— Ну и что это за херня? — шёпотом спросила Ева.
— Я не знаю, какая-то церковь.
— Что она тут делает?
— Может картины дела рук сектантов?
— Сатанисты, ктулхуисты и древние боги, — только этого нам тут не хватало.
Из помещения влево и вправо шло два коридора, за церковью была закрытая дверь с высоким порогом, как на кораблях. Никаких признаков людей, только кипение котлов. Мы приготовили наше оружие.
— Мы правда делаем это?
— Ну да.
Стали двигаться в сторону храма, готовые напасть на врага в любой момент. Расщелина в стене постепенно приоткрывала взор на почерневшие от времени стены, лавки, как в католических церквях и ярко-белые шторы, как мне сперва показалось. Но это были вовсе не шторы, а длинные белые волосы. В центре храма мы увидели гигантский макет головы на пьедестале!
— И как с этим драться? — спросила Ева.
Макет изображал женскую голову, с белым каре, похожим на причёску Евы, только с чёлкой. Вместо глаз у головы провалы один больше другого, а за ними темнота. Цвет кожи идеально совпадал с цветом волос.
— Это и есть наш похититель? — вполголоса спросил я.
— Возможно это то, чему они поклоняются. Те кто построил эту церковь.
— Жуткая хрень. Подойдём поближе?
— Нет, ни Агаты, ни похитителя тут нет, поэтому пошли искать дальше.
— Ты умная, на странные звуки в подвал тоже спускаться бы не стала?
— Разумеется, — улыбнулась она.
Мы поглазели на голову ещё с полминуты. Я попросил у Евы телефон, потому что оставил свой в квартире и сфотографировал эту хрень и церковь, как доказательство того, что мы тут были.
Мы уже уходили, как вдруг постамент под головой заскрипел, она пришла в движение. Ева оттащила меня от дыры, и мы спрятались за грудой досок. Лицо зашевелилось, словно живое, его мышцы заходили туда-сюда. Из самой большой глазницы на пол полилась вода. Голова открыла рот и нахмурила брови, будто хотела застонать от боли, но никаких звуков не последовало. Из тени глазницы показалась чья-то длинная лапа с кучей сочленений, потом вторая и третья, а затем Ева схватила меня и уложила на пол, обеими руками прижав голову к груди. Её сердце вырывалось наружу.
Я зажмурился, но не мог перестать слышать. На деревянный пол церкви спустилось что-то тяжёлое, с него лилась вода. Перебирая множеством ног, оно мгновенно пересекло помещение, распахнуло двери и тяжело дыша, прошло мимо нас. Ева с силой прижимала меня к себе, наши тела напряглись, пол под существом вздрагивал. Оно вышло в коридор, но мы ещё долго слышали топот его ног у нас над головами. Его тело тянулось, словно огромный шланг и цеплялось за края церкви. Гулкие шаги стали удаляться лишь спустя минут пять.
Мы лежали, пока совсем не перестали слышать топот. Я открыл глаза и посмотрел на Еву.
Такого дикого, шокированного взгляда у неё я никогда до этого не видел. На ней лица не было. Да я и сам не знаю на кого был похож. Мы тряслись и долго не могли встать, обнимая друг друга.
Но пересилить страх пришлось, мы приподнялись и выглянули из-за досок — никого не было, голова приняла прежний вид. На полу оставался длинный мокрый след.
— Нам надо бежать, — сказал я.
— Но эта хрень ушла туда, откуда мы пришли.
— Тогда пойдём другой дорогой.
— Хорошо, я согласна.
Возможно, это существо искало нас и направлялось в квартиру, мы не знали, не было времени размышлять об этом. Мы рванули в проход ведущий от церкви направо.
Коридор окутывал влажный туман. Мы бежали аккуратно, стараясь не шуметь, чтобы та тварь не вернулась. Мимо проносились маленькие тупиковые комнаты, заполненные то мольбертами, то рамами для картин, то холстами, развешанными, словно постиранное бельё. Везде странно пахло, смесью химии и человеческого пота. Мы как будто оказались на заводе и в раздевалке одновременно.
Мы заметили огромное помещение с многоярусными стеллажами до самого потолка, откуда разило потом сильнее всего. На широких полках друг над другом лежали странные брикеты. Ева остановилась и присмотрелась к ним.
— Господи, тут такая вонь, — сказал я. — Пошли скорее отсюда.
— Погоди.
Ева подошла к одному из стеллажей и стала рассматривать бесформенные прямоугольные брикеты, обтянутые мокрой тканью. От них собранные в пучки, тянулись какие-то шланги и уходили в отверстия под землю. Под каждым брикетом висели маленькие таблички, Ева стала их читать:
— Виктор 2021, Ольга 2021, Мирослава 2021, Роман, Софико, Владимир…
— Что это?
— Жертвы.
— В этих штуках лежат люди?
— И все пронумерованы этим годом.
Ева пробежалась вдоль стеллажа, рассматривая таблички.
— Весь этот стеллаж отведён под 2021-й год.
Она побежала к следующему, читая надписи.
— Тут 20-й.
Затем метнулась к другому.
— 19-й.
— Что ты делаешь?
— Ищу 18-й.
Она остановилась у следующего и стала внимательно читать таблички с самого низа.
— Григорий, Мария, Анастасия, Алексей, Сергей… — бубнила она себе под нос. — Имена не повторяются.
Я догадался, что она ищет Агату.
— Я понял, что ты хочешь сделать, но с чего ты взяла, что дата — это не год их рождения?
— Откуда этой хрени знать когда они родились?
— Не знаю.
— В брикетах за 21-й год явно не младенцы, так что можно предположить, что это дата создания портрета. Думаю, он совпадёт с годом исчезновения Агаты. Жаль нет месяцев.
Прочитав первые три полки на уровне нашего роста, но так ничего и не найдя, Ева забралась к четвёртой.
— Даже если мы найдём её, ты думаешь она ещё жива?
— Мне плевать, я заберу с собой труп, но здесь её не оставлю.
У меня не было сил и желания её отговаривать, поэтому я просто вертелся на одном пяточке, оглядываясь по сторонам. Трубки подводимые к влажным брикетам порой пульсировали, по ним текли жидкости.
— Что если эта хрень вернётся?
— Я сейчас, — ответила она и перебралась к шестой полке.
Я прислушался к тишине, мне показалось, откуда-то издалека приближаются шаги, внутри всё сжалось. Я уже начал искать место, где можно спрятаться, но вскоре понял, что это бурлят котлы возле церкви.
— Вот она! — чуть не закричала Ева. — Я нашла Агату!
Глава 21. Художница
— Я нашла Агату!
— И что теперь делать?
— Давай я спущу, подхвати её.
Она вырвала трубки, отрезала крепления, медленно пододвинула брикет к краю стеллажа и стала опускать его. Я подхватил его, он оказался гораздо легче, чем я ожидал, но был слишком большой, чтобы я смог нормально опустить его. Уперев брикет одним краем о стеллаж, я подождал пока Ева спуститься, и потом мы сообща положили его на пол.
Руки испачкались чем-то мокрым и склизким, теперь они пахли точно так же, как картина у меня дома. Весь брикет пропитался знакомым запахом.
— Это запах пота Агаты? — спросил я.
— Да-да он.
Ева вынула из юбки ножик, раскрыла его и принялась резать по краю. Потом мы взялись за полотно и стали отдирать его, обнажая металлическую раму, на которую оно натянуто. Понемногу показались голые стопы, за ними ноги обтянутые мокрыми штанами, потом футболка с «Пивозавром» и худые руки покрытые татуировками, а затем бледное лицо, облепленное чёрными волосами. Только пирсинга на нём не было.
Отодрав полотно, мы швырнули его в сторону, будто грязную тряпку, вытерев руки об одежду. С мрачным видом Ева встала на колени, убрала с лица Агаты волосы и осмотрела тело подруги.
— Она почти не изменилась, — сказала, — только подросла немного.
— Что оно с ней сделало?
— Не знаю, но надо за… — Ева вдруг замолчала.
Она положила руку на грудь Агаты, подождала чуть-чуть и поглядела на меня ошарашенными глазами.
— Она дышит.
— Она жива?
Ева положила пальцы на шею Агаты, нахмурилась, потом наклонилась и послушала сердцебиенье.
— Ну что там?
— Не могу прощупать пульс и сердцебиенья не слышу, но она дышит!
— Может она в коме, поэтому пульс плохо прощупывается.
— Самое главное — она жива, я так рада!
Агата тихо вдохнула, я увидел блеск в её глазах, — они открылись! Она рассеяно оглядывала потолок, стараясь придти в себя. Увидев это, Ева просияла, на её лице медленно проявлялась улыбка, на глаза навернулись слёзы. Трясущимися от волнения руками она повернула голову Агаты в свою сторону.
— Агата, — заплакала она. — Агата, я нашла тебя. Ты меня слышишь?
— Привет, — с лёгкой улыбкой, выдавила из себя Агата. — Я видела вас. Вы догадались вскрыть картину.
Ева крепко обняла её, она плакала и не могла сказать ничего членораздельного. Слабыми руками Агата поглаживала Еву по спине.
— Она там… она там, — сказала Агата.
— Кто там?
— Художница рыщет в квартире.
Слова довались ей нелегко, как после долгого сна и резкого пробуждения. Ева помогла ей сесть, Агата растирала лицо руками, убирая гной с глаз, силясь взбодрить себя.
— Ты видела то существо?
— Да, перед тем, как вы разбудили меня.
— Через картину?
— Да, через свой портрет. Она ищет вас.
— Тогда нам надо бежать отсюда, — бросил я.
— Куда мы побежим, если оно в квартире? — спросила Ева. — Лучше тогда подождать где-то здесь.
— Нет, нет, нет… — затараторила Агата. — Когда я просыпалась, то она уже ушла оттуда. Наверно она поняла, где вы и разозлилась.
— Блядь. Ладно, ты прав, надо уходить, — кивнула Ева и снова посмотрела на подругу. — Мы вытащим тебя отсюда, не волнуйся. Сможешь подняться?
— Попробую. Я не ходила три года, или больше?
Цвет кожи Агаты выглядел пугающе неправильно, — слишком бледный, с оттенками синеватого и зелёного. Она была худее, чем на картине, и в целом смотрелась болезненно. Следы от пирсинга если и были, то давно заросли, ни оставив после себя даже шрамов. А вот причёска не изменилась, волосы не отросли, да и ногти были словно подстрижены.
Своё оружие мы попрятали по карманам. Подхватили А