Потом к Уиллу Брайенту начали подходить его помощники с плохими новостями, тоже большей частью идущими с востока. Выслушав несколько сообщений, Брайент подошел к боссу и прошептал ему на ухо, закрываясь салфеткой:
– Миссис Трамбо и ее адвокат хотят немедленно переговорить с вами. Они у себя в апартаментах.
Трамбо только покачал головой, и Уиллу пришлось самому отправляться на съедение дракону. Через десять минут он вернулся и прошептал:
– Она настаивает. Говорит, что это очень важно. Она сказала, что, если вы не придете, она явится сюда и прервет ужин. Она знает про переговоры с Сато.
– Черт, – прошептал Трамбо, широко улыбаясь сидящему напротив доктору Тацуро. Собственный адвокат Трамбо, Бенни Шапиро, по кличке Мясник, был еще в Нью-Йорке. Кэтлин играла не по правилам.
В семь сорок пять, когда в перерыве между супом и рыбным салатом подали шербет, Уилл сообщил очередную новость:
– Прибыла мисс Ричардсон. Я поселил ее в главном Таитянском хале на мысе.
Трамбо кивнул. Мыс был точкой, наиболее отдаленной от Большого Хале и от Кэтлин. К счастью, в Таитянском хале имелись бассейн, прикрепленный слуга и заказ блюд из ресторана. На какое-то время все это должно задержать Майю.
– Она просила передать, что должна срочно поговорить с вами, – прошептал Брайент.
– Что, прямо сейчас?
– Немедленно.
– Черт, – повторил Трамбо и еще шире улыбнулся доктору Тацуро, голова которого тряслась, как у куклы.
В восемь тридцать, за главным блюдом, приготовленным из говядины с ранчо Паркера, Уилл Брайент прошептал:
– Прилетела Бики. Едет сюда. – Обычно помощник Трамбо называл людей по фамилии, но Бики для всех была просто Бики, восходящей звездочкой, готовой встать в один ряд с Мадонной, Принцем и другими обладателями нарицательных имен. Трамбо нравилась простота этого имени, контрастирующая с кольцом в носу и проколотым языком его последней привязанности. Он терпеть не мог целовать ее, чувствуя языком перекатывающиеся стальные шарики. Она говорила: «Представь, что сосешь леденцы», но ему еще меньше улыбалось целоваться с кем-то, у кого полный рот леденцов. Поэтому поцелуйную часть они обычно пропускали, да она и не была такой уж важной. Трамбо удалось настоять, чтобы она не вставляла ничего в соски и в то, что ниже. Бики повздыхала, но смирилась.
– Куда ты ее хочешь деть? – шепотом спросил он.
– В старый сарай строителей.
Трамбо подумал, что Уилл решил пошутить, но потом вспомнил о комфортабельном домике, выстроенном к югу от бухты во время строительства Мауна-Пеле. «Сарай» имел три спальни и находился сразу за южным полем для гольфа. Там не было пляжа, зато открывался изумительный вид на бухту и южный полуостров. В «сарае» жили только сам Трамбо да кое-кто из почетных гостей, вроде сенатора Харлена из Иллинойса, который запирался там со своими странными приятелями.
– Отличная идея. Эта дура и не заметит, в какую глушь ее засунули. Только проследи, чтобы ее хорошо кормили.
– Прослежу, – пообещал Брайент, отходя на свое место.
– Стой! Бриггс приставил кого-нибудь к Майе и Бики? – Судьба Кэтлин и ее гребаного адвоката Трамбо не волновала.
– Я приставил Майерса к мисс Ричардсон, а Кортни – к Бики.
– Ты? А где Бриггс?
– С ним проблема.
Сато, доктор Тацуро и Санни Такахаси, как по команде, посмотрели на Трамбо. Ему показалось, что его вырвет, если он еще раз услышит слово «проблема».
– Какая еще проблема? – выдавил он, стараясь выглядеть спокойным.
– Мистер Бриггс и мистер Диллон, кажется, исчезли.
Трамбо с трудом удержался, чтобы не вцепиться в волосы себе или Уиллу Брайенту.
– Я же велел им сломать стену в офисе астронома.
Уилл кивнул. Он улыбался, как будто сообщал боссу, как прекрасно тот выглядит.
– Да. Стена исчезла. И Бриггс с Диллоном тоже. Там какая-то пещера. Мистер Картер спрашивает, не послать ли кого-нибудь их искать.
Трамбо задумался.
– Черт с ними, – сказал он наконец и повернулся к гостям. – Отличное мясо, правда?
– Очень нежное, – сказал Хироси Сато.
– Очень вкусное, – сказал Санни Такахаси.
– Очень полезное для сосудов. – сказал доктор Тацуро.
С приближением шторма Элинор, Корди и Пол Кукали перешли из бара в столовую Китового ланаи. Сильный ветер снаружи завывал в кронах пальм и раскачивал бугенвиллеи.
Пол объяснил, что остался проследить за развитием событий.
– Нам надо было самим сообщить в полицию, – сказала Элинор.
– Я сообщил. Моему другу Чарли Вентуре, шерифу Коны. Он сказал, что это входит в компетенцию полиции штата.
– Опять кивают друг на друга? – спросила Корди.
Пол Кукали пожал плечами:
– Во всяком случае, он сказал, что вряд ли сюда пришлют кого-нибудь сегодня. Полиция штата занята расчисткой дорог, а у ребят Чарли проблемы с наплывом туристов в Кону.
– Но они пошлют кого-нибудь? – спросила Элинор.
– Конечно. Но он сказал, что никто не сообщал им о пропавших на курорте людях.
– Надеюсь, Трамбо не выгонит вас из-за этого с работы.
Кукали улыбнулся:
– Невелика потеря. Я же останусь в университете. Конечно, платят здесь хорошо…, я смог купить себе дом в Ваймеа. Но я не поэтому взялся за эту работу.
Они поговорили про Ваймеа, про охрану памятников, про археологию, а потом ветер и чувство голода загнали их в столовую.
– Думаю, руки было мало, – сказала Корди, когда они уселись за стол. – Может быть, если бы он еще пару раз пробежал мимо с разными частями тела, мы бы и потеряли аппетит, но сейчас я готова съесть целую лошадь.
– Лошадей здесь не подают, – заметил Пол. – Могу порекомендовать аху.
– Это что, лава?
– Нет. Лава – это аха. Аху – это марлин, или рыба-меч. Дороговато, но очень вкусно. Корди взяла меню:
– О'кей-жокей. Я все равно ни за что не плачу. Аху так аху.
Пол тоже заказал аху, а Элинор выбрала улуа – большую плоскую рыбу, которую она ела под другим названием в Южной Америке.
Официант спросил, что они будут пить, и прежде чем кто-либо успел возразить, Корди заказала всем «Пламя Пеле». Потом разговор перешел на работу Элинор.
– Имея дело с философией Просвещения, – сказал Пол, – вы должны свысока смотреть на мифологию моих предков.
– Вовсе нет. Философы отвергали непосредственно предшествующую им мифологию, то есть иудео-христианскую, но пытались вернуться к язычеству. – Она сделала глоток красной жидкости из бокала. – Конечно, с рационалистическим уклоном.
– Да, с точки зрения науки. Элинор кивнула:
– Для этих философов мифология была первой попыткой объяснения явлений природы.
Корди смотрела на них, как на игроков на теннисном корте.
– Нельзя спорить с тем, что мифология затемняла явления не меньше, чем объясняла, – ответил Пол, рассеянно ковыряя вилкой салат – Но с падением этой волшебной завесы вашей и нашей мифологии исчезло и чувство единства с природой, осознание всех окружающих вещей как вместилища сил.
– Вашей мифологии? – переспросил Пол.
– Я имею в виду дохристианскую Европу. К тому же среди моих предков были индейцы…, кажется, сиу.
– Да, для гавайцев все было источником силы. Источником маны. И знаете, мне трудно представить себе, чтобы Дидро или Вольтер приняли такую картину мира.
Официант унес пустые тарелки из-под салата. За открытыми окнами прибой продолжал петь свою древнюю колыбельную.
– Борьба между мифологическим и рациональным мышлением началась гораздо раньше Века Просвещения, – продолжала Элинор, чувствуя, как по телу разливается тепло напитка. Ей вдруг подумалось, что странно в зимний вечер сидеть в блузке без рукавов у открытого окна. – В «Природе вещей» Лукреция не раз повторяется, что только солнце разума развеет предрассудки. Только знание природы позволит не бояться ее.
Пол опять улыбнулся:
– Мои предки, жившие здесь пятнадцать столетий назад, отлично знали природу – всех животных, растения, вулканы.
Корди подалась вперед, как будто ждала этого слова:
– Расскажите нам про вулкан.
– Про Килауэа или Мауна-Лоа?
– Про оба.
– Странно, что они активны в это время. Мы привыкли к извержениям, но они угрожают только тем зданиям, которые построены в неудачном месте.
– А Мауна-Пеле построен в таком месте? Пол замялся.
– По данным ученых, нет. Здесь проходили лавовые потоки, но не в этом столетии. Как вы сами можете видеть, даже при сильном извержении отсюда видны только облака пепла и отраженный свет.
Корди одним глотком допила свой коктейль:
– Я как-то видела фильм…, там еще играли Пол Ньюмен, Эрнест Борнин и другие звезды.
Старый, дурацкий фильм ужасов о курорте в тропиках, погребенном под лавой.
И Пол, и Элинор ждали продолжения.
– Вот мне и стало интересно – не может ли такое случиться здесь? Пол покачал головой:
– Конечно, Мауна-Пеле построили напрасно, но не думаю, что он в ближайшее время будет погребен под лавой. – В голосе его слышалось сожаление.
– Хотелось бы взглянуть на эти вулканы поближе, – услышала Элинор свои слова. Алкоголь явно подействовал на нее сильнее, чем она ожидала.
– Это трудно сделать. Во время извержений Вулканический национальный парк закрывают…, туристы бродят повсюду, а многие вулканические газы могут быть смертельны.
– Помнится, когда-то враги короля Камехамеха были отравлены такими газами? – спросила Элинор. По крыше ланаи забарабанили первые капли дождя. Запах мокрой растительности был почти эротическим.
– Да, – сказал Пол. – В 1790 году вождь Кеоуа решил напасть на Камехамеха. Он разделил войско на три части и приказал им собраться в кратере и просить покровительства Пеле. Когда две группы воинов достигли расположения третьей, они увидели, что все – мужчины, женщины и дети – убиты облаком отравленного газа.
– Не очень-то много морали в этой истории, – сказала Элинор.
– На следующий год Кеоуа был разбит и принесен в жертву, а Камехамеха стал единственным правителем острова.