Оляна только сонно угукнула, ластясь к тёплой маминой руке.
— Завтра день рождения Озары, так что мы постараемся устроить чисто семейный праздник, оставив гостей на дедушек и бабушек, — пообещала мама. — Всё вам расскажем… Вас послушаем, как вы в Яви жили…
— Я опять всех подвела… — тихо прошептала Оляна.
— Что такое?
— Летом… я встретила парня, он наш одноклассник, но мы до этого никогда не разговаривали даже, — сбивчиво начала рассказывать Оляна. — Он обычно только со своими друзьями тус… общался… А тут мы на озере встретились, он сказал, что тоже к родственникам приехал, к дедушке с бабушкой, и мы разговорились, начали общаться, гулять вместе после дня Числобога и до Купалы.
— Это когда ты гостила у дедушки Ладимира? — уточнила мама, и Оляна кивнула.
— Да, я даже дедушку уговорила позволить в нашем празднике поучаствовать.
— Даже так? — хмыкнула мама.
— Да, только тот парень через костёр прыгнул и внезапно забыл всё… — кивнула Оляна. — А потом в классе… В общем…
— Словно совсем чужой человек, незнакомый?
— Да… А откуда?.. — удивилась Оляна такой проницательности.
— Доченька, подумай, где именно ты гостила летом? — ласково спросила мама, погладив по волосам.
— У дедушки Ладимира…
— А живёт он где? — у мамы зажглись хитринки в глазах.
— На Белом озере…
— Мгм… А ничего, что Белое озеро, где твой дедушка живёт, в Беловодье, вообще-то, находится?
— Н-но… — моргнула Оляна, поняв, о чём ей изо всех сил намекают. — Но бабушка Зина говорила, что вода находится везде! Что реки и озёра находятся сразу в нескольких мирах. А океан испокон веков связывал все три мира.
— Это так, и водная преграда самая ненадёжная и одновременно надёжная, — сказала мама. — Река Белая, за которой Явь, может и в ручейке проявиться, и в туман обратиться. Но всё-таки обычный человек так просто в Беловодье попасть не сможет, да ещё и так, чтобы ты даже не заметила и не поняла, что вы туда-сюда через границы ходите.
— А может, это я была проводником? — спросила Оляна. — Может, я просто вышла в Явь и там… сама его заводила и выводила?
— Ну… обряды для того и делаются, чтобы границу миров уплотнить и люди к нам не забредали, хотя такое и случается время от времени… Особенно в период между днём Числобога и Купалой… Но если ты сама не выходила в Явь…
— М… — Оляна сжалась, почти спрятавшись под одеялом. — Мам, а если выходила?
— Зачем? — поразилась мама.
— Ну… я эти… всякие вкусности покупала в магазине, — вздохнула Оляна, вспоминая подробности. — На подарки… Да, я знаю, что я привезла подарки, но они были от Рода, а мне хотелось что-то и от себя и того, что в Беловодье не сыщешь. Теперь я понимаю, что сглупила… и, похоже, сама виновата в том, что… произошло.
— Не знаю, — мама помассировала виски. — Странно всё как-то с этим парнем. Но сейчас-то всё хорошо?
— Да, — выдохнула выговорившаяся Оляна, которой стало гораздо легче, — сейчас всё хорошо, точно-точно.
— Вот и ладно, — кивнула мама. — Ложись-ка спать. Завтра ещё поговорим, весь день будет. Подробнее всё расскажешь.
Глава 11Тайны Рода
Озара зашла в родовую библиотеку и встретилась с горящим взглядом в темноте, а ещё большой белоснежной улыбкой на высоте около трёх метров — как раз поверх широких крепких книжных стеллажей… Впрочем, «улыбка» больше походила на оскал весьма острых и тоже как будто светящихся зубов. Мимолётно мелькнула мысль, что их Родовой библиотекарь был поклонником Льюиса Кэрола. А может, кто-то из его британской родни пообщался с писателем во сне или даже наяву где-нибудь в Чешире, что Кэрол впечатлился и «придумал» знаменитого персонажа с такой же улыбкой.
— Простите, что так поздно, Стоум Путимирович, — кашлянула Озара и показала прижатого к груди котёнка. — Мне нужно срочно знать о таких, как Дымка, — она осторожно положила коловершу на полукруглую библиотечную кафедру, которую еле освещал тонкий серп месяца из стрельчатого окна.
Вообще-то, отец предупреждал, что после захода солнца лучше не ходить в Родовую библиотеку. Не всегда кот-баюн, даже проживший в Гнезде не одну сотню лет, может справляться со своей природой: напугает, играясь, как кошка с мышкой. В Яви баюнам и вовсе приписывали людоедство, но всё, как и всегда, немного сложней. Баюны двулики: солнечным днём весёлые, умные говорящие «котики», раза в два покрупней обычных, их самый частый окрас — коричнево-пятнисто-полосатый. Папа-Богдан даже предполагал, что после падения Прави баюны, оставшиеся в Яви, одичали, потеряли магию и стали обычными лесными котами. В Беловодье баюны чаще всего были чёрные, но встречались и как Стоум Путимирович: сумеречно-серые. Баюны рассказывали сказки и истории, да так, что заслушаешься. Приписывали им даже лекарские свойства, но на самом деле баюны не заговаривали раны и болезни, а скорее отвлекали от них разум, когда вели беседы или делились былями да небылицами. Именно про солнечного баюна Пушкин писал «кот учёный», — возможно, даже не предполагая, что, рассказывая о великом Дубе и золотой цепи на нём, описывает легенду о Древе Миров и круговороте времени. Тот же Стоум Путимирович знал очень много, практически всю библиотеку Рода если не наизусть, то точно где и о чём написано, так что таких как он весьма ценили и заключали пожизненные родовые контракты. Но с заходом солнца баюны перевоплощались, становились значительно крупней и более человекоподобными. Озара читала «Мастера и Маргариту» и в романе с удивлением нашла ночную версию баюна — кота Бегемота — каждый раз удивляясь вывертам легенд в Яви.
Как объяснял папа-Богдан, коты, даже очень умные, животные ночные и… хищные. И ночью баюн больше подвержен животным инстинктам. На человека, пожалуй, будут охотиться только совсем одичавшие — и то скорее напугают и поиграются, отчего и пошли о них кровожадные мифы, — но вот овцу задрать или даже корову ночные баюны вполне в силах. Если учитывать молниеносную скорость и способность становиться невидимыми, в том числе выборочно, недобро настроенный баюн может быть крайне опасен даже в солнечной форме.
И обычно Озара слушала отца и приходила в библиотеку только днём, где с удовольствием болтала с их баюном, но завтра с утра уже был день рождения, дела, длинный ритуал очищения и подготовки, а потом инициация, а питомец, возможно, нуждается в чём-то прямо сейчас. Она услышала, как что-то крупное мягко спрыгнуло на пол, а потом невесомо-пушисто коснулось её ладони, прикрывающей коловершу. Озара неплохо видела в темноте, и даже в тусклом освещении абрис их библиотекаря вполне угадывался: тот был… довольно велик.
Словно услышав её мысли, силуэт растворился во мраке библиотеки, а затем напротив её лица прорезалась та самая острозубая улыбка, весьма далёкая от размеров обычной кошачьей или любой другой пасти, с учётом размеров головы.
От неожиданности Озара попятилась назад, прижимая питомца к гулко заколотивщемуся сердцу.
— Давно я не видел коловер-р-ршу, — через миг раскатисто разродилась темнота чуть в стороне и сверху, снова где-то над стеллажами. В солнечной форме Стоум Путимирович любил там лежать, свысока выдавая ценные указания и направления. Озара осторожно выдохнула и расслабилась.
— У нас есть о них книги? — спросила она.
— Есть, но… — послышался тонкий рассекающий свист… как будто быстро махнули очень большим хвостом. — В большинстве своём упоминания. Хотя… Мр-р… Р-р-разве что…
По лицу пробежал ветерок и на кафедру шмякнулся пыльный фолиант, а спустя секунду появился и как будто наспех сшитый блокнот, похожий на путевые заметки.
— Спасибо, Стоум Путимирович, — торопливо поблагодарила Озара, подхватила предложенные книги и поспешила уйти из библиотеки подобру-поздорову. Не стоило искушать.
Из того, что выдал баюн, многое уже сказал папа-Богдан или помнила сама Озара, но была и новая информация. Коловерши описывались как идеальные для хозяина помощники, которые соответствовали характеру и потребностям поделившегося с ними кровью и магией человека или другого существа. В естественной среде обитания почти не обладали какими-то магическими свойствами, так что все диковинные истории о них были о привязанных к Роду или кудеснику коловершах. После того, как коловерша принимал вид взрослого животного, его можно было оставить одного: умная животинка всегда найдёт своего хозяина по связи фамильяра. Но для их созревания требовалось много магии: родовой или личной, — всё от того, что коловерши по сути являлись живыми артефактами. Они могли хранить в себе полезные вещи, надёжно что-то спрятать, аккумулировать силы хозяина, накапливать знания. И эти свойства, можно сказать, закладывались на стадии взросления: чем больше магии, тем «вместительней», умней и способней короверша. Вот только где же эту магию взять?
Магия была в их крови: они потомки богов, народ Нави, значит, что-то уже было заложено. Мама говорила, что Беловодье наполнено магией, но даже так здесь не водились коловерши, а значит, их стоило напитывать из магических источников.
Озара зачиталась до глубокой ночи, а ещё начала расчёт наузов-ошейников, которые бы помогали собирать разлитую магию, наподобие тех, что усиливали их Дары. Только для ошейников потребуются совсем другие материалы.
— В принципе, всё есть под рукой, но хорошо было бы ещё и волосы из гривы индрика добавить в плетение, — задумчиво пробормотала Озара, позёвывая, — надо у бабушки Зины узнать, можно ли их достать.
Индрики были речными родичами единорогов и сивкабурок, и в разных культурах их называли келпи, гиппокампами и как-то ещё. Кажется, кто-то говорил, что их речные коровы были выведены от скрещивания индриков с обычными коровами, хотя Озара лишь смутно представляла, как это вообще возможно. Сморило её прямо за столом, а разбудил стук в дверь и голос мамы-Арины, зовущей на завтрак.
Впервые, как приехали родители, они встретились за столом.