В общем, на этой почве у меня образовалась традиция, — каждую пятницу и субботу перетаскивать ноутбук на кухню и сидеть там целую ночь. На кухне за закрытой дверью я не мешал родителям спать, а сам мог в любое время перекусить. Плюс выяснилось, что сидеть на кухне гораздо атмосфернее, чем в комнате. Её окно выходило не на мрачную границу с лесом, а на освещённый внутренний дворик. Не знаю почему, но его вид внушал мне спокойствие.
Обычно примерно до двенадцати в некоторых окнах дома напротив ещё можно было разглядеть работающие в тёмных комнатах телевизоры или компьютеры, но к часу выключались и они. Оставался лишь я. Хорошенько присмотревшись из окна кухни, я мог разглядеть центральный район за частным сектором, там тоже не горело ни одно окно. Я был единственным полуночником во всём нашем городке.
По крайней мере, так я считал до той ночи.
Как я уже говорил, напротив нашей панельной пятиэтажки стоял другой дом. Он был построен гораздо раньше нашего, из жёлтого кирпича и имел всего четыре этажа. По ощущениям возвели его в 60-х не позже, но наверняка я не знал. Дом стоял намного правее, из-за чего крайние окна его квартир смотрели прямиком на третий подъезд нашей панельки, где на кухне сидел я.
Таким образом, я и заметил то странное окно. У четырёхэтажного дома потолки были чуть повыше, поэтому оно было практически на одном уровне с нашей кухней на пятом этаже, но при этом я мог неплохо разглядеть не только комнату, но и пол в ней. До той роковой ночи окно ничем не отличалось от остальных, было таким же тёмным. Но вот в очередной раз сидя на кухне, я глянул во двор и заметил, что в нём горит свет.
Ну горит и горит, подумаешь невидаль. Однако раньше такого никогда не было, да и на часах уже — 1:46, что довольно поздновато для посиделок. Поэтому это окно как-то засело у меня в голове, и я продолжал поглядывать на него в течение ночи. Обзор с кухни открывался отличный, но я со своим посаженным зрением мог рассмотреть лишь очертания комнаты и силуэты периодически бродящие туда-сюда. Шторы там почему-то были открыты, что тоже добавляло странности.
Я предполагал, что рано или поздно оно потухнет, но окно горело всю ночь и не погасло даже к шести, когда я отправлялся спать. Это повторилось и на вторую ночь, а затем и на следующих выходных. Так я понял, что у меня видимо, появился друг-полуночник. Правда я на кухне свет не зажигал, а телевизор и ноутбук были скрыты за холодильником и стеной, так что он обо мне вряд ли догадывался.
Окно с тех пор горело каждые выходные, лишь утром шторы оказывались закрыты, а свет выключен. Я взял за привычку проверять его в будние дни, когда посреди ночи ходил в туалет. Мне хотелось выяснить, горит ли оно только по выходным или постоянно? Как я и думал, оно горело каждую ночь, каждого дня. Может это и глупо, но мне стало любопытно, чем таким может заниматься человек круглую ночь? Может у него там удалённая работа?
Мне определённо хотелось это выяснить.
Будь окно где-нибудь в другом квартале, я бы забил на него, но поскольку оно было так близко, мне хотелось удовлетворить своё любопытство. Я не планировал каждый день следить за соседями, просто хотел увидеть там какую-нибудь бабушку, которой не спится или школьника, допоздна играющего в компьютер, или работягу на удалёнке, — тогда всё встало бы на свои места, и я бы успокоился.
И вот настала новая пятница.
Когда я вернулся со школы, родители сообщили что поехали навестить бабушку по материнской линии. Она жила в соседней деревне в полутора часах езды от нашего городка, так что они планировали остаться у неё с ночевой на выходные. Мама заранее наготовила мне толчёной картошки с подливом и курицей, и голодная смерть мне не грозила. В голове уже выстраивалась смеха идеальных выходных в одиночестве.
Весь день я провалялся на диване, играя в приставку и дожидаясь темноты, а когда стемнело — перетащил свой ноутбук на кухню. Было семь вечера и окно горело наравне с остальными. Люди в соседних квартирах, вероятно, только что пришли с работы и медленно рассупонивались.
Можно было приступать к реализации плана.
Я сбегал на балкон, где как всегда было холодно и, порывшись на полках, отыскал дедовский бинокль. Это был такой старый армейский бинокль Б-12 в твёрдом футляре из натуральной кожи. Стоило мне открыть футляр, как оттуда напахнуло папиросами, которые любил курить дед. Вынув чёрный бинокль, я притащил его на кухню. На деревянном подоконнике меня ждала заранее подготовленная кружка с дымящимся какао. Это была моя любимая кружка в форме мордочки пузатого котика, с ручкой стилизованной под закрученный полосатый хвост.
Укутавшись в халат, я уселся вплотную к горячей батарее и выглянул в окно. Деревья во дворе белыми ветвями окутывали нашу пятиэтажку и четырёхэтажный дом напротив. Вдоль узкой подъездной дорожки спали укрытые снежным одеялом японские иномарки. На белых тропинках внизу шныряли редкие прохожие. Я поднёс бинокль к глазам.
То что я увидел в том окне, не было ни бабушкой с бессонницей, ни работником на удалёнке, и лучше бы я вообще этого не видел.
Посреди полупустой комнаты на двух табуретах стоял огромный дубовый гроб, обшитый изнутри красным бархатом. В нём неподвижно лежала девушка, чей рост без сомнения был не меньше двух метров. От одного её вида меня обдало несколькими волнами страха.
Сообразив, на что смотрю, я тут же убрал бинокль от лица и отшатнулся от окна. Я увидел что-то запретное — чего видеть не должен был. Несмотря на то что кроме девушки в комнате был лишь один стул, жалкий журнальный столик и платяной шкаф, ей было буквально тесно внутри. Покойников я до этого не видел, особенно таких, поэтому не на шутку перепугался и отсел подальше от окна, уставившись в телевизор. Там по Рен-тв показывали «Супер тёмные времена» 2017-го года, что-то вроде кинговского «Оно», но без мистики и мрачнее. Я постарался сосредоточиться на фильме.
Однако к своему неудовольствию заметил, что окно, словно манит меня. Теперь мне всё время хотелось глянуть туда. Ощущение было такое, как если бы в комнате лежала полуголая одноклассница и постоянно манила меня жестами. Я просто не мог игнорировать её присутствие.
Чтобы немного развеять неприятные ощущения, я хотел включить свет, но не стал. Появилось чувство, что если сделаю это, то кто-то на той стороне тут же посмотрит на меня в ответ. А я бы этого не хотел.
Тем не менее бинокль лежал на подоконнике, а в окне напротив горел свет.
Я взял его и бегло пробежался по исполинской девушке глазами. Думаю в ней было даже больше двух метров. Может два с половиной?
Неестественно высокая, но телосложение нормальное, не вытянутое и худое, как иногда бывает. Благодаря её размерам я мог легко рассмотреть все детали. На теле красное платье с открытыми плечами и шеей, руки сложены на груди. Короткие пшеничные волосы лежат на лбу, выглядят липкими и немного влажными. Веки плотно закрыты, губы синюшные, а бледно-серая кожа покрыта коричнево-жёлтыми следами разложения. Но лицо у девушки излучает спокойствие и внешностью напоминает Хизер из «Silent Hill 3».
Высокая крышка гроба была прислонена к стене и практически упиралась в потолок. На ней в свете тусклых лампочек мерцали странные символы, которые мне не хотелось рассматривать. Живых людей в комнате я не видел. Всё это выглядело как-то странно и неправильно. Чего она в квартире лежит? Почему такая большая? И сколько она там уже находится?
Долго я рассматривать эту картину не мог и отвлёкся на стоявший рядом ноутбук. Для успокоения немного посрался в комментариях на шикимори насчёт того, заслужила ли Фрирен свою славу или нет. Многие почему-то были уверены, что нет, хотя как по мне аниме было классным. Минут через десять я заметил, что это окно теперь буквально жжёт мне щёку своим тусклым жёлтым свечением. Но я не вижу больше смысла рассматривать эту жуть. Мне ещё спать сегодня одному.
Да и вообще нужно мыслить рационально — если гроб с мёртвым человеком стоит в квартире — значит это кому-нибудь нужно.
А зачем?
Кажется я знаю, не помню точно как это называется, но существует ритуал, когда кто-то из родных проводит ночь с покойником, перед похоронами. Полагаю здесь тот же случай. Значит завтра эту девушку увезут на кладбище и можно будет об этом забыть. Ну а высокий рост объясняется удачными генами. Её батя или мама наверное вообще гигантами были.
Когда я логически разобрал эту ситуацию, мгновенно стало легче, и я спокойно продолжил лазить в интернете. На свет в квартире внимание уже не обращал. И даже смог спокойно уснуть в пять часов без накручивания себя всякими ужасами. Хотя мысль о том, что прямо сейчас где-то недалеко от меня лежит кто-то большой и мёртвый — была довольно тревожной.
К утру субботы я проснулся с одним единственным вопросом — если девушка в гробу это развоя акция, то почему свет горел все прошлые ночи? Я без особого желания глянул на окна той квартиры — они были плотно зашторены. Всё как всегда. Но вопрос засел в голове и не давал мне покоя до самой темноты.
Дождавшись вечера, когда в доме напротив опять светилось почти каждое окно, я поднёс бинокль к лицу и взглянул туда.
На душе снова стало нехорошо — она по-прежнему лежала там в своём гробу, больше походившем на саркофаг, куда укладывают мумий.
Ритуалы — ритуалами, но две ночи подряд-то они продолжаться не должны. Да и судя по цвету девушки, соседи бы уже начали жаловаться на запах. А что если все предыдущие дни и недели она также лежала там? Об этом даже думать не хотелось.
И почему в комнате больше никого нет? Кто-то же должен сидеть рядом. Пробежавшись глазами по другим окнам квартиры, я не заметил внутри никакого движения, но возможно это потому что свет горел лишь в комнате с девушкой. Я мог бы решить, что в квартире вообще никого нет, но кто-то же включил свет и раздвинул шторы? Значит кто-то там есть.
Я планомерно обводил биноклем соседние квартиры. Под квартирой с гробом на третьем этаже жила милая семья. Мама с отцом хлопотали на кухне, а их девятилетняя на вид дочка играла со своим плюшевым медвежонком на другом конце квартиры. Её комната располагалась прямо под комнатой с мёртвой девушкой. Девочка кружилась, и её золотистые локоны парили в воздухе. На двадцатом круге голова у неё наконец-то закружилась и она свалилась на кровать. Несмотря на то, что кровать стояла у стены, мёртвая девушка сверху была настолько огромной, что если бы сейчас провалилась сквозь пол, то всё равно придавила бы собой девочку.