ы спросите, почему я не разогрел её вместе с колбасой? В контрастном сочетании горячей колбасы и холодного сока помидора вся суть. Без него эффект от поедания будет не тот. А пока бутерброды не успели остыть, я натирал сверху сыра, таким образом, чтобы он расплавился и скрепил всю конструкцию.
Запарив к ним вкусного растворимого кофе с щепоткой шоколадной крошки, я сел общаться с комментаторами на разных сайтах. Окно мне было совершенно не интересно, по крайней мере, это я так решил.
Шли часы.
Я вспомнил про свою подругу Нарину, которая живёт в том же доме. Раз уж мы всё равно вряд ли увидимся в школе завтра, я мог бы пригласить её к себе сегодня и показать эту девушку в красном платье. Нарина не из пугливых, к тому же я остро ощущаю необходимость в ком-то ещё, кто разделил бы эту ситуацию со мной. Однако это ещё надо уговорить её прийти ко мне в гости, а строгие родители вряд ли отпустят единственную дочь к мальчику, пока у него никого нет дома. Не, это дохлая затея, я даже пробовать не стану.
Я развернулся и глянул в экран 14-ти дюймового ЭЛТ-телевизора, который теснился на кухонном гарнитуре. Там по Рен-тв беззвучно шёл фильм «Предместье» 1989-го года с ещё молодым Томом Хэнксом. Я на полном серьёзе принял решение больше не смотреть в то окно, пока родители не вернуться и вместо этого смотреть фильм. Ну правда, может я и крут, но по сути лишь ученик 7-го класса, что я могу противопоставить всему этому неведомому ужасу?
Однако попытки смотреть фильм увенчались провалом, и уже полчаса спустя я попытал счастье с ноутбуком. Я всячески старался игнорировать окно, но имело ли это смысл? Остановить происходящее я не мог, да, но лучше бессильно наблюдать и быть в курсе событий, чем сидеть тут один на один с тревожными мыслями. Вчера я вроде как обещал себе, что не буду отворачиваться и увижу всё до конца. К тому же есть ещё кое-что в глубине моего живота — священный огонь — он не позволит мне отступить!
Бинокль, пролежавший целый день на подоконнике был холоден, как мёртвая кожа. И вот я снова прижимал к глазам его ледяные окуляры, и теперь они были единственной преградой между мной и тьмой, что затопила четырёхэтажный дом напротив.
Снаружи завывала страшная метель, но я прекрасно всё видел и сквозь неё. Выловив свет нужной мне квартиры среди прочих, я заметил в ней нечто необычное. На этот раз свет был не только в комнате с гробом, но и в остальных — вся квартира горела огнями, которые заливали стены и скудную мебель жёлтыми отсветами. Раньше такого никогда не было.
Что там случилось с этими двумя?
Мои глаза выхватили суетливую фигуру шаманки — она металась по гостиной, её движения были нервными и растерянными. Что-то точно пошло не так. Когда она склонилась над диваном я, наконец, понял что — там лежал её рыжий напарник. Он выглядел не просто бледным — на его лице застыла такая маска неподвижности и смертельного спокойствия, словно я уже смотрел на него сквозь первый слой земли. Видимо тот непонятный чёрным дым сказался на нём не лучшим образом. И судя по поведению шаманки, они явно рассчитывали не на такой результат.
Она дёргала напарника за плечи, затем хлопала по щекам — раз, другой, третий — так сильно, что я почти слышал удары сквозь стекло и расстояние. Она безнадёжно кричала на него, но лицо рыжего оставалось бесчувственным. Тогда шаманка бросилась к рюкзаку и достала оттуда стеклянный шприц (похоже это её фишка), но на этот раз жидкость в нём была прозрачная, не светилась и больше напоминала лекарство. Она вонзила его в руку рыжему, подождала несколько секунд, потом опять ударила по щекам. Но бесполезно.
Никакого движения.
Я чувствовал, как напряжение нарастает, словно кто-то туго закручивал пружину у меня в груди. Оставив шаманку сидящей на коленях перед диваном, я перевёл бинокль в комнату с девушкой в красном. В тусклом жёлтом свете по-прежнему стоял гигантский открытый гроб. Поражаюсь силе двух табуретов, что поддерживают его вес. Высокое тело девушки, её руки, её лицо, закрытые веки — всё до такой степени неподвижно, словно она никогда до этого и не была жива.
И тут я заметил то, отчего меня буквально начало тошнить. Со всех углов комнаты стекались комковатые чёрные сгустки, как живые нити тьмы. Они ползли по полу, направляемые невидимой волей, взбирались по толстым ножкам табуретов и тянулись к гробу. Я не видел, но практически ощущал, как они всасывались в его основание, исчезая под телом девушки.
Внезапно в комнату вбежала взмыленная шаманка, и когда увидела эти сгустки, её глаза на лоб полезли, а лицо исказилось паникой.
Я прекрасно её понимал. Даже сидя здесь мне постоянно хотелось разбить бинокль и убежать подальше, а какого ей находиться там я даже думать не хотел. В глазах шаманки я видел осознание неминуемого ужаса. На мгновение я был уверен, что сейчас она выбежит из квартиры, но вместо этого она взяла себя в руки и сделала то, что заставило меня вновь удивиться.
Перепрыгивая через пульсирующие струйки, она подбежала к окну и без малейших колебаний распахнула створки настежь — впустив в комнату холодный зимний ветер, смешенный со снегом.
Я видел, как крупные снежинки стремительно заполняли комнату, оседая белыми хлопьями на полу, позволяя морозу окутать помещение. Чёрные сгустки неожиданно вздрогнули, словно охваченные страхом и начали отползать от гроба, обтекая ноги шаманки. Они постепенно отступали к стенам, где извиваясь, прятались под линолеум. Жидкость словно бежала от обжигающего холода.
Кем бы ни была шаманка — она знала как с этим обращаться и делала что в её силах.
Увидев, как чёрная жидкость скрывается под полом, я внезапно вспомнил про девятилетнюю девочку. Я опустил окуляры ниже, переводя взгляд на окна квартиры третьего этажа. Сердце застучало в груди, гулко отдаваясь в ушах. Девочка была в своей комнате.
Она сидела на кровати, спокойно расчёсывая свои золотистые локоны. В её движениях не было той яркости и живости, которые я видел ещё недавно. Она не обращала внимания на своего медвежонка. Теперь она действовала размерено, плавно, что было вовсе не свойственно ребёнку её возраста. Она будто повзрослела внутри, но не снаружи.
Чувство недоброго нарастало у меня внутри, словно невидимые пальцы сжимали моё горло.
Я перевёл бинокль на другие комнаты её квартиры, и в спальне обнаружил родителей девочки — они лежали на двуспальной кровати, не раздетые, без движения, и с белыми, словно измазанными белилами, лицами. Нет, они не спали — что-то в этом положении, в этих лицах, в этом ярком свете, бросающем тени на их недвижимые тела, совершенно не походило на сон. Они выглядели так, будто кто-то вынул из них жизнь, оставив пустые, неживые оболочки. И их дочь в соседней комнате это явно не волновало.
От осознания всё моё тело пробило мелкой дрожью, ещё чуть-чуть и бинокль выскользнул бы из моих рук.
Если это чёрная зараза добралась и до них…
Мои дрожащие руки невольно повернули бинокль на другие квартиры, примыкающие к этой злополучной комнате на четвёртом этаже.
Вот он, тот самый парень-программист, что раньше кодил за компьютером. Теперь его комната залита светом, хотя раньше он его не любил, и сам он лежит на диване, вытянувшись, как покойник. В его лице застыл тот же мертвенный оттенок, что и у остальных.
Я судорожно, почти вслепую, стал шарить взглядом по соседним окнам, с ужасом замечал, что почти половина квартир светилась, словно оранжевые пятна гнили в глубокой ночи. В каждой из этих квартир — были неподвижные тела, залитые холодным светом ламп. Манекены, которые как будто лежали в ожидании чего-то, невидимого и неотвратимого.
Сердце пропустило удар.
Ужасная догадка вспыхнула во мне, как искра: эта мерзкая чёрная субстанция, медленно заползающая под плинтуса, — за неполные сутки, что прошли с момента, как я последний раз наблюдал за домом — пробралась в половину квартир, и словно зараза, неумолимо пожрала всех людей на своём пути.
Она словно тьма, проникла в этих людей, лишив их разума, движения и воли, оставив валяться, как брошенные манекены в ожидании чего-то.
Или кого-то?
И что теперь будет? Что будет с этим домом, с этими людьми… и со мной? Как далеко собирается забраться эта штука?
Но эти вопросы отмелись в сторону, едва в голове пронеслось знакомое имя — Нарина — ужас накатил на меня новой волной. Я совсем забыл, что она живёт в этом же доме!
Глава 28. Считанные секунды
Я кинул быстрый взгляд на окна её комнаты — они горели — внутри всё оборвалось. Неужели я опоздал? Чёрная зараза уже добралась до неё?
Рано паниковать. Сперва надо позвонить ей или написать. Я схватился за телефон, пальцы сами судорожно скользили по кнопкам. Почему-то я решил, что набрать её номер вручную будет быстрее, чем искать в списке контактов. Я слышал, как пульс грохотал в ушах, и вот я уже занёс палец над кнопкой «вызов»… когда телефон в руке вдруг ожил, его вибрация обожгла ладонь.
Нарина звонила первой.
Я поднёс трубку к уху, и уже с первого её всхлипа понял, что она на грани.
— Вадим, ты первый кто пришёл мне на ум, можешь мне не верить, но я не знаю что делать…
Её голос был сбивчивым и дрожащим, как натянутая до предела струна.
— Говори что случилось, — попросил я, хотя догадывался.
— С моими родителями происходит что-то странное. Они говорят своими привычными голосами, но я вижу, что это не они. Я не пьяная или что-то такое, ты же меня знаешь…
— Всё хорошо, продолжай.
— В тарелках на кухне какая-то вонючая чёрная дрянь, они пытались накормить меня ею… и я просто… я испугана.
— Я понял, я тебе верю, где ты сейчас?
— Мне пришлось запереться от них в своей комнате. Я слышу их шаги снаружи, но они звучат не как у моих мамы и папы. Это что-то другое. Мне страшно.
— Боже Нарина…
— Но это ещё не всё, — «словно этого было мало». — Ко мне в комнату заползает нечто тёмное. Оно струится из-под двери. Оно живое. И думаю скоро оно найдёт меня. Я правда не знаю что делать. Помоги.