В конечном итоге до неё дошло.
— Блин, а куда делись все новые лампочки? Ну те энергосберегающее с холодным светом, которые были понатыканы тут в каждом помещении?
— Я вообще не помню, какие тут лампочки были, — призналась Инкар.
— Зато я помню. И это были не эти еле живые задохлики.
— Может опять коменда постаралась?
— Я бы и рада её обвинить, но что-то сомневаюсь, что она стала бы страдать такой хернёй. В этом же нет ничего экономного. Эти старые лампочки жрут энергию как не в себя.
— Странно.
— Да и какой смысл ставить эти, они же почти не светят?
— Смысла нет, только если тот, кто ставил, хотел темнее сделать.
Ради интереса они пробежались по всем девяти этажам, и удивились. Кто-то и правда планомерно менял лампочки по всему общежитию, этаж за этажом. Нетронутыми остались только восьмой и девятые этажи. Хотя в двух секциях на восьмом уже были вкручены старые тусклые Ильичи. Становилось понятно, что этот «некто» не остановится.
Возвращаясь обратно на четвёртый этаж, они хотели поделиться своими выводами с Оксаной, но уже на подходе к секции услышали её отборную ругань из комнаты.
— Ну ёб твою мать, это уже ни в какие рамки!
Оксана стояла к ним спиной, глядя на полку висящую над столом. На эту полку складывали всё, что мешалось внизу. Она например складывала туда свои книги.
— Что случилось?
— Пропала вся моя коллекция «Ведьмака», а это на минуточку по 800 с хуем рублей за штуку!
— Как пропала?
— А вот так. Прихожу сегодня с учёбы, а её нет. Да не просто нет, говнюк укравший мои книги, взамен поставил какую-то свою херню, видимо сворованную из дома его бабушки.
Оксана начала хватать с полки старые фолианты и швырять их в стену. Они рвались в клочья, засыпая пол пылью.
— Заебало! — кричала она при каждом броске. — Заебало! Заебало!
— Ну всё-всё, угомонись, — Любава накинулась на неё сзади, крепко обняв. — Всё хорошо, не надо буянить, мы найдём твои книги.
— Да что такое творится в этой общаге! Всё же было нормально.
— Мы разберёмся, ты главное не переживай, — продолжала успокаивать Любава, сжимая её.
Пока Любава пыталась утихомирить разбушевавшуюся Оксану, в дверь комнаты постучали. Надя открыла. Это был Камиль.
— О, привет новенькая, — улыбнулся он. — А Любава здесь?
— Привет. Пришёл за своим конфискованным имуществом?
— Ну вроде того, — ответил он, заглядывая в комнату.
— У тебя что-то срочное? — спросила Любава, не отпуская Оксану.
— Хотел спросить, это твоих рук дело?
— Что именно?
— Все мои учебники по фотографии пропали и заменились на какую-то доисторическую ерунду.
Услышав это, Оксана встрепенулась:
— Что, у тебя тоже?!
— И твои книги пропали?
— Не просто книги, а весь мой «Ведьмак», которого я так долго собирала. Надо было брать версию, где 8 книг под одной обложкой, хоть бы не так обидно было.
— И что это значит? Нас типа старшекурсники разыграть решили? — развёл руками Камиль.
— Какие старшекурсники, — прыснула Любава. — Мы и так на предпоследнем курсе уже и самые старые на потоке.
— Ты эти книги случайно с собой не принёс? — узнала Надя.
— Да, вот. Думал отдать, если это ваших рук дело.
Камиль наклонился и поднял с пола перевязанную верёвкой стопку книг.
— Давайте хоть посмотрим их, — предложила она. — Может найдём зацепку, которая приведёт нас к злому шутнику.
— А потом надерём ему зад? — утирая слёзы, спросила Оксана.
— А потом надерём ему зад, — с видом щедрого кота, сказала Надя.
Ребята сложили книги, принесенные Камилем и найденные на полке Оксаны на стол, и осмотрели. Все они без исключения были в твёрдой потрёпанной обложке, словно десятилетиями покоились у кого-то в подвале или на задворках советской библиотеки. Где-то на страницах даже росла плесень. Но что странно, ни на обложке, ни на корешке, не просматривались названия. Никаких букв.
— Возможно, надписи стёрлись от времени, — предположила Инкар.
Вероятно, так и есть, — подумала про себя Надя, — ведь на паре книг ещё проглядывали какие-то буквы. Однако присмотревшись, она обнаружила, что это вовсе не буквы, а скорее их имитация — абракадабра. Издалека символы походили на буквы, но вблизи не несли никакого смысла. Как письменность в фэтнези-аниме, где авторы не хотят использовать японские иероглифы, но и придумать новый язык для сериала не могут и просто рисуют закорючки похожие на буквы.
— Давайте осмотрим корешки, может они привязаны к какой-нибудь библиотеке.
— Только осторожнее, они хрупкие.
Обложки хрустели, когда их стали открывать. Некоторые отламывались в руках. Пожелтевшие, почерневшие страницы на удивление сохранили гибкость, но и тут текст был неразборчив. Какие-то символы, схожие с арабским шрифтом, только это не он. Ребята пролистывали заплесневевшие страницы, но нигде не было даже картинок. И при этом книги выглядели достоверно, не как чья-то поделка ради прикола.
— Я нашла вложенный между страниц газетный лист, — сказала Любава. — Тут русский язык.
— О, что написано?
— Ну к примеру: «В подземной деревне Упоение, что под Котельногорском вновь затопило дома из-за разлива лесных рек. Специалисты выехали на место, откачали воду и промыли помещения от пласированных залежей, которые набили собой комнаты».
— «Подземной деревни»? — спросила Оксана.
— А что за лесные реки?
— Да тут в целом хрень какая-то.
— Никогда не слышала про Котельногорск, — проговорила Любава.
— Это как раз наименее странное. У нас в стране много мёртвых шахтёрских городов, про которые никто не помнит, — сказала Инкар.
— Ну да.
— А ещё есть что?
— Тут много текста размыло влагой. Но вот ещё: «Онемевшая из-за худобы певица Каролина Полянская даст концерт в Котельногорском оссуарии. После того как певица прибудет на семнадцатикилометровую глубину, где будет проводиться мероприятие, — все проходы внутрь будут завалены и опечатаны. Желающих посетить концерт, просим поторопиться. Также клип на молчаливый альбом Полянской будет сниматься при помощи дистанционных камер, установленных внутри. После концерта, на вскрытие оссуария наложат запрет».
— Блин, ну что это?
— Какой-то древний прикол из журнала «Мурзилка»?
— Я не знаю, — пожала плечами Любава.
— Кажется у меня есть что-то осмысленное, — сказал Камиль. — Тут что-то про технику безопасности на подземных горных работах. Не особо полезно, конечно.
— У нас тут вообще ерунда какая-то. Прочитай хоть пару строчек, что там у тебя.
Камиль быстро пробежался глазами:
— Да ничего особенного. Пишут носить каску, опасаться свисающих проводов… и волос?
— Так погоди что.
— Тут так и написано.
— Прочитай дальше.
— Влага разъела страницы, почти ничего не прочесть, — Камиль немного полистал вперёд и остановился. — Вот вроде что-то: «Котельногорские шахтёрские пауки — использовались для изучения старых заброшенных выработок, где высока концентрация газа. Имеют привычку собираться в большие группы на глубине и поедать проводку. Рекомендуется проводить обжиг выработок перед посещением. Не ходить поодиночке. Верным признаком присутствия КШП в шахте являются длинные чёрные волосы, которые обдираются с них при движении».
— Что за… — проговорила Оксана. — Это точно не Мурзилка.
— Что там дальше? — спросила Надя.
— Да всё то же, почти ничего не разобрать из-за времени, а что есть, просто описывает шахтёрский быт.
Камиль бесцельно пролистывал страницы, пока вдруг не остановился посередине книги.
— Опа.
— Что?
— Тут чей-то текст от руки поверх написанного. Но почерк такой неровный, что я ни слова не пойму.
— Дай-ка сюда, — попросила Инкар. — У меня есть способность понимать чужие нечитаемые почерки, она не раз спасала мне жизнь при списывании на экзаменах.
Текст словно писали левой рукой, будучи при этом правшой, но присмотревшись, Инкар всё-таки смогла прочесть:
— Я пишу это наугад, так как не вижу ни ручки, ни бумаги, надеюсь разборчиво. Насколько я поняла, — я должна была умереть. Помню тяжёлые шаги в своей квартире в 3 ночи. Уже тогда я поняла, что не доживу до утра. А потом я проснулась в этом месте. Ничего не вижу, не могу говорить, не слышу. Я хожу на ощупь. Тут повсюду холодные голые стены. Пол сырой. Кажется это подъезд.
Иногда спускаясь на этажи ниже, я обнаруживаю, что они затоплены. Но если подождать в какой-нибудь квартире, спустя время вода уходит. Возможно это не вода, я не могу увидеть или попробовать её.
Спать я не могу, но иногда подолгу лежу в кроватях, которые нахожу внутри квартир. Одеяла и простыни в них такие же сырые и холодные, как и всё вокруг. Однажды наткнулась на чьё-то тело. Сильно испугалась. У него была голова, но на кухне не нашлось ножа.
Я находила окна, но за ними, по-видимому, сырая земля. Била по ней, пыталась найти выход, но его нет. Куда бы ни шла, вверх или вниз, этажи не кончаются. Не знаю где я. Если это сон внутри сна, — разбудите меня.
Сделав паузу, Инкар сказала:
— На этом всё.
— Ну это уже вообще пиздец какой-то жуткий, — выпалила Оксана.
Все согласились с тем, что написанное в книгах странно и жутко, но что с этим делать не знали. Никаких зацепок указывающих на хозяина книг обнаружить не удалось.
Ради интереса Надя ввела в поисковике слово «Котельногорск», но кроме ссылок на какие-то заводы и вакансии в котельные, ничего не нашла.
Единственная нить оборвалась.
После того раза с заменой простыней, то же самое случилось ещё у нескольких ребят. В том числе у Степана и Инкар. Продолжали появляться книги, в шкафах на разных этажах стала появляться непонятная одежда. Все эти вещи неизменно были старыми, дряхлыми и сырыми.
Однажды Надя и Любава вместе лежали на кровати и обсуждали друг друга и свою жизнь. Речь постепенно зашла о загадочных вещах, творящихся в общежитии, и Любава рассказала Наде, как недавно посреди ночи услышала в секции скрип деревянных половиц. Но не обычный, а словно кто-то аккуратно переступал с одного место на другое широкими шагами. Иногда открывалась дверь душа или туалета. А в какой-то момент дёрнули дверь их комнаты.