— В каком смысле?
— Не мог бы ты составить мне компанию.
— Так стоп…
— Да ну не в том смысле! — перебила Агата. — Просто я боюсь оставаться одна в ванной. Мне всё время кажется, что Художница внезапно вылезет откуда-нибудь из вентиляции и утащит меня.
— А это возможно?
— Сейчас я уже плохо помню, но она схватила меня примерно также. Мне тогда было лет 14. Я училась в 8-ом классе. Помню вернулась домой под вечер с дополнительных занятий, родителей не было. Я решила принять ванну, включил горячую воду, бросила туда солевую бомбочку — такую бурлящую шутку, которая окрашивает воду в свой цвет.
— Ага, видел такие в магазине.
— Залезла в ванну, растянулась в ней, мне было так хорошо. Тогда я чувствовала себя дома в полной безопасности, и даже дверь в ванную не запирала, хоть и была совершенно одна. Сидела в телефоне и переписывалась с подругой. Всё произошло в одно мгновение. Сперва неожиданно выключился свет, и тут же в квартире раздался грохот, словно на пол свалился полуторатонный мешок с цементом. Я вздрогнула, чуть не закричала, но не успела, дверь в ванну вышибло внутрь, и она налетела на меня, словно цунами. И больше я ничего не помню.
— А как Художница попала к тебе в квартиру? Ты тоже принесла в дом картину?
— Да, именно. Я нашла в школе бесхозную картину красивого мальчика примерно твоего возраста. Мне захотелось забрать картину себе, чтобы любоваться им, сколько влезет, и я принесла её домой. Это была моя ошибка. По ночам Художница смотрит за людьми сквозь полотна, и знает, когда мы наиболее уязвимы.
— А почему она не схватила меня в первый же день, когда я остался один дома?
— Не знаю, она выжидает, любит подолгу наблюдать. Думаю её заводит сам процесс подглядывания за чужой жизнью. Она получает от этого какое-то своё извращённое удовольствие.
— Хорошо, давай я составлю тебе компанию. Честно говоря, я и сам больше не ощущаю себя здесь как дома, и не хочу оставаться один, даже если нам будет разделять всего лишь дверь.
Агата доела свои бутерброды, допела чай, и я показал ей ванную комнату. Она спросила, почему здесь так воняет сгоревшим пивом? Я рассказал, как ещё несколько часов назад мы с Евой сжигали тут портрет Художницы. От него, кстати, не осталось и следа, будто и не было. Агата похвалила нашу находчивость и пояснила, что это сделало Художницу слепой, а ещё очень злой, так как на создание подобного автопортрета уходит куда больше сил, чем на картины с обычными людьми.
— Ты видела, как она создаёт свои картины? — спросил я.
— Только раз, когда мой портрет сушился в специальной комнате. Я видела, сколько сил у неё уходит, чтобы нарисовать себя углём на том маленьком полотне. Наверное, здесь замешена особая чёрная магия, — улыбнулась она.
Агата без особого стеснения стала стягивать с себя влажную футболку, под которой ничего не было. Я смущённо отвернулся. Комнату наполнял шум горячей воды, заполняющей чугунную ванну. Футболку с «Пивозавром», штаны и носки Агата бросила сверху на ящик для грязного белья, а потом медленно вошла в воду, усевшись в центре ванны, поджав колени.
— Садись рядом, а то так и будешь там стоять.
Я сел на прорезиненный коврик на полу, прислонившись спиной к тёплой стенке ванны. Агата взяла меня за руку, её прикосновение было прохладным, а рука немного подрагивала.
Глава 22. Ты — это ты
— Смотри, моя одежда.
Я повернулся, сваленная в кучу одежда Агаты тихонько запенилась, теряя форму. Штаны постепенно сливались с футболкой, медленно обесцвечивались и становились желеобразными, словно превращаясь в выброшенную на берег медузу.
— Что происходит? — спросил я.
— Не знаю, они ящик не проплавят?
— Сейчас сбегаю за ведром.
— Только дверь не закрывай, — попросила Агата.
Я сбегал на кухню, взял железное ведро, хранившееся под раковиной, и вернулся обратно. Наклонив ящик, сбросил одежду, ставшую непонятной массой в ведро, масса плюхнулась туда, будто мокрая тряпка, от неё повеяло запахом Агаты и масляными красками.
— Чтобы это могло значить?
— Я не знаю.
— А ты сама подобным образом не растворишься?
— Надеюсь нет, — мрачно и серьёзно ответила она. — Я боюсь думать об этом, но возможно Художнице пришлось нарисовать меня заново.
— Заново?
— Помню когда очнулась первый раз, то видела, как она размешивает в огромном котле дымное варево. Я тогда подумала о том, что она съедает своих жертв, но ошиблась. Внизу котла был кран, Художница открывала его и выливала получившуюся субстанцию в специальные ёмкости, химичит с ними, что-то добавляет, а потом макает туда кисточку и рисует новый портрет.
— Ты хочешь сказать, что она варит в этом котле своих жертв, чтобы потом использовать их как материал для картин?
— Да, и наверное ей пришлось сварить и меня, чтобы нарисовать портрет. Поэтому от него пахло как от меня, об этом говорила Ева.
— Но тогда как ты сидишь сейчас передо мной? В том помещении, где мы тебя нашли было много людей, откуда они там, если для создания портрета нужно сварить жертву?
— К сожалению, я не настолько хорошо знаю все тонкости работы Художницы.
Я предложил поступить с расквашенной одеждой точно так же, как мы с Евой поступили с пауками — смыть в унитаз. Агата согласилась. Когда я вернулся в ванную, она развернулась ко мне, набросив на грудь полотенце, чтобы я не смущался, и мы могли нормально говорить, глядя друг другу в глаза.
— Но моя теория объяснила бы, почему на мне нет и следа от пирсинга, — продолжила она. — И почему татуировки выглядят как будто бы иначе.
— А что с ними?
Агата протянула мне бледную худую руку покрытую татуировками.
— Посмотри на них, они выглядят в точности, как на картине, да?
— Ну да, — подтвердил я.
— Но я помню их иными. Они не были полностью чёрными, а имели синеватый отлив. Их стиль и форма были слегка другими. Такое впечатление, что Художница очень дотошно воспроизвела мои татуировки, а может и всю меня.
Я покрутил её тонкие пальцы перед глазами, рассматривая их в жёлтом свете лампы. Несмотря на горячую воду в ванне, они были прохладные, как банка кока-колы из холодильника.
— Ты вроде бы не выглядишь искусственной, хотя твой цвет кожи выглядит пугающе. Он не просто бледный, а словно отдаёт зеленью и жёлтоватыми оттенками.
— Да я заметила.
— Как ты себя чувствуешь?
— Вроде здоровой, силы постепенно возвращаются.
— А из памяти ничего не выветрилось? Помнишь, как зовут твоих родителей? О чём ты мечтала?
Агата задумалась.
— Халина и Анджей Шишковские.
— Ты полячка что ли?
Она покивала.
— Хотя скорее родители, я родилась уже в России, но бегло говорю на польском.
— О, это круто. Ева об этом не рассказывала.
— Видимо к слову не пришлось. А мечтала я много о чём, всего и не перечислишь.
— Ну, я думаю, что бы та тварь с тобой не сделала, ты — это ты, пока считаешь себя собой.
— Умно сказано. Буду тогда считать себя собой, как можно сильнее. Но если честно в душу закрадываются мрачные мысли о том, что настоящая Агата давно мертва, а я, лишь её точная копия со всеми воспоминаниями, как в какой-нибудь «Soma».
— Забей, даже если это так, мы этого не узнаем, а даже если узнаем, ну и что теперь — убить себя из-за этого? Нет конечно, всё равно придётся жить дальше.
— Ты прав, — улыбнулась она. — Нечего из-за всякого дерьма переживать.
— Во, вот это правильный подход.
Я принёс Агате чистое полотенце, и она целиком завернулась в него. Поскольку одежды у неё уже не было, мы сперва хотели позаимствовать что-то из гардероба моей матери, однако выяснилось, что Агата для её вещей слишком мала, поэтому мы пошли искать в мой шкаф. Несмотря на разницу в возрасте в 4 года, мои вещи идеально подошли ей, и даже немного висели. Агата выбрала тёмные брюки на ремне и футболку с принтом летающей огнедышащей акулы.
— Господи боже! — завопила она, пока я был на кухне.
— Что такое? — взволнованно прибежал я.
— Да пока меня не было в кей-попе уже столько новых камбэков, что на всю жизнь не пересмотреть. И это только у тех групп, что уже существовали на момент моего похищения. А что за «Aespa», «XG», «Enhypen» или «Le Sserafim»? Какая-то огромная куча неизвестных групп и все интересные. «TXT», вроде интересные ребята. Какая-то участница новой группы «Ive» уже успела оскандалиться. Новая группа у JYP — «Nmixx», успела дебютировать и частично распасться. «Momoland» вообще практически прекратил своё существование, а ведь при мне они могли потягаться с — «Twice»! Ну что за дела?! Хотите сказать, что весь мир не подождёт, пока меня нет?
Агата сидела на диване у ноутбука, листая ленту ютуба параллельно пользуясь яндексом и википедией для справки.
— Ева упоминала о твоей любви к кей-попу.
— Да, без него поначалу было труднее всего. Как курильщику без затяжки. Всё время хотелось послушать какую-то песню. В такие моменты я старалась просто впасть в беспамятство.
— Хотя бы сейчас послушай, пока мы в относительной безопасности.
— Кстати насчёт этого, я тут поразмыслила. Думаю Художница не скоро нас найдёт. Ты же нёс картину в обёртке, и я ничего не видела, а значит и она.
— Но она была в квартире как минимум два раза, наверняка выглядывала в окно и видела улицу.
— Это было уже вечером, когда стемнело, есть шанс, что она не поняла, где конкретно находится твой дом.
— Город-то небольшой.
— Наш город не единственный, который она посещает.
— А вот мне интересно, если нет картины с порталом, то как Художница попадёт сюда? Будет нестись вихрем по улице?
— Нет, я же говорила тебе, у неё есть пара фокусов в рукаве. Однажды я видела, как она забралась в картину, висящую на стене. Там была изображена девушка в бежевом пальто и белой фарфоровой маске. Художница встала вместо неё, прикрыв лицо руками, а наружу вылезла уже та девушка. Таким образом, она и