способно убить человека. Эта мысль поразила его. Он представил себе, как Сантэн угасает, обливаясь потом.
Красная ракета прочертила дугу перед носом его машины, и он виновато вздрогнул. Пока он мечтал, Эндрю дал сигнал «Враг».
Майкл лихорадочно искал врага.
— Ах! — с облегчением выдохнул он. — Вот он где!
Ниже и левее.
Двухместный немецкий самолет, одиночный артиллерийский корректировщик, сразу к востоку за хребтом; летит со стороны Арраса; самолет медленный, устаревший, легкая добыча для стремительных, смертоносных SE5a. Эндрю снова сигналил, оглядываясь на Майкла; его зеленый шарф развевался, на губах играла беззаботная улыбка.
— Иду в атаку! Прикройте!
Майкл и Хэнк подтвердили получение сигнала и остались на прежней высоте, тогда как Эндрю повернул в сторону и начал снижаться курсом перехвата; пять самолетов его звена устремились за ним атакующим строем.
— Какое великолепное зрелище!
Майкл смотрел им вслед. Захваченная погоней, бешеным броском с высоты, небесная кавалерия быстро догоняла медлительную неуклюжую добычу.
Остальную эскадрилью Майкл повел серией медленных мелких S-образных поворотов, оставаясь на позиции, позволявшей прикрывать атаку, и высунулся из кабины, чтобы увидеть момент попадания, но внезапно почувствовал тревогу, холодок дурного предчувствия приближающейся катастрофы, и принялся осматривать небо над собой и вокруг.
Оно оставалось чистым, пустым и мирным. Потом взгляд Майкла переместился к ослепительному сиянию солнца. Пришлось прикрыть глаза рукой, глядя сквозь пальцы, и тут показались они.
Они кишели на краю облака, как рой ярко окрашенных ядовитых насекомых. Классическая засада. Медлительная приманка, летящая низко, чтобы привлечь врага, потом быстрое, несущее смерть нападение со стороны солнца и облаков.